Она нашла Нейла на кухне, он разогревал вчерашний суп и нарезал ломтями свежий хлеб.
— Садись, — спокойно предложил он. — Ужин я беру на себя.
Ели в молчании. И вовсе не потому, что зверски проголодались. После ужина Нейл налил две кружки горячего кофе. Когда он опустился на стул, Эллис заметила судорогу боли на некогда красивом лице. Она подавила желание броситься к Нейлу. Совсем недавно она позволила себе поддаться примитивному порыву, и это закончилось непристойной возней на ковре гостиной. Впрочем, больного места сейчас лучше не касаться…
— Что ты забыл? — резко спросила Эллис.
Лицо Нейла дернулось, как от пощечины. Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем он поднял глаза.
— Звуки. Я забыл звуки. Я никогда не видел… — Он оборвал себя на полуслове и отвернулся. С усилием выдохнул и закончил: — Я думал… и все думали, что, когда раздался взрыв, я сразу же потерял сознание. А потом я начал вспоминать… я думал, что схожу с ума.
…Ничего нельзя было сделать. Ничего…
— Звуки? Ты говоришь о звуках взрыва?
Неожиданно ее обжег взгляд неистовых серо-зеленых глаз.
— Крики. Я говорю о криках.
Эллис в ужасе зажала рот рукой. Она не смела спрашивать об этом. Не смела тревожить призраков, которые мучили Нейла.
Он со вздохом опустил глаза в кофейную кружку… Пусть будет так, сказал он себе. Пусть будет так.
— Откуда ты приехал сюда?
Он резко поднял голову. Сказать ей, что довольно. Он не желал обсуждать с ней свое прошлое. Пока это в его силах, Нейл хотел бы оставить свое прошлое закрытой книгой для всех на свете, и чем плотнее закрытой, тем лучше. Когда долгими вечерами он бродил по дорогам округа, люди могли сколько угодно пялиться на его изуродованное лицо и строить догадки, но он не давал никому повода смотреть на себя с жалостью. Люди не перешептывались за его спиной и не качали сочувственно головами, потому что Нейл Морфи не давал им пищи для пересудов.
Для всех он являлся анонимом, человеком без прошлого, собственно, как и должно быть, когда оседаешь на новом месте.
Но ведь он хотел, чтобы эта женщина рассказала ему о событиях, которые остались тайной для всех в округе. Никто здесь — ну, может быть, за исключением лишь шерифа Робинсона, который будет молчать и под дулом автомата, — не подозревает, что в прошлом Эллис Гудинг есть кое-что посерьезнее мифического ловеласа.
Ему нужно знать гораздо больше того, что она уже рассказала, ведь когда к ней вернется память, то хоть кто-то в этом чертовом округе должен будет понять, что происходит! Кто-то должен будет помочь ей, выслушать и успокоить… Раз уж этот жребий пал на него, поскольку он живет с ней под одной крышей, он должен исполнить свой долг… Кроме того, с жестокой покорностью подумал Нейл, Эллис будет нужен человек, который без слов поймет, что случилось, и, похоже, я единственный, кто может это сделать.
— Ладно, — согласился он. — Хорошо. Я работал в Организации по борьбе с наркотиками. ОБН. В качестве секретного агента я действовал в нескольких крупных городах против местных королей наркобизнеса.
— И один из них попытался взорвать тебя?
…Какой простой, наивный вопрос, подумал Нейл. На него можно ответить, не открывая всей правды о случившемся.
— Да.
— Но ты же был засекречен.
— Меня раскрыли. Такое случается.
Господи, больше всего на свете Нейл хотел бы сейчас переменить тему, свернуть в сторону, подальше от бездны боли и отчаяния, в которую вел каждый неверный шаг…
— Надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что я говорю тебе.
Эллис кивнула.
— Даю слово. Наверное, у тебя и сейчас есть враги?
— Несколько. — Пусть думает, что это и есть причина, по которой ей следует хранить молчание.
На самом деле Нейла Морфи меньше всего беспокоило то, что его, возможно, разыскивает шайка вонючих ублюдков. Если они найдут его… что ж, это будет самый простой выход из ада….
Хотя ад уже не кажется таким пустым, холодным и безмолвным, когда напротив тебя за столом сидит Эллис Гудинг и ее туго зачесанные волосы сияют во тьме, как пламя свечи.
— Распусти волосы, Эллис.
Ее ресницы затрепетали.
— Не думаю, что это будет разумный шаг.
— Черт возьми, женщина, разве ты всегда так разумна? Всегда осторожна, предусмотрительна и добродетельна?
Ее нижняя губа задрожала, как у обиженного ребенка.
— Нет. Я вовсе не была добродетельна, разумна и осторожна, когда… когда ты… когда мы…
Боже, Эллис, как ты собираешься сказать об этом?
Грудь ее разрывалась от невыносимой тяжести, тяжести неразделенных желаний и одиночества. От горечи при мысли о том, что даже этот мужчина, почти поднявший ее к звездам восторга, смог разглядеть в ней лишь обделенную лаской старую деву. От сознания того, что судьбе почему-то угодно лишить ее всего, чем богата и счастлива человеческая жизнь, а еще от того, что Нейл Морфи сумел разрушить стены, за которыми она должна скрываться от враждебного мира.
— Черт побери! — Увидев ее глаза, Нейл не раздумывая бросился к Эллис, причем так стремительно, что она подскочила от неожиданности. Он схватил ее руки, крепко сжал. — Прости, Эл. Правда, прости. Разговоры о прошлом превращают меня в ублюдка. Кроме того, я просто не знаю, как вести себя с такой женщиной, как ты.
— Как я? — Ее губы задрожали еще сильнее. — Что же такого странного во мне? Я обычная женщина, такая же, как все остальные!
— Нет, ты не такая! Черт возьми, ты знаешь, что я вырос на улице, как собака?! Моя мать умерла от героина, когда мне было пять, а через год моего отца зарезали в пьяной драке!
Никто никогда не учил меня; все, что я знаю, я узнал из книг, выучившись читать. В армии меня научили правильно держать ложку и привили элементарные навыки гигиены. Лишь там я узнал, что сражаться можно не только ножом и битой бутылкой. В армии меня послали учиться, и тогда я с удивлением узнал, что, оказывается, в жизни можно быть кем-то еще, кроме бродяги.
Потом я вступил в ОБН и снова оказался на улицах. Я знаю все о наркоманах, о торговцах наркотиками и бандитах, я знаю, как безнадежны усилия всякого, кто хочет выбраться из дерьма, но я не знаю ничего об атласе, кружевах и нежных дамочках, посещающих воскресные проповеди в церкви!
— Ты считаешь, что раз я не росла на улице, то сделана из другого теста?
Глаза Эллис яростно заблестели, и Нейл едва сдержал вздох облегчения. По крайней мере это гораздо лучше, чем трясущиеся губы.
— Я не сказал этого. Я сказал, что не знаю, как разговаривать с такой женщиной, как ты. Я груб, неотесан и порой невыносимо вульгарен.
