- Ой... А я купальник не взяла, - Тома опустилась на колени и потрогала воду. - Теплая!
Почти невидимая до того гладь пошла легкой рябью.
- Жаль, можно было бы с вышек попрыгать, - я прищурился на парящую под далеким потолком десятиметровку, заново переживая детский страх, а потом махнул рукой в сторону высоких окон-арок за трибунами, - нам туда.
За последним рядом кресел на широкой площадке стояло два гимнастических батута.
- Вот, - погладил я край одного, словно это все объясняло.
Впрочем, так оно и было - в глазах у Томки сразу появилось понимание. Ноздри ее начали нервно вздрагивать, зрачки взволнованно потемнели.
- У нас есть час, - объявил я.
Мы торопливо сбросили куртки, обувь... Тома, поспешившая влезть на батут, остановилась, с показным недоумением глядя то на меня, то на свое платье. Я постарался скрыть легкую досаду улыбкой - сообразила-таки! Извлек из сумки треники и удостоился взгляда, в котором в равных пропорциях присутствовали и благодарность, и ироничное подозрение - довольно странная, надо сказать, смесь.
Взобрались на батуты - и через минуту воздух под крышей старой Кирхи разрезал восторженный девичий визг.
Ах, эта щенячья радость от непонятно откуда взявшейся свободы вытворять своим телом все что угодно! Мы беззаботно купались в воздухе, подлетая, казалось, к самому потолку. Толстые стены церкви надежно укрыли нас от рационального мира взрослых; далеким напоминанием о нем мелькала в прорезях окон притихшая на воскресенье Петершуле.
Потом я перебрался к Томке, и мы стали взлетать вместе, держась за руки, словно дети, и оглашая несчастный бассейн шальными криками. Время от времени нас бросало в воздухе друг на друга, и тогда мне приходилось призывать на помощь все свое самообладание, чтобы не сграбастать девушку в объятия прямо в воздухе.
Спустя какое-то, не очень короткое время мы свалились на сетку в полнейшем изнеможении. Уставшие, мы лежали на батуте бок о бок и тяжело дышали, глядя в сводчатый потолок над головой. По лицам нашим бродили блаженные улыбки.
- Хорошо-то как, - выдохнула Томка мечтательно. Положила мне на грудь горячие ладони, умостила на них подбородок, и принялась разглядывать меня в упор. Потом неожиданно спросила: - С тобой всегда будет так хорошо?
- Нет, - поморщился я, - только иногда. Но я буду работать над тем, чтобы это «иногда» случалось с нами чаще.
Она о чем-то всерьез задумалась. Взгляд ее затуманился, провалившись сквозь меня в какие-то неведомые дали.
Я застыл, чуть дыша.
Томка отмерла, кивнула:
- Договорились, - и легонько коснулась губами моего подбородка.
- Договорились, - эхом повторил я и заулыбался.
«Договорились!» - я чувствовал, что улыбка выходит глупой, но не было ни сил, ни желания стирать ее с лица. - «Договорились! Да я теперь Землю пинками раскручу! Ведь договорились же!»
Конец 2-й книги.
