Луиджи покачал головой, давая понять, что это ему неведомо.
— Такие решения принимаю не я.
— У меня есть и четвертая жалоба.
— Пятая, шестая, седьмая. Выслушаем их все, тогда, быть может, целую неделю жалоб не будет.
— Я ее уже высказывал, Луиджи. Это своего рода постоянный протест.
— Адвокатский прием?
— Вы насмотрелись американских сериалов. Я хочу, чтобы меня переселили в Лондон. Там десять миллионов жителей, и все говорят по-английски. Мне не надо будет тратить по десять часов в день на изучение. Поймите меня правильно, Луиджи, мне нравится итальянский. Чем глубже я в него погружаюсь, тем прекраснее он мне кажется. Но послушайте, если вы хотите меня спрятать, то отправьте туда, где я могу выжить.
— Я уже сообщил об этом кому положено, Марко. Я таких решений не принимаю.
— Знаю, знаю. Но вы им напоминайте, ладно?
— Нам пора идти.
Когда они вышли на улицу, снегопад усилился, и они прогуливались под крышей галереи. Хорошо одетые джентльмены спешили на службу. Вышли и первые покупатели — в основном домохозяйки, торопившиеся на рынок. Ожила и сама улица: маленькие автомобили и мопеды обгоняли городские автобусы и объезжали сугробы.
— Здесь часто идет снег? — спросил Марко.
— По нескольку раз за зиму. Нечасто, да к тому же у нас тут милые крытые галереи, благодаря которым мы остаемся сухими.
— Как и было задумано.
— Некоторым из них тысяча лет. Здесь их больше, чем в любом городе мира. Вы это знали?
— Нет. Мне почти нечего читать, Луиджи. Если бы у меня были деньги, я мог бы покупать книги, читать их и узнавать новое.
— К ленчу я достану денег.
— И где же будет ленч?
— Ресторан «Сезарина», улица Сан-Стефано, в час дня. Согласны?
— Как я могу сказать «нет»?
* * *
Марко вошел в ресторан на пять минут раньше назначенного времени. Луиджи с какой-то женщиной сидели за столиком неподалеку от двери. Марко своим появлением явно прервал серьезный разговор. Женщина неохотно встала, протянула вялую руку и обратила к нему печальное лицо. Луиджи представил ее как синьору Франческу Ферро. Привлекательная, за сорок, чуть старовата для Луиджи, который вечно засматривается на студенток. Во всем ее облике ощущалось раздражение, не лишенное снобизма. Марко захотелось сказать: «Простите, но меня пригласили сюда на ленч».
Усаживаясь, он обратил внимание на две докуренные до фильтра сигареты в пепельнице. Стакан воды перед Луиджи почти пустой. Они явно сидят здесь уже минут двадцать.
— Синьора Ферро — преподаватель языка и местный гид, — сказал Луиджи, медленно выговаривая слова. Последовала пауза, которую Марко нарушил едва различимым «да».
Он посмотрел на синьору и улыбнулся, она ответила вымученной улыбкой. Можно было заключить, что он ей уже надоел.
Луиджи продолжал по-итальянски:
— Эта ваш новый преподаватель. Эрманно будет заниматься с вами по утрам, а синьора Ферро — днем.
Марко понимал каждое слово. Он постарался ей улыбнуться:
— Va bene. — Хорошо.
— Эрманно на следующей неделе возобновляет занятия в университете, — объяснил Луиджи.
— Я так и подумал, — сказал Марко по-английски.
Франческа закурила новую сигарету и сжала ее полными яркими губами. Выпустив густое облако дыма, спросила:
— Итак, каков же ваш итальянский? — У нее оказался громкий, хрипловатый голос, явный результат многолетнего курения. По-английски она говорила медленно, с утонченным произношением, без акцента.
— Ужасен, — сказал Марко.
— Он делает успехи, — поддержал его Луиджи.
Официант поставил на стол бутылку минеральной воды и вручил каждому меню. Синьора погрузилась в свое. Марко последовал ее примеру. Надолго воцарилось молчание, пока все трое, словно не замечая друг друга, изучали предлагаемые блюда.
Когда наконец они оторвались от меню, она обратилась к Марко:
— Я бы хотела послушать, как вы сделаете заказ по-итальянски.
— Никаких проблем, — сказал он. Он выбрал блюда, названия которых мог произнести, не вызывая смеха вокруг. Появился официант и приготовился записывать. Марко заговорил:
— Si, allora, vorrei un'insalata di pomidori, e una mezza porzione di lasagna. — Да, пожалуйста, я хочу салат из помидоров и полпорции лазаньи. — Он в который уже раз порадовался, что существуют такие трансатлантические названия, как спагетти, лазанья, равиоли и пицца.
— Non с'e male, — сказала она. Неплохо.
