- Дело в том, Абдул-ага, что у нас не одна внешняя разведка, - он со значением заглянул в темные глаза напротив. - И мы соревнуемся. И это максимум того, что я могу вам сказать.
- О как... - протянул с завистью Нуристани, - большая страна СССР, богатая. Я вас понял, шурави, это объясняет основное. И, да, сказанное останется между нами, обещаю. Думаю, к теме «взятых напрокат» афганцев мы с вами еще будем неоднократно возвращаться в спокойной рабочей обстановке. Пока же я хочу сказать следующее. Мы... - он на миг запнулся, формулируя, - мы крайне высоко оценили ту информацию по заговору Халька, что поступила к нам из Москвы. Крайне. Вилиор-ага, я сейчас оставлю вас на несколько минут. Надеюсь, что наш разговор через короткое время продолжится в другом составе. Теперь наша очередь делать шаг навстречу.
Дверь за министром закрылось, и Осадчий смог отпустить с лица доброжелательную маску.
«Ох! Не может быть... А как иначе его понять?! Центр слил заговор Халька? А как вообще о нем узнали, кто? Неужели соседи? У меня же данных не было. Атташат раскопал? Или Горелов и его военспецы? Они с офицерами хальковцами больше всех работают. Черт, а я все прохлопал... Но... Нет, даже накопав, само ГРУ такое решение принять не могло. Не верю... Это - политическое решение. А, значит, Центр...» - мысли постепенно укорачивали свой бег, и он начал успокаиваться, оценивая открывшуюся картину в целом. - «А красиво Центр сработал, да. Хальк... Да Хальк сам отринул наши рекомендации. Встали на путь экстремизма, вопреки советам и требованиям Москвы. Поставили под угрозу не только себя, но и Парчам, да и межгосударственные отношения. Это уже и не марксизм. Какой социализм в Афганистане! Это маоизм какой-то, «винтовка рождает власть». И правильно от них избавились. Зачем нам маоисты под боком»!
Предполагаемая схема игры постепенно выкристаллизовывалась под его мысленным взором. Судя по намекам и недомолвкам, он только что превратился в канал неформального политического общения между политическим руководством Афганистана и кем-то в Москве. Вот только кем?
Осадчий негромко вздохнул. Да, придется прыгать через голову непосредственных начальников и идти к Председателю напрямик. Как резидент, он имеет на это право. Неизвестна степень информированности его непосредственных руководителей о принятом Центром решении. Но уж мимо Андропова это никак пройти не могло. А Председатель разберется, как с этим каналом дальше работать.
За приоткрытым окном раздались приближающиеся звуки автомобильного мотора, потом хлопанье дверок. Осадчий подошел к простенку и аккуратно выглянул во двор. Из подъехавшего «Мерседеса» выбралась необычайно высокая и узкоплечая фигура.
Ого! Перепутать невозможно. Это Наим Дауд, формально - министр иностранных дел. Неформально же двоюродный брат премьера - второй человек в государстве, голос сардара на закулисных переговорах с такими же, как он, доверенными лицами президентов и шейхов.
Осадчий вернулся в кресло и приосанился, ожидая. На уровень общения с людьми такого ранга он еще никогда не выходил.
Спустя пару минут дверь неторопливо открылась, впуская дорогого гостя министра. Следом тенью зашел и сам Нуристани.
Наим неторопливо поздоровался, расселись.
«Циничен, мудр, в глазах усталость», - сформировал первое впечатление Осадчий.
- События последнего времени, - негромко, но веско начал Наим, обращаясь больше к столешнице, чем к советскому резиденту, - печальны для нашей страны. В то время, как главный враг собирает силы в Пешаваре, между теми, кто пять лет назад свергал монархию, возникла смута. Наши сердца плачут... Мы понимаем, что и вам было не просто принять то решение. Но теперь, благодаря этому вашему шагу нам навстречу, мы сможем оставить за спиной все те шероховатости, что возникали между нашими странами в последнее время. Знаете, - он впервые прямо посмотрел в глаза Осадчему, - как говорят: если хочешь иметь друзей, будь другом. Вы поступили как наш друг. Мы это оценили. Теперь мы готовы к быстрому восстановлению наших отношений. Мы пойдем навстречу вашим пожеланиям и постепенно заметно уменьшим число западных специалистов, работающих на севере нашей страны. Мы готовы и впредь посылать курсантов на обучение в СССР. Так же мы надеемся на дальнейшее расширение взаимовыгодного экономического сотрудничества между нашими странами и имеем в этой области конкретные предложения. Это все будет обсуждено по обычным дипломатическим каналам. Однако, есть некоторые вопросы, которые мы бы хотели прояснить через вас.
