И тут я заметил пистолет.
Какой марки, сказать не могу. Несмотря на солидный опыт просмотра боевиков, совершенно не разбираюсь в оружии. Знаю только, что это точно был пистолет. Это черное дуло ни с чем перепутать невозможно. Я уже спешил к сбитому с ног парню, собираясь помочь ему подняться, но, заметив, что мужчина вооружен, застыл как вкопанный.
Первой моей мыслью в тот момент было — черт, пораньше освободиться не получится.
Некоторые люди в чрезвычайной ситуации ориентируются быстро. Ко мне это не относится. Мозг наотрез отказывается сотрудничать с телом. Так же сторонники покидают кандидата в президенты, пойманного на зоофилии. Мои мозги просто отключаются и ждут, пока все нормализуется. Один раз прямо передо мной на перекрестке столкнулись две машины, а я так и стоял на углу, в то время как другие прохожие кинулись проверять, нет ли пострадавших, и звонили в полицию с мобильников.
Человек с оружием посмотрел по сторонам. Его голову покрывала черная щетина. Взгляд из-под густых, кустистых бровей был на удивление пристальным. На шее, прямо над левой ключицей, виднелся рисунок, нечто вроде щита. Странное место для татуировки, подумал я.
— Где Мина? — спросил он. Голос был неожиданно высокий и гнусавый, я ожидал чего-то побрутальнее.
Ах вот оно что, понял я. Ну, хоть что-то прояснилось. Значит, это муж Мины. Увидев этого загадочного человека во плоти, как ни странно, испытал облегчение. Я-то представлял огромного, свирепого, покрытого боевыми шрамами коммандо с гранатометами в обеих руках. А этот тип ниже меня, тощий, как скелет, а из оружия при нем только обычный полуавтоматический пистолет. Правда, насчет свирепости я не ошибся.
— Она в другую смену работает, — отвечаю я, сам удивляясь, как ровно и спокойно звучит мой голос. Кажется, будто не я произнес эти слова, а какое-нибудь радио. Воздух прямо искрится от напряжения.
Муж Мины наставляет пистолет на меня. Любой, кто утверждает, что человек не в состоянии осознать бесконечность, ошибается. Поверьте на слово, этот момент тянулся именно что бесконечно.
— Ты Себастьян?
Качаю головой. Это было мое первое движение с тех пор, как заметил оружие, и усилий оно потребовало не меньше, чем подъем на Эверест.
— Нет…
Муж Мины развернулся. Кассирша ахнула и присела за стойкой. Старушка в очереди с грохотом уронила подарочный набор книг о Гарри Поттере.
— Где он? — спросил муж Мины, пройдя мимо кассы и заглядывая в проходы между стеллажами. Мы еще не успели вернуть все на свои места после встречи с писателем, поэтому просматривался зал хорошо.
— Себастьян тоже в другую смену работает, — выдавил я. В горле пересохло так, что получилась какая-то неудачная пародия на Клинта Иствуда.
— Не верю, — ответил на это муж Мины, возвращаясь к стенду с журналами. Там стояла Иванка и собирала в тележку старые непроданные номера. Муж Мины попытался ее оттолкнуть, чтобы не загораживала дорогу. Одним стремительным движением Иванка схватила его за руку — за ту, в которой пистолет, — вывернула под немыслимым углом и заломила за спину.
В тишине послышались два щелчка. Первый — звук ломающейся кости большого пальца. Палец находился на спусковом крючке, поэтому сразу последовал второй — звук выстрела. За щелчком последовал хлопок. Ничего особенного, почти как петарда или дурацкие пистолетики, с которыми я играл в детстве. Ни тебе оглушительного грохота, ни эффектного «бум!». Просто тихий, слабенький хлопок. Шарик и тот бы громче лопнул. Смешно, честное слово. Почти уверен, что рассмеялся в голос.
Все закричали и пригнулись, почти одновременно. Иванка схватила мужа Мины за шею и с такой силой ткнула лицом в пол, что сломала ему нос, и на плитку хлынула кровь.
Я почувствовал жуткую обжигающую боль в обеих ногах и упал как подкошенный, с тоненьким, совершенно не мужественным визгом. Меня подстрелили! Два раза! Но вторая-то пуля откуда взялась?!
Иванка отобрала у мужа Мины пистолет. Тот, впрочем, не сопротивлялся — кажется, потерял сознание. Оружие Иванка бросила в тележку. Потом достала рулон скотча и так быстро примотала ему руки к ногам, что никто и опомниться не успел. Все захлопали. Кто-то даже засвистел.
