- Ушки на макушке, Михаил, не расхолаживайтесь! Может быть, все и обойдется, но чует мое сердце, нас в покое не оставят. Еще в Нью-Йорке, когда нагружали повозки, возле них крутился какой-то подозрительный типчик, все пытался вынюхивать и расспрашивать. Голову даю на отсечение, это одна из ищеек синдиката… Следует ждать любой пакости… Как там у вас, кстати, с этой, как ее…
- С агентурой? - подхватил Бестужев. - Расписание поездов, идущих со стороны Ныо-Йорка, я выучил назубок. Если они и нагрянут, то непременно поездом, я так прикидываю. Вряд ли станут, подобно нам, тащиться в повозках - к чему? Никакого громоздкого багажа у них не будет. Я заагентурил с дюжину местных мальчишек, сорванцов уличных. Из немецких семей - в этих краях обитает немало немцев, и мне было легко договариваться. Мальчишки, босс. Им такие поручения нравятся сами по себе, а если еще вдобавок платят деньги… Я им как следует растолковал, кого следует считать подозрительными - компания мужчин, путешествующих вместе, одетых достаточно просто, ничуть не похожих на людей из общества. Наш противник, я полагаю, будет выглядеть именно так, мы это обсуждали… В общем, мальчишек я разбил на несколько смен, так, чтобы любой пришедший поезд оказался под наблюдением. В случае чего они порасспросят тех извозчиков, что постоянно выезжают к поездам. До железнодорожной станции три мили (он уже малость понаторел в здешних местах), дорога делает большой изгиб, да и извозчики не склонны скакать галопом. Если напрямик, через лесок и холмы пуститься бегом… Что это для проворного мальчишки? Путь менее чем в милю длиной. Мы будем знать заранее и успеем приготовиться к встрече. - Неплохо…
- Единственное, что меня самую чуточку беспокоит - соседний город, - признался Бестужев. - Большой по здешним меркам город, с населением тысяч в десять… Мальчишки говорят, там найдется немало темных людишек, которых человек опытный сможет быстро разыскать и нанять для какой-нибудь не особенно сложной и серьезной уголовщины. Здесь-то таких, пожалуй, и не найдешь, очень уж патриархальное местечко… До города десять миль. Если нанятые там головорезы сядут на коней… Я устроил и наблюдение за дорогой, но пешком коня не обгонишь…
Голдман задумался, пожевал губами:
- Ну, это уж вы как-то… Чересчур. Орава головорезов верхом на конях врывается в тихий городишко… Это слишком уж кинематографично. Мы, в конце концов, не на Западе, это гам, поговаривают, такое еще кое-где в ходу. Те, из синдиката, предпочитают менее романтичные приемчики.
- Значит, мне снять наблюдателей за дорогой?
- Э-э… Пожалуй, оставьте. Если они не обходятся слишком дорого.
- Ну что вы, босс.
- Тогда оставляйте и этих, - решительно распорядился Голдман. - Лишняя предосторожность не помешает, если она обходится недорого. Я рассчитываю здесь снять шесть фильмов, это выйдет не плохой капиталец, так что следует исключить всякие случайности. Ведь нюхом чую! - вырвалось у него. - Не оставят эти акулы нас в покое!
- Встретим, - спокойное казал Бестужев.
- Хорошо вам говорить… - сварливо протянул Голдман. - Не вы ведь свои денежки вкладываете во все это. А знаете, сколько расходов? Приходится платить даже за…
Он глянул поверх плеча Бестужева, поднял брови, лицо выразило явное удивление. На всякий случай держа руку поблизости от кобуры, Бестужев оглянулся - и не усмотрел ничего угрожающего. А вот удивиться было с чего: у их столика стоял запыхавшийся Мейер, едва переводивший дыхание. Сколько Бестужев его знал, Мейер не то что бегать, а и ходить-то быстро не особенно любил…
- Синдикат? - нахмурился Голдман.
- Э? Аа… Нет, при чем тут синдикат… - Мейер похлопал Бестужева по плечу. - Михаил, я вас умоляю, подождите у стойки, нам с Сэмюэлем нужно поговорить…
Пожав плечами, Бестужев подхватил недопитую кружку и отошел к стойке: хозяин - барин… Он, подобно Голдману, был удивлен не на шутку: Мейер, для которого обычно подвигом считалось произнести более пяти слов подряд, плюхнулся на стул, склонился к партнеру и что-то форменным образом затараторил! Именно так, обрушил целый поток слов.
Похоже, в них содержалось мало приятного для Голдмана - тот хмурился, поджимал губы, явно пытался что-то возражать, но малоразговорчивый обычно Мейер прямо-таки напирал, не слушая никаких прекословии, яростно жестикулировал, яростно шептал с совершенно несвойственной ему экспрессией, чуть ли не за галстук хватал…
Наконец Голдман встал, сделал энергичный жест:
- Пойдемте, Михаил.
- Я умываю руки! - вскрикнул Мейер. - Я сто раз говорил…
- Ладно, ладно… - с кислым видом отозвался Голдман, не оглядываясь на него. - Посмотрим…
Бестужев поставил кружку на стойку и двинулся следом за нанимателем. Расплачиваться он и не подумал - все записывалось насчет Голдмана. Мейер остался за столиком, поднял руку, призывая бармена.
- Куда вы?
- Отвяжу коня, - сказал Бестужев. - Не бросать же его здесь.
- А… Давайте побыстрее.
В два счета справившись с узлом, Бестужев, держа Пако в поводу, направился следом за Голдманом - тот целеустремленно шагал в сторону городской окраины, сжав губы, нахмурившись.
- Неприятности? - спросил Бестужев, догоняя.
- Да нет, нет… - Голдман натянуто улыбнулся. - Маленькие неполадки, чисто технические…
Он не расположен был развивать эту тему, и Бестужев не стал настаивать, как-никак он был подчиненным со строго очерченным кругом обязанностей, если случившееся не имело отношения к проискам синдиката, это, в общем, и неинтересно…
Выйдя на окраину городишки, Голдман взял чуть левее, к поросшему незнакомыми Бестужеву цветами пустырю, за которым вдали виднелась опушка леса, состоявшего большей частью опять-таки из незнакомых деревьев. Именно там, на опушке, и работали с утра в поте лица кинематографисты.
Справа, не так уж и далеко, располагалось пристанище незадачливого месье Леду - снятый им под жилье старый сарай, возле которого стоял аэроплан, выглядевший для Бестужева (как, впрочем, и для подавляющего большинства людей, редко сталкивавшихся с этой технической новинкой) крайне диковинно и экзотично: большой, но казавшийся хрупким и ненадежным аппарат, широкие крылья, соединенные массой деревянных стоек и проволочных растяжек, решетчатый хвост, причудливое оперение, темная глыба мотора, воздушный винт, он же п ропеллер… Под крылом легко можно было рассмотреть две фигурки - месье Леду со своим ассистентом, устроившись за бутылкой вина, то ли обсуждали дальнейшие жизненные планы, то ли топили в вине горькое сожаление о мизерных здешних прибылях.
Голдман мимоходом указал в ту сторону:
