— Кто?
Джа не сразу попадает штифтом в гнездо молнии на куртке.
— Молодой пацан, лет двадцать. У него из оружия только набор инструментов: плоскогубцы, ключи.
— И на кого он прыгнул с одними плоскогубцами?
У Джа дрожат руки.
— Мальчика забрал с детской площадки.
— Твою ж мать!
Успеть, отбить и объяснить ребенку, что проезжали мимо — такой сложной задачи у них еще не было. Джен едва не вышиб кулаком входную дверь.
— А ты куда?
Макс, уже оседлавший свой Фаер, застегивает шлем под подбородком.
— Я с вами, и это не обсуждается.
Застывшие в дверях девчонки испуганно следят за сборами. Алекс с наивной надеждой лепечет о выпитом алкоголе, но в итоге вцепилась в косяк и одними губами просит Макса: «Будь осторожен».
С ревом просыпаются байки.
— Оль, — Джен подается назад, чтобы не орать через рык моторов. Савва подходит вплотную. — Сможешь найти номер Романова по данным, которые Джа тебе скидывал? Позвони ему, пусть приедет. Мне адвокат понадобится.
— Что ему рассказать? — уточняет она. Даже не удивилась.
— Ничего, мы быстро обернемся.
Опустив визор шлема, Джа дает газу и первый срывается с места.
По забитым улицам и через мост плелись как черепахи. Все четырехколесные мнят себя маневренными, кучкуются на двух полосах чуть ли не в три ряда, из-за чего байкам не протиснуться. Набрать скорость получилось, только съехав в недостроенный район.
За первым же кварталом асфальт кривится дугой, огибая котлован по левому краю. Стенки огромной ямы поросли осокой и полынью, дно завалено какими-то контейнерами, мешками и обломками велосипедов, кое-где застоялась вода до болотистой жижи.
Километровую яму можно объехать с обеих сторон, Джа кивком предлагает уйти налево, но Джен сбрасывает скорость и режет напрямик через котлован, по наваленным для пешеходов бетонным блокам, наплевав на железные петли-выступы, разную высоту и неслабые провалы между плитами.
Пиздец подвескам. Жизнь важнее. Он уже видит на горизонте серый забор подстанции.
На той стороне котлована у моста дорог не строили, и мелкий гравий тарабанит по крыльям байков. От пыли тяжело дышать. Теперь Джен несется впереди, взяв ориентир на вышки. Проходы между домами узкие, никаких тротуаров и, слава Богу, бордюров. Только полуоткрытый канализационный люк на третьем по счету квартале преградил бездорожье, и Джен в который раз мысленно попросил прощения у байка.
В спокойствии пустующих монолитов рев моторов разлетается канонадой, о внезапности не может быть и речи. Джа указывает нужный дом, они подъезжают вплотную и глушат двигатели. Изнутри ни звука. Сняв шлем, Джен оглядывает округу. Во дворах — ни души. Ветер шаркает по бетонным стенам, гоняет пыль с места на место. Неужели успели?
— Заходи со двора, — тихо командует Джен.
Он протягивает Солдату один из самых удобных своих ножей. Расстегнув куртку, Макс приподнимает толстовку, показывает рукоять пневматического пистолета, заткнутого за пояс, однако нож принимает.
— Наша задача остановить, но не убивать, — предупреждает инквизитор. — Оглуши, отключи, порежь, но не убивай.
Макс кивает и легким пружинистым бегом огибает здание. Подпрыгнув на выступе, Джен забирается через оконный проем. Бетонное крошево хрустит под ногами. Джен стряхивает с ладоней серый песок, впившийся мелкими зернами в кожу, натягивает латексные перчатки, достает из ножен финку.
Только бы не пришлось пускать ее в ход.
Спасибо моде на свободную планировку, стен в доме минимум. Короткими перебежками Джен пересекает квартиру, вторую, осматривает коридоры, прислушивается. Неподалеку, через два проема что-то шуршит. Если подойти ближе, кажется будто зверь, сопя и ерзая, разделывает добычу. Джен призывает все свое хладнокровие прежде чем заглянуть в проем.
Они опоздали. Мальчик мертв. Над безвольным телом на коленях стоит светловолосый пацан и плоскогубцами вырывает молочные зубы. Он уже разворотил ребенку пол челюсти, сам в крови.
Раньше инквизитор подкрался бы сзади, незаметный как проклятие, и вырубил бы изверга, чтобы тот не свалил до приезда полиции. Теперь все иначе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отойди от него, — произносит Джен, выходя из укрытия.
Где-то рядом на голос шарахнулся Макс. Убийца даже не поднял головы.
Убрав нож на место, Джен подходит к Дантисту и, наклонившись, берет его за горло. Сжимает пальцы насколько хватает силы и разума не раздавить гортань. Убийца не сопротивляется, только выронил сколькие плоскогубцы на разодранную голубую маечку мальчишки.
— Ты видишь меня? — Джен хрипит от ярости в безучастное лицо. — Видишь, мразь?
— Эй? — Макс остановился в проходе. Кулаки сжаты, в одном — нож наизготовку.
— Опоздали.
— Я вижу. С-сука.
Схватившись за голову, Макс будто пытается насильно впихнуть в сознание увиденное. Он матерится, беспорядочно перебирая коллекцию нецензурных слов, собранную по казармам, окопам и барам, повторяется и умолкает, лишь достав телефон.
— Не звони в полицию, — предупреждает Джен, отпустив парня. Тот обмяк, ссутулился, потянулся за плоскогубцами, но Джен перехватил их и отшвырнул к стене. Дантист покорно опустил руки и остался сидеть над телом, глядя в мертвое лицо своей жертвы.
— В смысле «не звони»? — опешил Макс.
— Во-первых, нас здесь быть не должно. Во-вторых, иди сюда.
Макс подходит ближе, Джен хватает парня за волосы, откидывает его голову.
— Как думаешь, он понимает, что только что сделал?
На Макса равнодушно глядят глаза цвета крепкого чая. Глядят, но не видят.
— Он что, под кайфом?
— Одна из версий.
Джен отпускает парня, тот еще секунду по инерции пялится на Макса, затем опускает взгляд и шарит грязными руками по полу в поисках плоскогубцев.
— Пойдем отсюда, — говорит Джен, похлопав по плечу напарника.
— Ты хочешь оставить их здесь? Вот так?
— Мы им уже не поможем, — отвечает Джен устало. — Кстати, он ведь сюда на машине приехал. Ты тачку с той стороны дома не видел?
— Стоит. Десятка, двери нараспашку.
— Надо номер сфотать.
Уходя, Джен замешкался, запоздало вспомнил про трофей для Джа. Обернулся.
На мальчишке только маечка и шорты, никаких карманов, пуговиц, заклепок, разве что шнурки из дешевых кед выдернуть. Обычно Джа описывает трофей во время сборов, сегодня же все идет наперекосяк. Джен шарит взглядом вокруг, замечает чуть поодаль, у кусков разодранного картона, брошенного здесь то ли бездомными, то ли забегавшими поиграть на стройке детьми, маленькую машинку. Перевернутая черным брюхом вверх она почти незаметна в пыли и общем хаосе. Когда мальчонка выпустил ее из рук? Отбиваясь от душивших рук? Или ослабшие пальцы выронили ее, когда неравная схватка была проиграна? Джен поднимает машинку — миниатюрный желтый трактор с черным ковшом.
— Зачем это? — хмурится Макс.
— Для Джа. На его персональное кладбище.
У солдата дрогнули желваки. Он промолчал и поспешно зашагал к выходу.
Джа ждет их, не рассчитывая на хорошие новости. Вместо слов Джен кладет на ладонь пророка машинку и опускает визор его шлема, чтоб Солдат не видел злую гримасу отчаяния.
— Дальше что? — спрашивает Макс. Он уже нахлобучил шлем и ждет команды заводить моторы.
Джен срывает перчатки, стряхивает ими с плеч бетонную пыль, обтертую со стен.
— К Косе едем, я жрать хочу.
Если бы на горизонте показалась хоть одна живая душа, Джен вышел бы к ней с поднятыми вверх руками. Но вокруг — никого. Будто место выбрано специально оставить их пара на пару — пророка, инквизитора, палача и жертву. Ах да, еще один апостол прицепился.
Или жертв — двое?
Джен заводит мотор, выкручивает газ так, что грохот поднимается выше монолитов, брось сцепление — и байк вылетит вперед быком с зажатыми яйцами. Одна секунда выплеснутой ярости. Джен успокаивает байк, пяткой поднимает подставку, и трогается с места.
Они идут стрелой: Джен впереди, Джа чуть поодаль по правый локоть, Макс — по левый. Пробки еще не рассосались, но основной поток идет навстречу, потому дорога свободная. Стоит задуматься, заволакивает туман, неудачи плывут зацикленной пленкой — полыхающий факелом сарай, улыбка Юли, разорванная маечка — выстраиваются в ряд и незаметно стрелка спидометра ползет к отметкам, за которыми даже наклейки «Неприкасаемых» не спасут. Джен ловит себя на превышении раз, два. Нужно сосредоточиться на дороге. Прижаться к правому краю и следить за линией разметки, на ней концентрироваться проще, к тому же выведена она вкривь и вкось, есть за что зацепиться. Светофоры выключили зеленую волну, тоже хорошо осаждают, разгоняться бесполезно. Мотоцикл уже не идет, плетется как гужевая повозка по свободной полосе. Какой дебил понаставил переходов и перекрестков частоколом? Каждому кланяйся. Колесо подпрыгивает на мелком, чего на асфальте мгновенье назад не было. Разметка взлетает к небу, уходит вбок, заваливается. Стреляет в локоть. Тяжелое тело Нортона ложится Джену на бедро. Со скрипом и вонью подпаленного пластика стачивается об асфальт раковина шлема. Визор бьется о бордюр. Стоп.
