Зарежет? Что ж, возможно, так лучше.
Но я ошиблась: виконт перерезал верёвку.
'Надеюсь, впредь ты будешь умнее, — я почувствовала, как меня подхватили подмышки и подняли. — По закону тебя нужно было подвергнуть пытками и повесить. Сделать хырой и оставить на ночь в качестве развлечения дворне. Цени: я этого не приказал'.
Я ценила, облобызав его руки, тем самым, кажется, вызвав одобрение. Тогда я ещё не понимала, что легко отделалась, а милость Тиадея могла стоить ему должности: он проявил незаслуженную сердечность к рабыне, виновной в тяжком преступлении.
— И ещё, Лей, я не люблю, когда мне лгут, — янтарные глаза норна впились в моё лицо. — Я предупреждал тебя и дал шанс самой рассказать всю правду. Ты воспользовалась им лишь наполовину, признавшись во всём из страха. Наказанием за ложь были те удары плетью, что ты получила. Остальное — наказание за провинность. Да, облегчённое, зелёноглазка, потому что ходишь и дышишь.
— Спасибо, хозяин.
Я ещё раз потянулась к его руке. Тиадей отдёрнул её и приложил пальцы к моему лбу.
— На кухню, пить отвар, а то твоё воспаление лёгких мне дорого встанет. И, запомни, это последний проступок, который я тебе прощу, зелёноглазка, — ледяным тоном добавил норн, направляясь к вольеру с драконами.
Все разом потеряли ко мне интерес, оставив стоять на коленях.
Превозмогая боль, я встала и побрела к кухне.
Служанки во главе со Снель выразительно косились на меня, показывали пальцем — мол, знай своё место, тварь подзаборная. Теперь я знала и понимала, чего на самом деле стоит моя жизнь.
Справедливости ради, это было самое серьёзное наказание, которому подверг меня норн. Больше меня прилюдно не унижали и не били. Разве что виконт, но на то он и хозяин. И не плетью. Только один раз больно хлестнул по пальцам.
Стоило переступить порог, как ко мне тут же подбежала хыра с домашними туфлями и шерстяным платком. Опустилась на колени и обула меня. Платок я накинула сама и с трудом добрела до стола. Сесть даже не попыталась.
— Госпожа пьёт рашит?
Я — госпожа? Я такая же рабыня, как она.
И что такое рашит?
Не дождавшись моего ответа, хыра достала с полки графин с мутной жидкостью соломенного цвета, налила полстакана и протянула мне.
Горло обожгло, но я мужественно проглотила рашит. Крепкий! Слишком крепкий для меня, которая пьянела и от вина.
С большим трудом, но я осилила свою порцию. Голова стала тяжёлой и немного кружилась. Горло саднило, озноб волнами гулял по телу.
Кутаясь в тёплый платок, придерживаясь за стол руками, я раскачивалась из стороны в сторону, стараясь не думать о боли.
Пришла служанка, не глядя на меня, поставила на стол флакон тёмного стекла и ушла. Я взглянула на этикетку — кажется, травяной настой, я всё ещё плохо читала по-ангерски.
'Выпейте, госпожа, Вам станет легче, — услужливая хыра налила мне кружку горячего молока. — Двадцать капель, госпожа, госпожа Сара сказала, этого будет достаточно'.
Я покорно выпила, а потом позволила проводить себя до комнаты и раздеть.
Хыра нагрела воды, осторожно смыла с меня грязь и кровь, перебинтовала.
Одетая в плотную ночную рубашку, купленную на деревенской ярмарке, я лежала на животе, стараясь не шевелиться.
Я даже не повернула головы на скрип отворённой двери, зато вскрикнула, когда мой кокон из одеяла безжалостно разрушили, а рубашку задрали выше головы.
— Не надо! — жалобно простонала я: разматываемые бинты причиняли нестерпимую боль.
— Да лежи ты тихо! — прикрикнул на меня хозяин. — Жалко мне тебя, дуру, знаю ведь, как квит кожу сдирает. Все твои беды от отсутствия мозгов. Мало того, что вляпалась, так ещё и магу-охотнику на глаза попалась, начала неумело лгать… Сама себе хуже сделала.
Я ничего не понимала: он ведь собирался улетать и тут вдруг…
Намазав меня какой-то ядовитой мазью, которая, казалось, проедала кожу до кости, виконт ушёл. Кто-то опять перебинтовал меня и напоил крепким чаем с мёдом.
Кое-как свыкнувшись с болью, я заснула.
Я провалялась в постели почти три недели. Изредка ко мне забегала Маиза, да ещё два раза был доктор: я ведь всё-таки заболела.
Ослабла, остались кожа да кости.
Всё это время виконта не было в замке, и мной занималась Сара. Так даже легче: меньше пристального внимания, спокойнее. Только вот лежать я устала. И солнце хотелось увидеть. Правда, конец октября — начало ноября и в Ангере — хмурый, неприветливый период.
Начав вставать, я понемногу включилась в повседневную жизнь замка, ограничиваясь, правда, пока подсобной мелкой работой на кухне и уборкой пыли в комнатах. Потом, окончательно перестав кашлять и будучи в состоянии сидеть, таскать тяжести и беспрепятственно передвигаться где угодно, я вернулась к прежнему кругу обязанностей. В том числе, связанных с хозяином.
Продержав меня в замке чуть больше года и уверившись, что я присмирела и не предпринимаю попыток к бегству (в мою пользу свидетельствовали регулярные пешие прогулки к аптекарю за различными снадобьями), коннетабль решил перевести меня в свой городской дом. По долгу службы он должен был регулярно появляться в столице, а это доставляло некоторые неудобства: полеты над Гридором были запрещены, так что приходилось добираться туда на перекладных: сначала на Раше, а потом на лошади.
Носясь по замку, как заведённая, я начинала понимать смысл поговорки: 'Переезд — хуже пожара'. Складывалось впечатление, что хозяин собирался взять с собой всю обстановку. Но он ограничился малым: одеждой, несколькими ящиками личных вещей, сундуком (что в нём, я не знала) и собственно мной.
Багаж отправили вместе со слугами на низших драконах, мы же налегке летели на Раше.
Дракона, похоже, сообщение о столь дальней поездке не обрадовало. Я так и не поняла, что он сказал, зато взгляд оценила. У них с Тиадеем вышла небольшая перепалка, закончившаяся победой виконта. Фыркая огнём, Раш позволил оседлать себе и покорно преклонил колени.
Лететь было так же страшно, но я честно пыталась бороться с постыдной слабостью, убеждая себя любоваться пейзажами внизу. Видимо, не слишком убедительно, потому что хозяин пригнул мою голову себе на колени. В этот раз я не возражала, рассудив, что так и впрямь будет лучше.
Мы приземлились милях в пяти от города, на околице какой-то крупной торговой деревушки. На местном постоялом дворе нас уже ждали лошади. Вернее, не нас, а виконта.
Хозяин изъявил желание перекусить, я покорно поплелась вслед за ним. После полёта мне кусок не лез в горло. При мысли о еде хотелось поскорее юркнуть в ближайшие кусты, чтобы прилюдно не опозориться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