Я сел и посмотрел на свои ноги. Позже полиция выяснит, что пуля срикошетила — отскочила от двух книжных шкафов и кассы, а потом пролетела точнехонько у меня между ног, оцарапав внутреннюю поверхность бедра и с той и с другой стороны, в шести с половиной дюймах от паха. Все эти подробности были напечатаны на четвертой странице в рубрике «Новости» («Работница книжного магазина героически обезоруживает маньяка»). На следующий же день на радио звучат совершенно безвкусные и неуместные шуточки насчет состояния моей репродуктивной системы.
Раны оказались не опасные, даже швы накладывать не пришлось, но жжение было прямо нестерпимое. Мне объяснили, что пуля нагревается настолько сильно, что при соприкосновении с кожей эффект как от прижигания, поэтому крови было меньше, чем если бы меня, скажем, порезали. Впрочем, все равно придется покупать новые брюки, и все из-за врачей скорой помощи, которые срезали с меня штаны, когда уложили на носилки. К счастью, случилось это до прибытия телевизионщиков.
При первой же возможности набрал Данте («Меня подстрелили, закрой, пожалуйста, магазин»). До Леа дозвониться не смог — телефон был отключен, и даже эсэмэску отправить почему-то не получалось.
Где она застряла так надолго, волновался я, пока меня везли через пробки в больницу. Мигалку и сирену решили не включать, потому что моей жизни ничто не угрожало, но отправлять жертву огнестрельного ранения своим ходом тоже нельзя. Тут до меня дошло, что сегодня вечером должна была работать Леа, и по спине пробежал холодок. Ведь могло случиться что угодно! А вдруг муж Мины с порога начал бы стрелять? Или Иванки поблизости не оказалось бы? Представить страшно…
Тут монитор напротив начал мигать и пищать. Очнулся я уже в больнице. Врач сказал, что я потерял сознание из-за шока и меня оставят здесь до утра, чтобы понаблюдать за клинической картиной. Спорить я не стал. Вообще-то терпеть не могу больницы, но в тот раз царящие там тишина и порядок подействовали на меня успокаивающе. Мне перевязали раны и дали обезболивающее. Проглотил две таблетки (по одной на ногу) и попробовал читать National Geographic годичной давности, но, хоть тресни, не мог заставить себя сосредоточиться на проблемах варварийских обезьян.
Мобильным телефоном пользоваться не разрешалось, поэтому просто сидел и ничего не делал. К счастью, долго скучать не пришлось — нагрянули полицейские и закидали меня тысячей вопросов. Тут я и узнал, что бывший капрал Бовари проходил стационарное лечение от наркозависимости, но три дня назад сбежал. Отсутствие пациента заметили, но правоохранительные органы уведомлять не стали, поскольку больной находился не на принудительном лечении и, как считалось до недавнего времени, опасности не представлял.
Я потребовал, чтобы последнюю часть диагноза немедленно пересмотрели, поскольку этот тип чуть не отстрелил мне самое дорогое. Откуда муж Мины взял пистолет, полиция точно не знает — оружие незарегистрированное. Хотя, что бы они ни говорили, не такая уж это и проблема.
Я рассказал все, что смог припомнить, и заявил, что Иванку должны немедленно представить ко всем существующим орденам и наградам за храбрость. Полицейские все записали и предупредили, что, скорее всего, вызовут меня для дачи показаний, когда я оправлюсь. Придется давать показания и на суде — если, конечно, мистера Бовари признают вменяемым.
Вообще-то я хотел услышать совсем другое — что злодея заперли в металлическом ящике, запустили в космос и упрятали на дно самой глубокой расщелины на самом далеком спутнике планеты Юпитер. Что, если какой-нибудь малооплачиваемый, перегруженный работой психолог, который и в профессию-то пошел, потому что телика насмотрелся, отпустит негодяя на все четыре стороны?
После ухода полицейских на меня навалилась страшная усталость, и я мгновенно уснул. Через несколько часов проснулся и увидел на соседней койке посапывающую Леа. Она была такая хорошенькая и милая, что все раздражение мигом улетучилось. Подумаешь, не смог до нее дозвониться, когда меня подстрелили (черт, меня же подстрелили!). Несколько минут просто лежу и смотрю на нее. Рот у Леа чуть приоткрыт, на подушку свисает тонкая ниточка слюны.
Леа открывает глаза, сонно моргает, потом кидается ко мне, заключает в объятия и разражается слезами. Начинает нести всякий вздор — как думала, меня нет в живых, как должна была быть на моем месте и т. д. и т. п. Наконец удается ее успокоить.
— Подхожу к магазину, а там повсюду полиция! — рассказывает Леа. — Спрашиваю, что случилось, а мне говорят, что какой-то сумасшедший стрелял в менеджера! У меня такая истерика началась, ужас! Думала, тебя убили. Но потом пришел Данте и сказал, что ты ему звонил, что с тобой все нормально и тебя везут в больницу. Приехала сюда, а меня не пускают — говорят, с тобой копы разговаривают. А когда наконец впустили, ты уже спал.
