Кстати, эти странные обряды наводят ученых на мысль о каких-то остаточных явлениях, связанных с женскими тайными союзами, возникшими, очевидно, при переходе от матриархата к патриархату и исчезнувшими уже из других областей жизни народа...
У готтентотов в Намибии (Юго-Западная Африка) девушка до инициации ходит без всякой одежды. Только с началом инициации на нее надевают плащ из шкуры шакала. Завернувшись в него, она садится у входа в хижину на строго определенном месте, подогнув под себя ноги, сжав губы и непрерывно кивая, головой. На третий день забивают корову, и ближайший неженатый родственник несет тушу в дом, где живет девушка. Сняв с животного шкуру, он вешает на шею девушки кусок кожи, который покрывал брюхо коровы, и громко желает ей быть такой же, как корова.
Дело в том, что корова у готтентотов — символ добродетели и богатства...
«Не попадайся на глаза постороннему...»
В Азии у народов древней цивилизации девушки, вступившие в категорию взрослых, резко отличались от подростков.
В старом Китае, например, невесту на выданье всегда можно было узнать по особого рода шпильке в волосах, которую могли носить только взрослые женщины.
В Таиланде подросшие девушки не украшали свои прически шпильками, потому что им волосы тут же стригли и тем отмечали совершеннолетие.
В Камбодже девушка, достигшая должного возраста, отмечала это обстоятельство тем, что определенное время, от трех дней до нескольких лет (срок зависел от степени зажиточности семьи), проводила в затворничестве. Родители извещали духов предков об этом важном событии, приносили им жертвы и просили благословения. Затем они сажали банан особого сорта. Плоды его предназначаются для девушки, в честь которой все это происходит, и для жрецов. О времени затворничества кхмеры (так называют себя жители Камбоджи) говорили: «находиться в тени». Родители наставляли дочь:
— Не попадайся на глаза никакому постороннему мужчине и сама ни в коем случае, даже украдкой, не бросай на него взгляд. Подобно монахам, принимай пищу только между восходом солнца и серединой дня; ешь только рис, соль, мякоть кокоса, горох, растительное масло и плоды. Воздерживайся от рыбы и особенно от мяса. Купайся только после наступления темноты, когда люди уже не видят друг друга, чтобы ни одна живая душа не могла тебя рассмотреть.
Выходить из дому девушка могла только ночью, да и то в сопровождении сестер или других родственников. Остальное время она работала дома.
Но когда затворничество кончалось, родители устраивали пир для всех родственников, друзей и соседей. С этого времени и вплоть до свадьбы девушка начинала чернить себе зубы. (Дело в том, что у народов Индокитая распространен был обычай покрывать зубы черным лаком. Лак этот якобы предохраняет зубы от разрушения, а кроме того, считалось, что этим человек отличается от животных, зубы которых белы. Еще в 60-х годах один из авторов видел в Индокитае пожилых женщин, зубы которых были покрыты черным блестящим лаком.)
«Вождь приветствует тебя...»
У индейцев племени маскогов девушку начинали готовить к инициации заблаговременно — лет с семи. Уже тогда для нее устанавливались специальные дни, в которые ей нельзя было есть. Ее приучали переносить жару и холод. Воспитывали в ней и смелость. Для этого ее заставляли ночью одну проходить большие расстояния, и единственной защитой служили заклинания матери да талисман, врученный девочке. Когда ей исполнялось лет 12—14, мать строила специальную хижину. И в ней вместе с одной из старых женщин племени девушка должна была провести неделю. Старуха следила, чтоб девушка не выходила из хижины и очень мало ела и пила. Каждый день старуха снабжала девочку новым талисманом и читала ей одно заклинание за другим. За все это старуха получала вознаграждение: одеяло или пони. Через неделю девушку наряжали в новое платье, что и служило как бы аттестатом зрелости.
