Виктор сбросил руку Иосифа Гольдмана со своего рукава, а Кэррик оставил. Весь полет Босс просидел между ними.
Они прошли таможню и паспортный контроль. Паспорт Иосифа Гольдмана был на другое имя, но с его фотографией.
Кэррик не знал, где группа поддержки. Они с Виктором несли свои сумки, а Иосиф Гольдман — свою. Кэррик сказал, что так надо для того, чтобы телохранители имели свободу действий, если понадобится.
Их встречал крепкий, плотный здоровяк. Он обнял Виктора. На улице ждал «мерседес». Кэррик думал о том, как перевернулась его жизнь, как люди, с которыми он работал, развернулись и ушли, даже не попрощавшись с ним.
Их повезли в Берлин. Кэррик старался играть свою роль, роль телохранителя, но в какой-то момент поймал себя на том, что взгляд его просто скользит по улицам незнакомого города.
ГЛАВА 7
11 апреля 2008
Кэррик вышел из машины первым. Начиналась рутина. Машина остановилась, появился швейцар, а он уже стоял на тротуаре и внимательно осматривался. Основания для осторожности были. Как мог промахнуться тот урод с такого близкого расстояния? Ладно, события вчерашнего дня можно разобрать в другой раз, а сейчас важно сосредоточиться на работе. Он стоял чуть сбоку от дверцы автомобиля.
Ни ползущих медленно машин, ни подозрительных типов — ничего необычного или настораживающего. Только на другой стороне улицы, отделенной от отеля транспортным потоком, толпились зеваки. Проблема заключалась в том, что Кэррику следовало изображать из себя человека, за спиной которого двухлетний опыт работы телохранителем, а не двухнедельный, как было на самом деле. К тому же на курсах они занимались немного другим: обучение проводилось для охраны большими силами, человек в восемь или девять, при возможной внешней поддержке полиции. Кэррик просто не знал, чего ожидать. Все вокруг спешили по своим делам — взрослые в костюмах, молодежь в джинсах и свитерах или свитшотах, женщины с покупками и колясками, дети, прогуливающие школу, и старики, кутавшиеся в шарфы от холода. И только двое мужчин на другой стороне улицы никуда не торопились и безучастно наблюдали за происходящим.
— Все в порядке, мистер Гольдман, выходите и, пожалуйста, побыстрей.
Заметно встревоженный, Босс все же благодарно кивнул ему.
— Выходите из машины, мистер Гольдман, и прямиком к двери.
Все представлялось каким-то искаженным, нереальным, словно это некие кривые зеркала отбрасывали гротескные отражения. «Соберись, — сказал он себе, — не распускай сопли». Он заглянул внутрь, взял русского за руку и вытащил из машины. Босс схватил его за рукав — с отчаянием, тревогой и надеждой.
— Все в порядке, мистер Гольдман, пойдемте.
Игра захватила его полностью. Он осмотрелся, увидел за спиной Босса Виктора и направился к вращающимся дверям, когда прямо перед ним появился вдруг незнакомец. Кэррик даже не заметил, откуда он взялся. Возможно, алкаш или наркоман — нетвердая походка, покачивается, небритая физиономия, одежда выглядит так, как будто в ней спали. Вроде бы молодой, но уже какой-то потертый, волосы спутанные.
Кэррик схватил его за плечо, резко оттолкнул. Наркоман свалился на тротуар. Кэррик посмотрел вниз и увидел грязное лицо с умоляющими глазами. Опасности незнакомец не представлял, и бить его не стоило. Он отодвинул нищего в сторону, дверь открылась.
Швейцар неприязненно посмотрел на него и затараторил по-немецки.
— Я не говорю по-немецки, — сказал Кэррик и направился к лифту в конце вестибюля.
Швейцар окликнул его на английском. В его голосе уже отчетливо слышалась злость.
— Он питается отбросами с кухни, сэр, и никому не мешает. В некотором смысле мы уважаем его, сэр, за то, какой он есть.
Кэррик не ответил. Он хорошо справился со своей ролью. Босс с Виктором уже были в кабине, он шагнул внутрь и нажал кнопку. Через стеклянную дверцу Кэррик видел спину швейцара. Наверно, у того были причины так разговаривать с телохранителем постояльца отеля. Швейцар вышел на улицу через вращающиеся двери, нагнулся и поднял бродягу с тротуара. Кэррику показалось, что он что-то сунул ему в руку. Деньги? Позади него стоял безучастный Виктор, но Иосиф Гольдман вроде бы успокоился после этой демонстрации силы, и его настроение поднялось. Они поднялись на этаж, где находилась регистратура.
— Добро пожаловать, джентльмены, — приветствовала их девушка за стойкой. — Вы заказывали три номера, а не два. И один суперлюкс, правильно? Заказано на двое суток, отъезд тринадцатого апреля, верно? Распишитесь здесь, пожалуйста.
Босс черкнул что-то неразборчивое. Кэррик просто поставил инициалы.
