Выше я процитировал свою переписку с Дороти Оллерик; она — типичный пример журналиста, который хочет доказать, что за лесные пожары прямо или косвенно отвечает Владимир Путин. А когда в США сгорает 5000 гектаров леса, журналисты не назначают ответственным за это американского президента.
Есть более тонкие способы очернить и дискредитировать Россию — например, годами печатать в различных журналах, что число жителей России к 2050 году сократится до 70 миллионов. С 2009 года численность населения этой страны увеличивается; количество детей на женщину равно средним показателям Европейского союза; правда, при огромных территориях России этого, конечно, слишком мало, чтобы число людей увеличивалось без эмиграции.
Также можно утверждать, что москвичам в 2009 году нечего было есть потому, что в супермаркетах не было продуктов, подтверждая это фотографиями абстрактных магазинов с пустыми полками. Наконец, можно поддерживать миф о том, что с 2008 года страну покинуло множество россиян, но если вы посмотрите на статистику, то увидите, что из России уезжают все меньше, а приезжают в нее — все больше. Из страны, из которой хочется уехать, Россия превратилась в страну, в которой хотят жить и работать. Французские СМИ публикуют какую-то свою статистику, говоря, что берут цифры из дебатов между Сергеем Степашиным (председателем Счетной палаты) и Михаилом Барашевским, которые транслировались по радио «Эхо Москвы» от пятнадцатого января 2011 года. К сожалению журналистов, если правильно перевести оригинал, этот разговор покажет совсем другие цифры, кто сомневается — может заглянуть на мой сайт и найти всю необходимую информацию.
Даже в деле Брейвика, норвежского убийцы, французские СМИ стремились найти виноватой Россию, говоря, что преступника вдохновил авторитарный путинский режим!
В последние годы западные СМИ распространили сотни ложных сведений о России. Один американский блогер назвал их «русофобскими мифами».
В ноябре 2011 года я участвовал в дебатах в МГИМО — четыре часа я говорил со студентами французской секции, показывая и доказывая им реальность информационной войны против России.
К счастью, эта ситуация привлекает активных свидетелей, которые участвуют в различных мероприятиях: фотографируют, снимают видео и выкладывают в своих блогах, опровергая журналистскую ложь. Они — добровольцы, которые ничего не пропагандируют, просто пытаются установить истину путем предоставления доказательств и свидетельств. По работе я знаю о французских журналистах, недовольных моей деятельностью, особенно статьями, написанными для сайта Inosmi.ru. Какое-то время ходили слухи, что я — тайный агент Кремля, русский, который только притворяется французом, и даже сурковский проект; очень показательные обвинения, не правда ли?
Маркиз Джордж Керзон (1859–1925), бывший министр иностранных дел Великобритании, сказал: «Любой англичанин приезжает в Россию как русофоб и уезжает русофилом». Это, очевидно, не относится к журналистам.
Портреты русских вчера, сегодня, завтра
Думаю, этот вопрос озадачивает всех западных европейцев, приезжающих в Россию: она — европейская или азиатская страна? Недавно я обсуждал эту тему с одним русским, который всю жизнь прожил во Франции — мы ужинали в единственном северокорейском ресторане Москвы (думаю, что таких заведений вообще очень мало в мире). Этот мой знакомый только что проехал по Транссибирской магистрали, останавливаясь в каждом городе на несколько дней. И он спрашивал местных жителей: «Кем вы себя чувствуете — русским, европейцем или азиатом?» Москвичи считали себя русскими и европейцами, в Екатеринбурге на Урале — в основном европейцами. В Сибири люди считали себя сибиряками, а в Иркутске — говорили, что они в Азии. Во Владивостоке, в конце путешествия, мой знакомый слышал: «Мы с Дальнего Востока».
Я немного знаком с Владивостоком. Хотел поехать туда, потому что мечтал пролететь над всей Россией на самолете и посмотреть, что именно там, на другом конце континента.
Перед первой поездкой туда было довольно забавно сказать моему французскому работодателю: «Я еду во Владивосток на пять дней». Шеф посмотрел на меня стеклянными глазами и спросил, что побудило меня к этому. Какой странный вопрос!
— Ну, мне захотелось прокатиться, осмотреться, а также попытаться понять страну, в которой я живу. — Что еще я мог ответить?