Индейцы относились (а в некоторых племенах и относятся) к обряду инициации девушек очень серьезно. У хупа, индейцев Калифорнии, девушка непременно должна встретить свою взрослость в отцовском доме. Если она будет в чужих местах, то тем самым как бы вычеркивает себя из семьи, становится для нее чужой. Девушка по имени Ниш-Фанг жила в одной американской семье далеко от родных мест. Но время пришло — ей исполнилось четырнадцать лет, и она в сопровождении подруг, пришедших за ней из родной деревни, отправилась на родину. Ей предстояло перейти высокие горы, спускаться в глубокие долины, преодолевать бурные реки и густые леса. Ниш-Фанг шла, закрывшись руками. Питаться она в это время могла только кореньями и водой. Преодолев это расстояние за шесть дней, девушка успела дойти до родных мест и принять участие в «киналькта» — девичьем танце. Танец этот продолжался девять вечеров подряд и исполнялся под песни замужних женщин, которые сами уже не танцевали. Все это время девушки не должны есть мясо и обязаны прятать лицо от взглядов мужчин. На десятый день все девушки-ровесницы прячутся в хижине. Их ищут — и обязательно находят — специально посланные двое юношей и две старухи; юноши приходят в масках, напоминающих морды морских львов. Они бьют в барабаны, старухи поют, а девушка совершает десять прыжков направо и налево, поднимает руки кверху и заводит свою песню. Затем еще один прыжок — и все собравшиеся приветствуют новую невесту.
Вокруг собираются родственники, и все вместе идут на вершину холма; танцуя, они постепенно спускаются по его склону вниз, в долину. В заключение вождь берет девушку за руку и в танце движется с ней снова вверх на холм под песни собравшихся:
«Вождь, вождь приветствует тебя в танце...
В длинной двойной линии танца...»
Как видите, девушкам приходится перенести немало, чтобы переступить черту, отделяющую их от мира взрослых. Сама тяжесть, иногда даже мучительность всех этих испытании свидетельствуют о том значении, которое им придавалось. Но все ли народы Земли устраивают (или устраивали) инициации для девушек?
Оказывается, нет, не все. Однозначного объяснения этому пока нет. Но некоторые ученые в последнее время попытались взглянуть на девичьи инициации под новым углом зрения. Иначе говоря, инициации стали рассматривать не как изолированнее явление и даже не как что-то такое, что завершало определенный этап жизни девушки, а как момент, вытекающий прежде всего из особенностей положения женщины в данном обществе.
Выяснились любопытные вещи. Внимательно изучив примерно сто народов и племен разных частей света, ученые обнаружили связь инициации с дальнейшей жизнью девушек. Например, оказалось, что инициации существуют в основном у тех народов, где девушка после замужества не переселяется в дом мужа, а, наоборот, он переселяется в дом родителей жены. И второе: инициации существуют там, где труд женщины играет важную роль в хозяйстве. А важность этой роли определяет и важность инициации, которые проходят девушки, вступая в категорию взрослых. Ибо взрослая женщина должна уметь многое, потому что на ее плечах дом, семья, поле.
И умение носить туфли на платформе, с которых мы начали, тут, наверное, не самое главное...
А. Дридзо, Л. Минц
Шалый медведь
Приглянулась мне в Карелии одна небольшая деревушка. Стояла она на острове. С севера, с запада и с востока била в остров с весны до зимы крутая волна глубокого и широкого озера, а южная сторона острова соединялась с берегом высокой и длинной дамбой — дорогой. По этой дороге и отправлялся я теперь каждый день в лес.
Далеко в лес я пока не забирался, а больше бродил по натоптанным дорожкам от одной скалы до другой и понемногу знакомился с карельским лесом, где вместо топких торфяных болот и черных еловых островов архангельской тайги, известной мне по прошлым походам, тянулись бесконечные каменные гряды, поросшие кривой скальной сосенкой. Между этими каменными грядами прятались обычно лесные ручьи, речки и небольшие озера-ламбушки. Эти-то ручьи, речки и озера и стал я разыскивать прежде всего, зная, что около воды чаще встретишь лесное зверье.
Ближние озера я уже отыскал, знал к ним тропы, мог прямо через лес и скалы добраться от одного озера к другому, словом, чувствовал себя в лесу уже спокойно и уверенно и надеялся очень скоро назвать этот карельский лес своим. Наверно, именно так все и было бы, если бы у знакомых мне озер не отыскался вдруг свой настоящий хозяин, который, пожалуй, имел куда больше права на эти места, расчерченные вдоль и поперек тропами, дорожками и дорогами, на глухие медвежьи углы.
Правда, кое-кто из местных жителей, еще не забывших старые времена большой охоты, вспоминал, что раньше медведи часто выходили на берег озера и подолгу смотрели на деревушку, собравшуюся темной кучкой на острове. Но это было давно, и с тех пор разве что только Николай Анашкин да старик Патрулайнен видели в лесу зверя...
