Ласково придерживая ее тяжелые груди, он взял губами сосок и легонько сжал его.
Глория тихо вздохнула и сняла с его головы кожаный ремешок, отпустив на волю густые черные пряди. И охнула, словно ее коснулись языки пламени.
- Я хочу, чтобы ты горел, - шепнула она, - и чтобы я сгорела вместе с тобой.
Глория не могла отвести глаз от его живота, туго обтянутого кожаными штанами. И Куэйд еще не понял, что она собирается делать, как ее рука уже скользнула внутрь.
Он вскрикнул, почувствовав прохладное прикосновение к пылающей коже.
- Глория, нет, - еле слышно проговорил он, не переставая ласкать ее груди.
- Я хочу ощутить тебя всего, - сказала она. - Я хочу тебя видеть.
Она еще никогда не видела голого мужчину, и ее притягивал к себе вид пульсирующей обнаженной плоти, властно требующей своего.
Сначала Куэйд, покорный ее руке, не мог произнести ни слова, не мог даже пошевелиться, а потом он рванулся и лег на нее, шепча ее имя. Его губы искали ее уста и, найдя, впились в них жадным поцелуем, от которого словно молнии пронизали и его, и ее тело. Коленом он раздвинул ей ноги и поднял мешавшую юбку, потом провел рукой по ее животу. Приподнявшись над нею, он вдруг увидел, как осветился дверной проем в доме Уорренов, и, прокляв все на свете, оторвался от распростертой на земле девушки.
- Господи Иисусе! - простонал он. - С дикарями тебе безопаснее, чем со мной.
Он торопливо поднялся и натянул штаны.
- Куэйд?
Глория, не желая одеваться, лежала у его ног. Она тяжело дышала и смотрела на него огромными круглыми глазами.
Куэйд отвернулся.
Еще через несколько мгновений он наклонился и резко поставил Глорию на ноги. Дрожащими руками он натянул на нее рубашку и кофту.
- Там твоя мать, - хрипло проговорил он, потом нашел рубашку и надел ее. - Приведи себя в порядок и иди домой.
- А ты?
Глория застегнула пуговицы и умудрилась как-то расправить помявшуюся кофту, после чего, сунув чепец в карман, тряхнула волосами.
- Ну нет, я еще хочу жить, - сказал он.
- А твоя мать сейчас в полном праве убить меня или кастрировать.
Глория закрыла ему рот рукой.
- Я ей не позволю ни того ни другого. Пойдем со мной. Мы ей скажем, что хотим обвенчаться. Завтра можно сделать оглашение, а поженимся через неделю.
Куэйд был недоволен, что позволил себе так забыться, хотя дал клятву не трогать Глорию, пока они не будут принадлежать друг другу по закону, и в его голосе теперь не ощущалось привычной ласковости.
- Нет, Глория. Не так скоро. Мне только что пришлось потратить много денег, чтобы договориться с Вартоном, так что пройдет несколько месяцев, прежде чем я заработаю на дом и кусок земли.
Глория была неприятно поражена, и свет погас в ее глазах.
- Какое мне дело до твоих денег? Разве у нас нет фермы? Или тебе ее недостаточно?
- Нет, Глория. У мужчины должна быть своя гордость. Я не могу позволить себе жениться, не имея ничего в кармане. Несколько шкурок не в счет.
- Почему не в счет?
- Их хватит месяца на три, а что потом?
- Потом ты возьмешься за ум и примешь то, что тебе принадлежит. Неужели ты не понимаешь, что мне безразличны твои карманы. У меня хватит всего на двоих.
Куэйд вздохнул. Ерунда какая-то. Вместо того чтобы сделать ее своей, он объясняет ей, как собирается устроить свои дела, чтобы достойным образом содержать жену.
- Немножко терпения, любимая, - ласково проговорил он. - Я ведь только прошу тебя подождать, пока наше с Вартоном дело не начнет давать прибыль.
- Нет! - громко крикнула она. - Не хочу ждать!
Он нахмурил брови.
- Ну что ж. Придется, если, конечно, ты не выскочишь за другого. Глория сверкнула глазами.
- Наверно, я так и сделаю. Наверно, ты слишком упрям для меня. Куэйд схватил ее за плечи.
- Или ты слишком избалована и привыкла делать что тебе вздумается, не смолчал он. - Однако, если тебе так спокойнее, я поговорю с твоей матерью и попрошу, чтобы она разрешила нам пожениться через шесть месяцев. А потом поеду в Кроссленд.
- Нет, - вывернулась из его рук Глория. - Не утруждай себя. Уезжай в Кроссленд и живи там, сколько хочешь.
- Глория! - крикнул ей вслед Куэйд, но она даже не повернула головы.
***
Едва сдерживая бурлившую в нем ярость, Куэйд стоял перед двумя судьями в Кроссленде. Его делу не помогло даже то, что судьи сгорали от нетерпения отправиться в Салем, где после долгого перерыва возобновились процессы над ведьмами. Нарушение закона, происшедшее двенадцать лет назад, было ничто в сравнении с необходимостью покончить с колдовством.
