Здесь его стон услышали немцы. Мельцер и Ридель застыли от неожиданности, никак не предполагая, что в развороченной фугасом огромной яме, будет сидеть враг. От Риделя неприятно запахло. Первым опомнился офицер. Он резко повернулся на шум и сразу отпрянул назад, клацнув затвором автомата.
 Новосельцев тоже увидел немцев. Пошатываясь и контужено улыбаясь, не соображая до конца что происходит, механически, отрешенно выпалил на немецком языке первую заученную когда-то в школе фразу: — Guten Tag, Kameraden!
 Немцы дернулись, как ужаленные змеей. На секунду растерялись, услышав в предрассветной, утренней полутьме приветствие грязного, окровавленного русского зомби, неожиданно выросшего из земли. Это спасло жизнь Новосельцеву. Мельцер не расстрелял его в упор.
 Новосельцев не мог сопротивляться. Он был обессилен и обескровлен глубокой контузией, полученным осколочным ранением. Из распоротого рукава шинели, густо пропитав его, сочилась кровь.
 -Halt! Hande hoch! — грозным окриком Мельцер привел в чувство скорее не комбата, а себя и Риделя. — Ридель! — толкнул он автоматом подчиненного. — Обыщи русского, пока он в штаны не наложил. — Увидев, что сержант вновь улыбается, от того, что остался живой, с усмешкой добавил: -И не стой, как на поминках своей тещи, трусливый заяц!
 Корректировщик понял, что опасность миновала, оскалившись, подскочил к капитану Новосельцеву и с размаху ударил в челюсть.
 — Ох!— вырвалось из груди капитана. Он завалился на скат воронки. Стал подниматься, нечленораздельно хрипя, хватаясь за кобуру. Но тут же получил резкий удар кованым сапогом в грудь. Тело со стоном швырнуло на землю. — Это у вас лежачего не бьют, а у нас в Рейхе, таких дохлых собак, добивают! — с садистской радостью выдавил немец, прыгая вокруг пленного, как трусливый шакал возле добычи. Риделя переполняло чувство превосходства над пленным русским. Он был доволен собой, что может вот так просто издеваться безнаказанно над русским Иваном. Ридель боялся войны, он панически боялся смерти, а поэтому и ненавидел русских. Он хотел остаться живым. Но он знал, что его убьют и убьют скоро. Он чувствовал это. А он так мечтал вернуться с победой в родной город Мюнстер к своей маме, чтобы покататься вдвоем на велосипедах по старинным улочкам, как они делали это раньше до войны.
 Страх перед русскими, делал немца жестоким и циничным к беззащитным военнопленным. Несмотря, что Новосельцев был еле живой, пальцы Риделя дрожали, кода он вытаскивал пистолет 'ТТ' и личные документы капитана. За дрожь, за трусость Ридель себя ненавидел в эту минуту. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — орал он, нанося тому удары ногой.
 -Хватит, Ридель! Хватит! — подскочил Мельцер и оттолкнул сержанта в сторону, остановив бойню. Разведчик был удивлен агрессивностью трусливого артиллериста. 'Что происходит с ним? Еще убьет ценного языка', — подумалось ему.
  — Быстрее вытаскивайте русского из этой вонючей ямы, — приказал он набежавшим гренадерам. -Подайте руку! — офицер вскарабкался наверх с документами Новосельцева.
  В этот момент к ним подъехали танки.
  Старший лейтенант вытянулся и помахал рукой, приветствуя командира батальона. Первый танк Т-34 остановился, не выключая двигатель. Из командирской башенки показался Франц Ольбрихт в русском шлеме и черном комбинезоне. В последний момент он перешел в первый танк, а обер-фельдфебеля Альтмана пересадил в 'Пантеру'. 'Альтман не справится с заданием. Альтман баварец, он не понимает русских'.
 -Что у вас, Мельцер?— прокричал Франц под грохот дизеля. -Даю одну минуту на доклад.
 — У меня хороший улов, господин капитан. Вот, посмотрите. Давай! -махнул Мельцер гренадерам. Капитана Новосельцева без чувств подтащили к танку.
 -Осветите!
  Узкий луч фонаря, разрезая полутьму, уперся в окровавленное, бесчувственное тело. Голова плетью висела на груди.
 -Встряхните его.
  Один из гренадеров, державший Новосельцева, схватил комбата за волосы и дернул голову вверх.
  От света, боли, шума двигателя комбат очнулся. Веки дрогнули. Новосельцев открыл глаза. Жмурясь, он попытался понять, что происходит. Спустя несколько секунд, его тело охватила нервная дрожь. Окровавленное лицо покрылось серым налетом ужаса. На лбу выступили грязные капельки пота. Зрачки безумно расширились. Увиденную картину, он сопоставил с ночным шумом, понял непростительную и страшную ошибку, граничащую с изменой.
 Новосельцеву стало очень горько и стыдно, что его обвели вокруг пальца, обмишурили фрицы. По его вине батальон лежит в земле. Что будет дальше, он не мог еще представить. Слишком был слаб, все происходило как в тумане.
 -Ах вы, гниды... ползучие...! — простонал в отчаянии комбат и дернулся изо всех сил, пытаясь вырваться. Тут же закричал от нестерпимой боли в руке и собственного бессилия, прижатый гренадерами к земле.
  Ольбрихт смотрел на комбата с интересом: -А русский капитан, наверное, мой ровесник? Нет, чуть старше'. Такой же упрямый характер, рост подходящий. Волевой, с ямочкой подбородок, русые волосы, серые глаза...'.
  -Он поедет со мной, Мельцер! -произнес жестко Франц подчиненному.
 -Как с вами? Он пленный. Его нужно допросить в штабе.
 -Это приказ!
 -Но?
 -Это приказ! В 'Пантеру' русского.
  Мельцер напрягся, сглотнул подкативший комок обиды, но перечить командиру не стал.
 -У вас хватает других пленных для допроса, Мельцер. Боевую задачу вы выполнили. Будете лично представлены к награде Железным крестом первой степени. Отразите в донесении ход операции и лучших товарищей. Кстати, потери есть?
 -Точное количество уточняю, господин капитан. -Мельцер повеселел, услышав о награде. Голос бодрый. -Из моей роты погибло 5 гренадеров и 7 получили ранения. Все они эвакуированы с поля боя.
 — Мой вам совет, дружище. -Ольбрихт нагнулся к офицеру, улыбнулся. — Быстрее уносите ноги, чтобы не было новых жертв. Через двадцать минут, когда наступит рассвет и русские опомнятся от нокаута, здесь будет настоящая заварушка. Ни мне, ни вам тогда не поздоровиться.
 -Да, да. Вы правы, — согласился с командиром Мельцер, позабыв о пленнике.
 — Мы уезжаем, господин старший лейтенант. Пускайте красную ракету на отход группам.
 -Слушаюсь, господин капитан!
  Взревели дизеля, обдав копотью близстоящих немецких гренадеров.
 -Удачи вам, господин капитан! -Мельцер вытянулся, отдав честь командиру танкового разведбатальона.
