— Он был одним из самых умных людей в нашей семье. Сначала. Но постепенно сдулся. Окончив старшую школу в Англии, обосновался в Гарварде, где занимался археологией, проигнорировав совет отца продолжать учебу по линии химии или экономики.
— Он был, видимо, увлеченный человек.
— Это была просто фанатичная одержимость. Наверное, вы тоже такая?
— Одержимой я не была. Но знаменитой стать хотела.
— А как сейчас?
— Сейчас я чувствую себя как танцовщица кабаре. Хочется поскорее спрятаться за кулисы.
— Брат был не такой. Он совсем спятил на пирамидах. Твердил, что обязательно разгадает их тайну. Его за уши невозможно было оттянуть от книг и документов. Во Франции и Англии много хороших материалов по пирамидам, вот он и уехал в Европу или Египет, и связь с ним прервалась. Потом неожиданно вернулся и начал строить эту самую пирамиду на Бич-Пойнт. Как раз в это время он получил наследство.
— Он что-нибудь говорил, для чего строит пирамиду?
— Особенно не распространялся. Говорил, что это эксперимент.
— Эксперимент? Какой?
— Не знаю; нам, нормальным людям, не понять. Но для этого ему нужна была копия пирамиды в Гизе, точно соответствующая ей. И еще он говорил что-то о широте и долготе. Больше об этом здании я от брата ничего не слышал. Мы с ним никогда не были особенно близки.
— Говорят, что пирамида внутри совершенно пустая, а пол засыпан песком. Этому есть какое-то объяснение?
— Не знаю.
— А зачем рядом с ней здание в виде трубы?
— Это дело рук сумасшедшего, откуда мне знать… Построил он это дурацкое громадное здание наподобие гаража, а спать ему было негде. Наверное, нужно было место для сна.
Услышав это, Леона задумалась. Они почти подъехали к Бич-Пойнт; за окнами не был видно жилых домов.
— Вы интересуетесь архитектурой?
— Интересуюсь. Хотела бы быть архитектором. Но сейчас уже поздно.
— А женой архитектора?
— Женой… — Леона задумалась. — Все-таки нет. Я хочу сама работать.
— Если вы станете женой такого человека, то и сами сможете проектировать здания.
На эти слова Ричарда Леона ничего не ответила.
— А как насчет съемок? Не начали еще? — сменил тему предприниматель.
— Пока только готовлюсь. Еще ни минуты не сняли.
— Это будет что-то о Египте?
— Некая фантазия. Действие происходит в Америке в наши дни. Вы ведь знаете знаменитую оперу «Аида»? Это, собственно, ее современный вариант. Название — «Аида — восемьдесят семь».
— А какой сюжет? Расскажите, если можно. Или это коммерческая тайна?
— Нет никакого секрета. Сам сюжет вполне банален. Вы знаете сюжет «Аиды»?
— Помню, что видел ее, но сюжет подзабыл.
— Это будет музыкальный фильм о несчастной любви между летчиком — героем вьетнамской войны и дочерью лидера Вьетконга.
— Дочь лидера Вьетконга — это вы?
— Да. Война во Вьетнаме начинается, когда я учусь в американском университете и за мной начинает следить ЦРУ. Но еще до этого у меня был любимый, военный летчик. А он по настоянию родителей помолвлен с дочерью крупного политика.
— То есть с вашей соперницей.
— Да. Мы верили, что эта война скоро кончится, но она затянулась, завязла в болоте; его в конце концов сбивают, и он попадает в плен к вьетконговцам. Вот такой сюжет.
— Получается, что ни Египта, ни пирамид там не будет.
— В Америке я училась балету и эстрадным танцам. В качестве выпускного спектакля мы должны были ставить оперу «Аида» в современном прочтении. Танцы были поставлены в эстрадном стиле, музыка — фьюжн. Поэтому для фильма мне пришлось много заниматься танцами. С января почти все время на это уходит. Поскольку я из вражеской страны, реакционеры чинят мне всяческие препятствия, но, несмотря на враждебность соперниц, я получаю роль главной героини, а когда поднимается занавес и начинается представление, на сцене все меняется и древнеегипетские персонажи превращаются в реальных современных американцев. Такая вот сказка. Я понятно рассказала?