Евгению ее русский работодатель тоже спросил: «Почему туда, а не, например, в Европу?» Конечно, россияне, которые могут уехать куда-нибудь на неделю, летят в Турцию или Египет, а те, кто готов потратить немного больше времени и денег, — в Италию или Францию. Так что в сознании московского работодателя Владивосток, очевидно, не был Европой.
Французам тоже кажется, что за Уральскими горами — уже больше не Европа, так однажды сказал генерал де Голль, говоря о «Европе от Атлантики до Урала». Как и многим иностранцам, мне было интересно посмотреть на восточную Россию, увидеть ее заповедную необъятность и границу с Азией. Французская пресса в последние годы много говорит о гипотетической азиатской опасности, угрожающей России, и мы ожидали увидеть азиатские или, скорее, китайские города на Дальнем Востоке. Большие французские СМИ сообщили, что в 2009 году Россия готовится сдать в аренду Китаю части города Владивостока сроком на 75 лет.
Перелет из Москвы во Владивосток дает наглядное представление о размерах России. Москва — Владивосток, восемь часов полета — это на два часа дольше, чем от Парижа до Нью-Йорка.
Пролетая над Благовещенском, любой француз будет чувствовать себя на краю света, но нужно еще два часа полета, чтобы достичь Владивостока. В этот момент я думал о своей русской подруге, которая живет в маленьком городке на границе с Китаем. Ольга для меня — типичный представитель сегодняшней России: ей тридцать пять, она преподает французский язык там, на Амуре. Мы познакомились, когда она приезжала в Москву; она читала мой блог и ответила на многие мои вопросы о России. Ольга уже встречалась с французами, но у нее также было много вопросов к французскому блогеру, который решил жить в России. Зато она была первой русской, «живущей так далеко от Москвы», с которой я имел возможность пообщаться. Сидя в одном из московских кафе, я засыпал Ольгу вопросами о Дальнем Востоке, а также о ее городе. Она сразу же нарисовала картину, весьма далекую от той, что мы видим во французской прессе, пишущей о России. Да, Ольга время от времени ездит в Китай на другой берег реки, и да, в Благовещенске есть китайцы, но их не запредельно много. Ольга сказала мне, что французский телеканал приезжал в Благовещенск и журналисты казались разочарованными, не увидев везде одних только китайцев. Ольга как молодая мама и жена собрала в себе все те качества, которые делают ее в моих глазах типичной современной русской женщиной. Высокообразованная, она умеет видеть и понимать вещи, что напомнило мне моих друзей из Петрозаводска и Краснодара. У меня сложилось впечатление, что русские — не москвичи, а провинциалы в хорошем смысле этого слова, — близки по духу, даже если они живут на огромных расстояниях друг от друга и в очень разных условиях.
Немосквичи живут в другом ритме — медленном и спокойном, я чувствую в них что-то такое… более традиционное. В Ольге есть естественная мягкость, характерная для Дальнего Востока, где люди «хорошие» и далеки от московского духа. Ольга говорит, что люди в Благовещенске в основном лучше образованы, чем в столице, и что они не кричат и не грубят. И действительно, образованные провинциалки составляют именно такое впечатление. Их элегантности могут позавидовать столичные девушки. Мне показалось, что женщины из провинции мыслят более свободно и в то же время более уважительны к ценностям. Конечно, они более консервативны, а значит, менее либеральны и гораздо меньше очарованы Западом. Я находил это, например, в своей коллеге Даше. Если у нее было мнение, она высказывала его откровенно, без ограничений, независимо от того, что могли подумать другие люди. Мне кажется, что у Ольги из Благовещенска и Даши из Сибири практически отсутствует политкорректность.
Пообщавшись с ними, я понял еще кое-что важное: обе эти девушки — абсолютно европейские, несмотря на то, что они из азиатской части России. Под европейским я имею в виду культурный и религиозный аспект. Если Москва часто описывается русскими и иностранцами как европейский город, москвичи для меня прежде всего прозападные люди. Красавица Ольга из Благовещенска, как и Даша из Новосибирска, показалась мне намного более европейским, а не западным человеком и оказалась ближе ко мне культурно и эмоционально. Так же, а может, и гораздо ближе, как и люди, с которыми я подружился в городе Нови-Сад на севере Сербии в 1999 году; или как мои друзья болгары и румыны из университета Бордо начала двухтысячных. Именно в это время, когда наши политики во Франции говорили о расширении Европы, я обнаружил, гуляя по русской набережной Тихого океана, что они ошибаются. И что Европа заканчивается не Дунаем, а скорее Амуром.
