принесла, обратно в свою сумку.
Я вытащил Леру из ванной, замотал в простынь из шкафа, положил на свою кровать и мигом позвонил тёще.
Валентина Николаевна сразу начала звонить Любке, хоть и ночь уже, а когда дозвонилась, побежала сюда.
Даже не переоделась, в длинной ночнушке, поверх которой старая олимпийка, в которой она в огороде всяким занимается. И в домашних тапочках, даже не поменяла их на резиновые…
Очень боится за свою любимую дочурку. Единственную и самую лучшую…
Понимаю её. Сейчас Лера сама не своя. Она очнулась от нашатыря, но слабо реагирует на наши слова, клюёт носом, засыпает, невероятно слаба, будто её бьёт настоящая лихорадка.
Я укладываю её обратно на кровать. До этого она присела.
— Лера, ты слышишь? У тебя живот не тянет? Скажи, что чувствуешь? — укрываю её получше, вижу, как хмурится от боли.
— Я…воздуха, дышать тяжело…голова болит. И тошнит.
— Сейчас, доченька! — Валентина Николаевна тут же спешит открыть окно, чтобы впустить свежий ночной воздух, — Так нормально?
Лера не отвечает, просто дышит тяжело.
— Это токсикоз? Он усилился?
— Токсикоз? — переспрашивает Валентина Николаевна. Она ведь не знает о том, что мы уже какой год пытались завести ребёнка.
Но уже нет смысла это скрывать. Лера ведь наконец беременна.
— Он может накатывать волнами, но сомневаюсь, что причина лишь в этом. — Любка тянет с сомнением. Я успел рассказать ей о беременности в прихожей. И хоть она всего лишь деревенский терапевт и сейчас толком ничего не понимает, я доверяю её мнению.
Училась она хорошо и не осталась в городе только потому что влюбилась в одного дурного тракториста. До сих пор вместе, хотя уже восемь лет прошло.
— Вы просто приехали, она пошла в ванную и потеряла сознание? А до этого никаких предпосылок не было? — она переводит на меня взгляд. Смотрит без каких либо эмоций, но…
Мой мозг сам рисует в этих голубых глазах осуждение и обвинение.
Я виноват в том, что Лере стало плохо. Что она потеряла сознание.
Да, вода не успела остыть полностью и я не думал, что она убежит от меня по лесу босиком, но…
Я не должен был всего этого допустить. Но повёлся на эмоции, как всегда и делал.
— …Нет… всё было не так. Мы приехали на нашу речку. И…спорили. Потом мы упали в воду. Снова…спорили. Потом она выскочила и убежала по дороге к деревне. Сырая и босиком… — даже голос хрипнет от короткого пересказывания, — Я поймал её и отвёз сюда, решил согреть ванной, но она потеряла в ней сознание.
— Э… что? — Любка в шоке.
— Вы чего, с дубу рухнули оба!? Ссориться в речке?! И почему ты не отвёз её сразу ко мне?! Я бы её сразу чаем напоила, лекарства у меня всякие есть и вообще! Какой токсикоз?! Она что, беременная?! И вы мне не сказали?! — Валентина Николаевна так голос от возмущения повышает, что Лера жмурится ещё больше, — Что вообще происходит?! Я ничерта не понимаю! Ты ещё и избит! Это она тебя?! Что ты натворил?!
— Я же не знал, что она сознание потеряет, вот и отвёз сюда! — и от одного этого вида мучающейся Леры я сам срываюсь, — Нам нужно было побыть только вдвоём. Без вас! У нас трудный период, вот и не говорили ничего. Но я сразу позвонил, как всё это случилось здесь!
Тёща опешила от моего тона. И уж снова хочет возразить, вижу по лицу.
Но вмешивается Любка, уперев руки в полные бока.
— Ну чё разорались? Ей покой нужен, а не это. Валь, сделай нам чаю всем. Лере тоже, выпьет тёплый чуть позже.
— Да тут ни заварки, ни сахара нет, думаю! — возмущается тёща и сверлит меня злобным взглядом. Точно придушить хочет, стоило узнать, как мы тут вообще оказались. И что Лера ещё и в положении.
Я бы и сам себя сейчас придушил.
— Ну так сходи к себе, принеси, а ещё чего-нибудь сладенького, Лере перекусить. — стоит Любке это сказать, как Валентина Николаевна уносится буквально за секунду.
Точно принесёт сюда чуть ли не весь холодильник. Закормит Леру. А меня попытается полотенцем отколотить. Точно за ним пошла в основном.
Любка довольна тем, что спровадила знакомую и сразу тянет меня в гостиную.
Не сопротивляюсь. Нам нужно поговорить.
Я хочу знать, чем помочь Лере.
— Часто вы с ней в последнее время ругаетесь, да, Марат? — Любка снова упирает руки в бока. Выглядит такой серьёзной, — Это она от тебя так что-ли…отпинывалась?
Вся деревня её уважает. Всего тридцать пять, но даже те, кто старше, иногда обращаются к ней "тётенька врач", не из-за внешнего вида, а из-за того, что по ощущениям в ней опыта больше, чем у всех жителей деревни вместе взятых.
Она всем сердцем любит свою работу и ей не мешает ни муж, ни двое детей. Она прекрасно управляется и с ними и с каждым больным, который к ней приходит.
— Не отпинывалась. Но правда всю неделю она на нервах из-за меня…
— Что сделал?
— Предал. — честно отвечаю сразу. И взгляд Любы тут же меняется. Она в шоке. Неприятно. И не знает, что сказать.
Не вижу осуждения, просто непонимание. И от этого лишь паршивее. Лучше бы она сразу обозвала меня козлом и возненавидела, как подружка Леры.
Это было бы хорошим наказанием. Хотя, с другой стороны, раз паршивее, то наоборот лучше так?
Никто даже не ожидал от меня такого, особенно Лера, но я сделал.
Вместо того, чтобы встряхнуть нас обоих и всё исправить, что не так.
— Паршиво, знаешь? — едва находит, что сказать.
— Знаю.
— Она ведь беременна. А тут такое. И всю неделю скандалы. Истерика у неё была не один раз, да? Какой срок сейчас?
— Не один. Девять недель.
— Несколько недель токсикоз ещё не отступит, если ей не повезёт. Но дело в другом… ох… — Люба сама вся на нервы перешла, зачёсывает короткие светлые волосы, бегает взглядом по стенам, по пыльному комоду, на котором стоит старый телевизор, по ковру на полу. Лишь бы не на меня.
— Постоянные истерики и стресс, когда тебя и так токсикоз мучает довольно часто…просто представь, какой это гремучий коктейль? Она ещё бежала босиком, вся сырая, наверное даже не чувствовала сперва ничего, хотя эта такая смена температур, потом боль от камней всяких и веток. — продолжает она.
Только вспомню, как сам это видел, пока ехал на машине. Господи…
Настоящий ужас.
— А потом организм просто "почуял", что опасность ушла и как вырубил её, чтобы она смогла восстановится. Ей нужен отдых