— Интересный сюжет, обязательно пригласите меня на премьеру.
— Продюсер будет рад вас пригласить. Но интересно, понравится ли это публике.
— Прозаически настроенный предприниматель жаждет мечты… — Ричард высунулся в окно и посмотрел на небо. — Ветер теплый; похоже, будет дождь. Может быть и ураган, надо поторопиться.
— Вот для этого меня и позвали. Нужна сцена с бурей.
— Мощный ураган, обрушивающийся на пирамиду на юге Соединенных Штатов, построенную сумасшедшим археологом, — весьма драматическая картина.
— Я тоже очень хочу на это посмотреть.
— Премьера в начале следующего года?
— Да.
— Это будет самый обсуждаемый фильм года.
— Хочу на это надеяться. * * *
Отправив машину в Филадельфию, Леона и Ричард вдвоем шли по скалам Бич-Пойнт к Иджипт-Айленд. Тучи становились все мрачнее, и, хотя не было еще и четырех часов, стало сумрачно, как перед закатом. Задул ветер, и пробивавшиеся кое-где между скал стебельки травы трепетали под его порывами.
В темном небе слышались завывания ветра, казавшиеся рассерженными окликами богов, а когда они подошли к берегу моря, уже вовсю звонил колокол на буе, предупреждая о приближающейся опасности.
— Это колокол на буе звонит? — спросила Леона, перекрикивая ветер и прижимая растрепанные им волосы.
— Да, в открытом море. При сильном волнении он звонит. — Ричард вынул носовой платок и вытер пот.
— Кто его установил?
— Скорее всего, брат его заказал и поручил установить в море.
— А как он устроен?
— Устройство совсем простое. На верхушке буя подвешен колокол, а вокруг него — четыре молоточка. Если буй в покое, то молоточки до колокола не достают, а если буй качается, они по нему ударяют. Чем сильнее волнение, тем сильнее удары по колоколу. Таким образом, по этим звукам можно понять, насколько силен шторм. Если колокол трезвонит, как сейчас, значит, на море буря… Смотрите.
Они как раз взошли на небольшой холм, откуда все море было как на ладони. Широко разведя руки, он указал Леоне на море. Ей была хорошо видна его бушующая под навесом туч поверхность. Море дыбилось, выбрасывая высоко вверх гребни волн, которые под порывами ветра моментально покрывались белой пеной. И только в одном месте, вдалеке от берега, луч солнца падал на бушующую воду.
На дальнем конце тропы, виляющей между скал вдоль моря, виднелся Иджипт-Айленд, омываемый высокими волнами. На вершине его стояла стеклянная пирамида, которую наверняка постоянно обдавало морскими брызгами, и башня из белого камня.
Был полный прилив, и вокруг Хрустальной пирамиды и башни яростно плясали увенчанные пеной волны, словно окутывая их белым дымом. То же самое творилось под так называемым японским мостом. Там, под мостом, волны, должно быть, разбивались сейчас со страшным грохотом. При одной мысли о том, что нужно пройти над этими взбесившимися волнами, охватывал страх.
Дальше, за островом, то появлялся, то скрывался между волнами бешено раскачивающийся во все стороны буй. Звон его колокола звучал, как крик ужаса. Леона почувствовала сострадание к его взывающему о помощи одиночеству.
— Когда съемки?
— Мне сказали, что завтра. Но, может быть, и сегодня вечером. Все зависит от готовности, от режиссера и от погоды.
Ричард несколько раз кивнул.
— Жесткие у вас условия работы. Очень жесткие. Может быть, даже тяжелее, чем у нас, предпринимателей.
И это говорил президент одной из трех крупнейших оружейных компаний США.
По мере приближения к острову звон колокола и грохот волн достигли апогея. От этого становилось еще страшнее. Они перешли через японский мост, выбирая момент, когда опустится волна, совсем так, как ловят нужное положение скакалки, чтобы прыгнуть через нее. Вымочив льняные брюки и сандалии, Леона добежала до восточного портала пирамиды и постучала в дверь.
Поскольку ее стук не произвел никакого эффекта, Ричард еще раз от всей души стукнул кулаком. Но в перекрывавшем все вокруг шуме этот удар был почти неслышен.