Им выдали электронные ключи. Кэррик вернулся к лифту, и они поднялись на шесть этажей. Прошли по пустому коридору. Пока Босс открывал дверь, он стоял рядом.
— Я составлю график, — сказал ему Виктор. — А теперь принеси вещи.
Вот так. С ним обошлись, как с мальчишкой на побегушках.
Он спустился в вестибюль, думая, что надо бы заключить подобие перемирия со швейцаром, чтобы тот помог организовать парковку прокатной машины в подвале отеля. О машине договорился человек в Берлине, но Кэррику его имя не сообщили. Швейцар принял крупную купюру и не выразил никакой благодарности, как будто честно ее заработал, да еще и посмотрел на него холодным взглядом, давая понять, что презирает наемников русского бандита. Кэррик достал из багажника три сумки. Он не знал, куда они направляются — отъезд тринадцатого апреля, верно? — и хватит ли им одежды или придется покупать. Человек, приходивший на баржу, сказал, что в Берлине риск для него возрастет и… если вы провалитесь — хотя мы, конечно, постараемся вас вытащить, — то, без сомнения, умрете. Все должно быть предельно ясно. Провалитесь — и вам конец.
Он повесил на каждое плечо по сумке и взял в руку третью. На другой стороне дороги, в дверном проеме, мелькнула сгорбленная фигура нищего, которого он швырнул на тротуар. Двое мужчин, которых Кэррик заметил раньше, все еще стояли на том же самом месте.
Кэррик занес сумки в отель. Теперь его жизнь зависела от того, насколько хорошо он сыграет роль. Роль, которую знал очень плохо.
Он разнес сумки по номерам, и ему объяснили график дежурств и отдыха.
В своем номере Кэррик растянулся на кровати и заснул.
* * *
Они подождали, пока служащий в форме не отогнал машину.
— Что думаешь? — спросил Ройвен Вайсберг.
— Забавно. Малыш держал папу за руку, как будто было темно и он испугался.
— Он отшвырнул бомжа.
— Безвредного бедолагу.
Они наблюдали за входом в отель на Йоахимшталер. Ройвен развернулся и пошел к метро. Был еще один вопрос, который он не задал Михаилу. Вообще-то, в голове у него вертелось много вопросов. Но он не задал ни одного. Проявил ли этот парень, записавшийся в отеле как Кэррик, качества профессионального телохранителя, когда оттолкнул бродягу? Был ли он просто профессионалом или же профессионалом преданным? Они шли по улице, и вопросов становилось все больше. Бывают ли вообще преданные телохранители? На что способен телохранитель, защищая собой хозяина? Можно ли доверять телохранителю? Можно ли доверять Кэррику, как утверждает Гольдман? Заслуживает ли доверия сам Михаил? Последний вопрос, так никогда и не заданный, лежал на душе Ройвена Вайсберга тяжелым камнем. Его подстрелили именно тогда, когда телохранителем был Михаил.
Они дошли до станции Уландштрассе и спустились по ступенькам. Вайсберга подстрелили в Москве. В те горячие дни он пробивал себе дорогу на территорию, захваченную другими группировками: отбивал клиентов и давал им «крышу», подобранную из бойцов спецназа и офицеров госбезопасности. Он нажил себе опасных врагов. В Москве Ройвен не ходил по ресторанам — для таких, как он, это слишком опасные места. Он сам устранял конкурентов в ресторанах. Ройвен жил в постоянном напряжении; дом, в котором бабушка готовила ему еду и ухаживала за ним, окружил высокими стенами, поставил сигнализацию и охранников. Он не ездил за рулем шикарного «мерседеса», а водил старые машины, на которые никто не обращал внимания. И все-таки его подстрелили, когда он выходил из банка. За свою жизнь Ройвен допустил не так уж много ошибок, но посещать банк три пятницы подряд было ошибкой. Он вышел на улицу и приостановился, выбирая место, где спуститься — ступеньки были плохо почищены от снега. Михаил шел сзади, а не перед ним. Человек с пистолетом возник совершенно неожиданно. Ройвен услышал выстрел, прыгнул влево и скатился на пару ступенек, где выставил себя прекрасной мишенью для повторного выстрела. Выстрел этот и прозвучал, и только тогда Михаил отреагировал.
Он выстрелил в грудь и два раза в голову; засек запаниковавшего и попытавшегося удрать водителя и уложил его выстрелом прямо в голову. Они побежали и запрыгнули в свою машину. Видно было, что Михаил считает себя героем. Ройвен поблагодарил его — нашел слова, несмотря на то, что рука начала неметь. Они не поехали в больницу. Дома бабушка промыла рану, вскипятила воду и достала из своего набора ножницы, пинцет и нож, чтобы удалить из раны волокна от пальто. Накладывать шов она не стала. Ройвен знал, что бабушка научилась лечить давным-давно. Он ни разу не вскрикнул, пока она чистила рану — просто не посмел. На следующей неделе Виктор и Михаил застрелили шесть человек, и новый бизнес полностью перешел под их контроль. Это был его первый шаг в многомиллиардную индустрию смерти, и убийства принесли ему абсолютную власть.
