- Ты когда-нибудь слышал о святом Логине?
- Никогда.
- Иногда его еще зовут Лонгином, - добавил он, как будто это могло освежить мне память.
- Что же он сделал? Проповедовал хорькам?
- Насколько я знаю, нет, господин, хотя возможно. Это был слепой солдат, что вонзил копьё в бок Господа нашего, когда тот висел на кресте.
- Почему слепому солдату дали копьё? - обернулся я к Кутберту.
- Не знаю. Так уж вышло.
- Продолжай, - поощрил я. Мне были скучны рассказы о святых: как они вешали плащи на солнечные лучи или воскрешали мертвых, или превращали мел в сыр. Я бы поверил в эту чепуху, если бы увидел хотя бы одно из этих чудес, но потворствовал отцу Кутберту. Я любил его.
- Он не был христианином, - сказал священник, - но когда ударил копьём, немного крови Господа нашего попало ему на лицо, и он прозрел! Исцелился! И стал христианином.
Я улыбнулся, ничего не сказав. Дождь падал вертикально, ни дуновения ветра.
- Логин исцелился, - продолжил отец Кутберт, - но также был проклят. Он ранил нашего Спасителя, и проклятье значило, что он не умрет никогда.
- Вот так проклятье, - прочувственно ответил я.
- Он до сих пор жив, господин, и каждый день получает смертельную рану. Может быть, ты сражался с ним! Может, в тот день ты нанес ему смертельную рану, и каждую ночь он ложится умирать, и копье, которое он применил против Господа нашего, находится рядом и излечивает его.
Я понял, что он рассказывает мне эту историю, потому что хочет помочь. Я молчал, глядя на несколько торчащих над водой кочек. Скот столпился на одном из таких пригорков. К основанию вала прибило утонувшего ягненка, и первые вороны уже рвали его шерсть. Изуродованное лицо отца Кутберта повернулось ко мне. Я знал, что он скажет, но всё равно спросил:
- Так что ты предлагаешь?
- Оружие, что нанесло рану, может и исцелить её, - ответил он.
- Но копьё Логина не ранило его, - указал я.
- Логин ранил сам себя, когда его копьё пронзило бок Христа, господин. Он ранил всех нас. Ранил человечество.
- Запутанная история, - сказал я. - Стал христианином, но был проклят? Умирает каждый день, и всё же живет? Копье лечит его, хотя и не ранило?
- Господин, - отец Кутберт упрашивал меня, - найди тот меч, что ранил тебя. Он исцелит.
- Ледяная Злоба.
- Он должен существовать!
- О, он существует, - ответил я. Я предполагал, что с поля битвы меч унес один из воинов Кнута. - Но как я его найду?
- Не знаю, - ответил Кутберт, - я только знаю, что ты должен. Он говорил так искренне, и я знал, что его слова исходят от преданности. Он не первый, кто предположил, что клинок, который меня ранил, может и исцелить, и я в это верил, но как я найду один-единственный меч в целой Британии? Меч Кнута, думал я, находится в руках врага, и этот враг использовал его, чтобы причинять мне боль. Имелись заклинания и заговоры, которые могли это сделать. Это древняя магия, древнее, чем христианское колдовство Кутберта, магия, что вела к истокам времён.
- Я поищу его, друг мой. Теперь иди, нет нужды мокнуть под дождём.
Я отвел его обратно в дом.
А дождь так и не остановился.
Как и враги.
Наводнение загнало нас в ловушку. Телеги, которые Осферт взял в Фагранфорде, не могли проехать дальше, по крайней мере, пока не спадет вода, да и я не хотел от них отказываться. В них загрузили всё наши ценности. Кроме того, даже если мы всё же выберемся на возвышенность, то на открытой местности нас поймают всадники, которые, как я знал, нас ищут. Лучше оставаться в римском форте, где на данный момент мы были в безопасности. Наводнение означало, что к нам можно пробраться только с севера, а обойти с фланга невозможно.
Тем не менее, остаться, значило пригласить врага нас отыскать, и когда воды потопа высохнут, на нас смогут напасть с востока, запада и севера, и потому я отправил троих молодых воинов на восток. Сначала они должны были ехать на север, следуя по римской дороге, построенной на небольшом возвышении, но даже в этом случае вода поднималась намного выше стремян, а когда они достигнут низких холмов, то повернут на восток. Они должны были найти людей Этельфлед.
- Скажите им, что Этельред умер, - напутствовал их я, - и что Эрдвульф пытается стать лордом Мерсийским. И попросите прислать сюда людей.
- Ты затеваешь мятеж, - обвинил меня Осферт.
- Против кого? - вопросил я.
Он заколебался и наконец предположил:
- Против Этельреда?
- Он мертв.
- Мы этого не знаем.
- Так что бы ты мне предложил сделать? - задал я тот же вопрос, что и в Сирренсестре, и снова у него не нашлось ответа. Он не пытался мне противостоять, а, скорее, как и его отец, был человеком, что пёкся о законности. Бог, по его мнению, будет поддерживать правое дело, и Осферта грызла совесть, когда он пытался выяснить, что правильно, а что нет, и, по его мнению, обычно являлось правильным всё то, что поддерживает церковь.
- Предположим, что Этельред всё ещё жив, - надавил я, - даёт ли это ему право помочь Этельхельму уничтожить Этельстана?
- Нет, - признал он.
- Или выдавать Эльфвинн замуж за Эрдвульфа?
- Она его дочь. Он может делать с ней всё, что захочет.
- И у матери нет права голоса?
- Этельред - лорд Мерсийский, и даже если бы им не был, то муж - глава семьи.
- Тогда почему ты покрываешь чужую жену? - спросил я его. Он выглядел ужасно несчастным. Бедняга, подумал я о борьбе, в которой он разрывался между любовью к Ингульфрид и неодобрением распятого бога. - И если Этельред мертв, - задал я еще один вопрос, чтобы ему не пришлось отвечать на первый, - что это оставляет Этельфлед?
Он по-прежнему выглядел несчастным. Этельфлед приходилась ему сводной сестрой, и он любил ее, но его также преследовали нелепые требования его бога.
- По традиции, - тихо сказал он, - вдова правителя уходит в монастырь.
- Ты этого для неё хочешь? - гневно спросил я.
От вопроса он вздрогнул.
- А что еще она может поделать? - вопрошал он.
- Занять место своего мужа.
- Она может править Мерсией? - уставился он на меня.
- Можешь предложить кого-нибудь получше?
- Но женщина не может править!
- Этельфлед может.
- Но... - начал он и замолчал.
- Кто лучше? - потребовал я.
- Её брат?
- Эдуард! А что если Мерсия не захочет находиться под властью Уэссекса?
- Она уже под ней, - ответил он, что на самом деле являлось правдой, хотя каждый делал вид, что это не так.
- А кто будет лучшим правителем? Твой сводный брат или твоя сводная сестра?
