— Меня устраивает, — уклончиво ответил хозяин. — Хотелось бы, конечно, чтобы меньше походила на забитого зверька, но, видимо, от природы такая.
— Детишек от неё заводить будешь?
— Не отказался бы. Надеюсь, когда-нибудь забеременеет.
— Как, разве она ещё ни разу не была тяжела? — норина с изумлением взглянула на меня. — Сколько она у тебя? Год? Здоровая?
— Абсолютно. И в детородном возрасте. Лей восемнадцать.
— Тогда решительно ничего не понимаю. Или она редко греет тебе постель?
Хозяин усмехнулся:
— Гораздо чаще, чем ты, Дорра. Ничего, не переживай, девочка исправится. Может, организм перестраивался, может, ещё что. А если нет, к врачу отведу: теоретически может оказаться бесплодна. Обидно, конечно, но только поэтому другую не заведу.
Отправив меня сидеть на кухне, они удалились.
Сидя в уголке у очага и слушая шёпоток слуг, я поняла, что не ошиблась в предположении по поводу норины: она действительно была любовницей хозяина, причём, давней. Жениться на ней он не собирался: не то происхождение, хоть и дворянка, но без титула. Приличного приданного брат за сестрой тоже не даст: не из чего. Не бедствуют, но и жить на широкую ногу себе позволить не могут. Не получи в своё время наследство, безвылазно сидели бы в провинции.
Оставалось загадкой, зачем хозяин взял меня в этот дом: хотел похвастаться перед любовницей своим новым приобретением?
Потом, когда господам понесли чай, мне неожиданно велели пройти в гостиную.
Доррана и хозяин сидели на диване. Её платье кокетливо обнажало плечо; мне показалось, что корсаж норины зашнурован совсем не так, как положено. Приглядевшись, поняла, что так и есть: кое-какие петли пропущены, сквозь атласную ленту проступают кружева нижней рубашки. Когда Доррана потянулась, шнуровка вконец ослабла, и платье немного сползло.
Она довольна, улыбается. Любит, наверное, хозяина. Такого можно любить, если не рабыня. Может, при других обстоятельствах я тоже…
— Сашер, можно я ненадолго займу твою торху? — Доррана положила голову ему на плечо. — А то я отпустила до вечера свою горничную.
— Лей к твои услугам, Дорра.
— Эй, подойти ко мне! — норина поманила меня пальчиком и встала, придерживая платье руками.
Я подошла и помогла ей зашнуровать корсет. Очередная обязанность — одевать любовницу хозяина. Радовало то, что она не жаловалась на мою неуклюжесть, неприятный запах (вот чего не было, я за собой следила) или неподходящее выражение лица.
— А из тебя бы вышла отличная горничная, — похвалила Доррана. — Ловкие пальчики, внимательная… Сашер, я одобряю. Ты не возражаешь, если я пошлю её за одной вещью? Не сбежит?
Хозяин задумался, оценивая степень моей благонадёжности, а потом дал своё согласие.
Мне стоило большого труда сдержать свою радость при слове 'аптека' и того, что мне там предстояло купить. Улучшенный вариант моих капель, шампунь, масло для кожи груди и гигиенические принадлежности. На капли мне был выдан рецепт, который я без труда переделаю, сотворив при помощи нехитрых манипуляций из одной бутылочки две.
— Тут совсем недалеко, на углу квартала, — вручая мне деньги, напутствовала норина. — Ты не без языка, заблудишься — спросишь. На всё тебе полчаса.
Сориентироваться в незнакомом городе оказалось — нелегко, поэтому пришлось сразу же прибегнуть к помощи прохожих. Странно, что меня отпустили без провожатых — видимо, хозяин пребывал в хорошем настроении и был абсолютно уверен в моей преданности и разумности.
Узнав дорогу, я не спеша двигалась по улочкам, рискуя вызвать своей медлительностью неудовольствие толпы, но мне хотелось запомнить каждый дом, каждую вывеску. Пригодится и в повседневной жизни, и при побеге. Не хотелось бы навсегда остаться рабыней только потому, что не смогла выбраться из городского лабиринта.
При виде лотка торговца сладкими булочками с корицей потекли слюнки. Когда я в последний раз ела? С утра. Замерла, раздумывая, стоит ли побаловать себя, а потом решительно потянулась к своему скромному кошельку, болтавшемуся на шее. Пара медяков погоды не сделает, а сил и уверенности в себе прибавит.
Удовольствие обошлось мне баснословно дёшево — в один медяк — и оказалось божественно-вкусным. Пристроившись на крыльце какого-то дома, я, смакуя, поглощала его, с интересом обозревая толпу.
На ступеньке выше примостилась какая-то женщина, судя по одежде, аверда, но из низов. Глянув на меня, она поинтересовалась, не приезжая ли я. Между нами завязался короткий разговор, в конце которого женщина предложила проводить меня до аптеки.
Мы свернули с оживлённой улицы в какой-то переулок, срезая дорогу. В него выходили только глухие стены.
Я наклонилась, чтобы поправить развязавшуюся шнуровку ботинок, когда мне в рот засунули кляп — чей-то носовой платок. Отчаянно брыкаясь, я пыталась вырваться из рук выросших, будто из-под земли, мужчин, но они оказались сильнее и засунули меня в мешок.
Последнее, что я запомнила, — удар по голове, которым наградил меня кто-то из похитителей.
Во рту чувствовался странный привкус. Когда сознание более-менее ко мне вернулось, я поняла, что это кровь. Мне кто-то разбил губу.
Голова гудела, раскалываясь на части, но радовало то, что больше меня ни по чему не били. Зато связали за спиной руки. Видимо, уже долго так пролежала, потому что они успели частично онеметь.
Повертевшись, я более-менее смогла осмотреться. Лежу на полу в каком-то помещении без окон, судя по всему, в подвале. Подо мной — чей-то плащ. Такое проявление заботы порадовало и вселило надежду, что меня похитили не для того, чтобы убить.
Глаза резанул яркий луч света — открылась дверь.
Я заёрзала, но закричать не решилась.
— Красиво лежишь! — с ехидцей прошипел над ухом мужской голос. — Наверное, уже успела меня забыть? А я помню. У меня хорошая память, а твою я сейчас освежу.
Он наклонился, и я заметила палевые кончики волос. Что-то знакомое, но вот что?
Мужчина усмехнулся и ударил меня в живот. Скрючившись от боли, я застонала.
— Ну как, память вернулась, кеварийская сучка? Я сделал то же, что посмела сделать ты. Не будь Сашер таким добреньким, давно бы в земле сгнила, тварь!
Я начала судорожно вспоминать, где и когда наши дороги могли пересекаться, когда я могла его ударить, и вспомнила, пристально вглядевшись в цвет волос араргца. Чёрно-палевые. Норн с торгов. Шоанез!
— По глазам вижу, что вспомнила, — довольно ухмыльнулся норн. — А теперь вставай и топай за мной. Полагаю, Сашер не слишком расстроится, если я заменю одну торху на другую, да ещё доплачу. А тебя, детка, я отправлю туда, где тебе и место.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