Стараясь сконцентрировать свое внимание на приятных вещах, Куэйд держал себя в руках. Этому он научился у индейцев и, когда больше ничего не помогало, с успехом пользовался наукой своих лесных друзей.
Бондарь Фиск тыкал пальцем в его бесстрастное лицо и отвратительно улыбался беззубым ртом.
- Да, да. Это тот самый Куэйд Уилд, который сбежал от меня двенадцать лет и несколько месяцев назад, - заявил он важным судьям, одетым во все черное. - Бесчестный малый. Сбежал, как вор, ночью и с тех пор ни разу не объявился.
- Фиск, я ничего у тебя не взял, - ответил ему Куэйд. - И ты не имеешь на мена никаких законных прав. Меня отдали тебе против моей воли, и я ничего тебе не должен.
- У вас есть доказательства? - спросил один из судей.
- Нет, - сказал Куэйд. - Я был тогда мальчишкой и не мог защитить себя от взрослых, которые взялись распорядиться моей судьбой.
- Значит, вы не согласны с обвинением? Фиск замотал головой так, что у него затряслись толстые щеки.
- У меня есть документ, по которому ты должен был отработать на меня десять лет, а ты отработал всего пять, - не утерпел Фиск.
Куэйд устремил на него горящий взгляд.
- Ты сказал, что взял за меня плату, - возразил он.
- Половину платы, - поправил его Фиск, вздрогнув под его взглядом. Вторая половина тоже должна быть уплачена, а если нет, ты мне отслужишь.
- Господа, - Куэйд повернулся к судьям. Хитроумному бондарю надо было бы придумать что-нибудь получше, если он хотел опять завладеть Куэйдом, этот человек принял половину платы, а половину я отработал, как он признал. Так что он получил все сполна, и то, что еще осталось неуплаченным, ему не принадлежит.
Судьи посовещались и решили, что Куэйд ничего не должен Фиску, а деньги Фиск может получить только в том случае, если этого захочет неведомый даритель.
Фиск запыхтел и побагровел, понимая, что ничуть не приблизился к долгожданным деньгам.
- Плата пришла через год после того, как Куэйд сбежал, - завопил он. - Мне пришлось нанимать работника, и он должен заплатить мне за это. Он убежал, пока еще договор оставался в силе, и, кем бы он ни был сегодня, за те двенадцать месяцев должен заплатить.
Тот, кто за него заплатил, не снял с него совершенное раньше преступление. Судьи опять засовещались.
- Вы правы, господин Фиск, - объявил один из судей.
- За побег мы назначаем Куэйду Уилду тюремное заключение сроком на один месяц.
- Господа! - возмутился Куэйд, однако судьи приказали ему замолчать.
Куэйд повиновался, но внутри он весь кипел, и его счастье, что никто ничего не заметил.
- Господин Фиск, - обратился к нему судья, - что до ваших расходов, то присланной суммы за глаза хватит покрыть все ваши расходы. Если же вам откажут в этих деньгах, то Куэйд Уилд возместит вам сумму, которую вы заплатили работнику за один год.
Фиск чуть не заплясал от радости.
- Ну что, Куэйд Уилд, ты уже не петушишься? То ли еще будет, когда ты месяц отсидишь в тюрьме! Там ты не очень пошикуешь на хлебе и воде. Вот так-то, - глубоко посаженные глазки блестели от удовольствия. - Надолго запомнишь Эйвери Фиска.
Куэйд сжал зубы и сцепил пальцы, чтобы не ударить своего бывшего хозяина. Если бы не Глория, он бы, не выходя из суда, свернул негодяю шею. Он плохо представлял себе, как это сделать, но ему во что бы то ни стало надо было передать весточку девушке, чтобы она не ждала его понапрасну. Теперь ему было жаль, что они поссорились перед его отъездом. Она была ему нужна. В Кроссленде у него совсем никого не было. Фиск знал, что говорил.
Судьи подписали документ, освобождающий Куэйда Уилда от уплаты денег Эйвери Фиску, а потом еще один, удостоверяющий, что он жив и здоров. Потом его отвели в тюрьму и заперли в камере с одним узким окошком, все удобства которой состояли из двух ведер, одного для воды, другого для естественных надобностей, трехногого стула и сломанной койки с матрасом, набитым сухими кукурузными листьями Фиск смотрел, как запирают Куэйда, а потом просунул в отверстие для хлеба желтый конверт.
- Печать не сломана, как видишь, - крикнул он. - Надеюсь, тебя ждут плохие новости.
Куэйд прикусил язык и взял письмо, не желая ничего оставлять в руках Фиска, а потом швырнул его через всю камеру. У него не было настроения читать лживое послание дяди.
Глава 10
Джосия Беллингем стоял у дома Уорренов, немного расстроенный тем, что Глория помогает госпоже Дуглас ухаживать за заболевшей дочерью.