Когда принесли салаты, она и Луиджи притушили сигареты. Еда прервала неловко складывавшуюся беседу. Вина они не заказали, хотя оно явно не помешало бы.
Его прошлое, настоящее и потайная деятельность Луиджи были закрыты для обсуждения, поэтому во время еды они перебрасывались малозначащими замечаниями о погоде, к счастью для Марко, почти только по-английски.
Когда они допили эспрессо, Луиджи заплатил по счету, и все трое заторопились к выходу. Попутно, когда Франческа смотрела в другую сторону, Луиджи сунул ему в карман конверт и прошептал:
— Здесь немножко евро.
— Grazie.
Снегопад прекратился, выглянуло и ярко засияло солнце. Луиджи оставил их на площади Маджоре и исчез, как это умел делать только он. Они некоторое время шли молча.
— Che cosa vorrebbe vedere? — Что бы вы хотели увидеть?
Марко не был еще в главном соборе, базилике Святого Петрония. Они подошли к его отполированным временем ступенькам и остановились.
— Собор одновременно прекрасный и печальный, — сказала Франческа по-английски, впервые с еле уловимыми нотками британского акцента. — Он был заложен городским советом как местный храм, а не кафедральный собор, что было прямым вызовом папе римскому. По изначальному проекту он должен был превосходить размерами собор Святого Петра, но этим планам не суждено было осуществиться. Рим резко воспротивился и направил деньги на другие цели; часть их пошла на строительство университета.
— Когда его построили? — спросил Марко.
— Спросите по-итальянски, — потребовала она.
— Не сумею.
— Тогда слушайте: «Quando e stata costruita?» Повторите.
Марко повторил вопрос четырежды, пока Франческа не осталась довольна.
— Я не верю в учебники и все эти магнитофонные курсы, — сказала она, пока они разглядывали высоченную громаду собора. — Я верю в разговорную практику. Ее должно быть как можно больше. Чтобы научиться говорить на языке, вы должны все время говорить на нем, говорить и говорить — подобно ребенку.
— Где вы изучали английский? — спросил он.
— Не могу вам ответить. Мне было велено ничего не говорить о своем прошлом. А также и о вашем.
Какую-то долю секунды Марко был близок к тому, чтобы повернуться и уйти. Его уже мутило от людей, не имеющих права с ним говорить, уклонявшихся от ответов на его вопросы и ведущих себя так, словно весь мир напичкан одними шпионами. Ему надоели эти игры.
«Я — свободный человек, — повторял он себе, — могу идти куда угодно, принимать любые решения». Раз он не выносит Луиджи и Эрманно, а теперь и синьору Ферро, тогда он пожелает всей этой компании, разумеется, по-итальянски, подавиться бутербродом.
— Собор был заложен в 1390 году, и первые лет сто все шло довольно гладко, — сказала она. Треть фасада снизу была облицована красивейшим розовым мрамором, верхние две трети представляли собой безобразную кирпичную кладку, на облицовку которой мрамора не хватило. — Потом настали трудные времена. Как видите, снаружи он так и остался незавершенным.
— Это не очень-то красиво.
— Конечно, но в этом кроется некая интрига. Вы хотели бы побывать внутри?
А что еще делать следующие три часа?
— Certamente, — сказал он.
Они поднялись по ступенькам и остановились у двери. Она посмотрела на табличку и попросила:
— Mi dica. — Скажите мне. — Когда закрывается церковь?
Марко нахмурился, с трудом подбирая слова, и сказал:
— La chiesa chiude alle sei. — Церковь закрывается в шесть часов.
— Ripeta.
Он повторил три раза, пока она не осталась довольна, и они вошли внутрь.
— Она названа в честь Петрония, святого покровителя Болоньи, — тихо сказала она. Зал собора был настолько велик, что в нем можно было бы проводить матчи по хоккею, и по бокам осталось бы достаточно места для зрителей.
— Ну и громадина, — восхитился Марко.
— Да, конечно, но это лишь одна четвертая оригинального замысла. Опять-таки папа заволновался и оказал давление. Собор стоил обществу огромных денег, и со временем стройка изрядно надоела людям.
— И все равно собор производит сильное впечатление. — Марко вполне устраивало, что они говорили по-английски.
— Вы предпочитаете подробный или краткий осмотр? — спросила она. Хотя в соборе было ничуть не теплее, чем на улице, синьора Ферро немножко согрелась.
— Учитель — вы.
Они повернули налево и подождали, пока группка японских туристов не закончила изучение большого мраморного склепа. Кроме японцев, в соборе не было ни души. Февральскую пятницу не назовешь пиком туристского сезона. Чуть позже в этот день он узнает, что сезонная работа Франчески с туристами в зимние месяцы замирает. Это признание было единственной информацией личного характера, которой она поделилась.