Осадчий сдержанно кивнул. Он уже понял, что разговор как таковой закончен. Сейчас его задача - дословно запомнить то послание, что хотят передать в Москву афганцы. То, что он будет через пару дней излагать Андропову.
- Во-первых, мы хотим передать вам выдержки из допросов. Они подтверждают и детализируют вашу информацию, - Наим повернулся к Нуристани. Тот извлек из стола и передал Осадчему тяжелую папку.
- Во-вторых, мы полагаем, что вы вполне могли бы ограничиться только нашим послом и не приплетать в качестве дублирующего канала САВАК. Мы понимаем, почему вы так поступили... Но на будущее будет правильнее выстроить прямой канал между теми людьми в СССР, которых вы представляете, и нами. Абдул-ага, - он указал на Нуристани, - обсудит с вами технические подробности. И, в-третьих, мы готовы обсудить с СССР судьбу ряда арестованных членов Хальк. Из, так сказать, рядового состава. Готов ли будет СССР принять этих людей к себе?
Осадчий выдержал паузу и ответил на выверенном канцелярите:
- Ваше превосходительство, я немедленно вылечу в Москву и передам все сказанное вами своему самому высокому руководству, - подчеркнул он тоном последние слова. Наим и Нуристани коротко переглянулись, и лица их чуть просветлели. - Я не готов предсказывать политические решения, но, исходя из имеющихся прецедентов, убежден, что СССР сможет предоставить убежище лицам, упомянутым вами. И, как я уже говорил его превосходительству, мы с большой симпатией следим за вашими трудами по модернизации страны и искренне желаем вам большого успеха, а вашим врагам - бесславного поражения.
Наим встал и протянул руку поднявшемуся навстречу Осадчему:
- Как у нас говорят, то, что началось с трудностей, завершается удачей. Пусть то, что произошло, останется последней трудностью между нами.
Дверь за Наимом закрылась, и Нуристани махнул в сторону кресло:
- Садитесь, Вилиор-ага, в ногах правды нет. Вы разделите со мной трапезу? Мой повар просто фантастически готовит палау-е шахи. Из четырехмесячной ягнятины, с фисташками и чесноком - чудо как хорош... А потом обсудим механизм связи. Я ведь правильно понял, что вам желательно не светиться перед своими?
Среда, 2 ноября 1977 года, утро
Ленинград, ул. Чернышевского
Фред уже успел побриться, но все равно ночь в «Красной стреле» оставила на резиденте свой неизгладимый отпечаток: он был взъерошен, как воробей после купания в луже, с запутавшимся в волосах мелким пухом. Синти демонстративно сморщила носик, оглядела руководство и злорадно констатировала:
- Хорош... - после чего двинулась к тумбе за пайкой утреннего кофе. Обобрать лишний раз шефа вовсе не грех, иначе для чего он привозит сюда хороший бразильский?
- Да уж, - согласился Фред, ухмыляясь и потягиваясь, - опять подушки дырявые в купе. Специально, что ли, подкладывают именно нам, никак не пойму... Хоть самолетами летай, но уж больно у них тут салоны вонючие. Сразу блевать тянет. Лучше уж пух, у меня на него аллергии нет.
Синти развела мелкий порошок кипятком и с удовольствием присоседилась к пышущей жаром батарее, чувствуя, как постепенно сходит на нет проклятущая зябкость ленинградского утра.
Дверь приоткрылась и в нее просочилась сладкая парочка. Карл занял привычный полутемный угол и запыхтел трубкой, а Джордж оседлал ближайший стул.
- Ну, как? - с нетерпением вопросила Синти у шефа, занявшего, наконец, свое место во главе стола.
Вот что хорошо на этой станции ЦРУ: никто не пытался оттереть автора от перспективной идеи. Придумал - давай, рули. Поэтому после того, как Синти осенило насчет английских школ, отношение к поиску инициативника приобрело для нее личное измерение. Она впервые почувствовала настоящий охотничий азарт. Она найдет. Должна найти, для себя. А уж потом решит, как эту карту играть...
- Все на мази, - начал Фред рассказ о московской поездке, - Майкл летал в Лэнгли, твоей идее дали ход. Хвалят, кстати, гордись. Русские схарчили идею обмена влет, даже нас теперь торопят. По плану - после Нового года заезд. Мы сейчас у себя русистов молодых подбираем, чтоб не леваки и были готовы поработать на нас. Так что, - он бросил взгляд на рисунок уха, что висел сразу под портретом Президента, - через пару месяцев у нас появится шанс.
- Что, Майкл из-за моей идеи летал? - недоверчиво уточнила Синти.