— Я никогда прежде не думала об Индии так глубоко и так правильно, — просто сказала она. — Но мне хочется задать вам один вопрос — каково отношение между родиной и религией? Разве религия — это не пробудившийся Дух страны?
Для слуха Горы вопрос, заданный нежным голосом Шучориты, прозвучал музыкой. А выражение ее огромных глаз придало ему особенную прелесть.
— Пробудившийся Дух страны неизмеримо больше ее самой и все же проявляется в ней. Всевышний выразил свою вечную сущность в многообразии форм. И те, кто утверждают, что истина — едина и, следовательно, истинна только одна религия, упускают из вида ту истину, что истина безгранична. Именно благодаря существованию огромного множества разных религиозных учений, мы и в состоянии осознать все многообразие и всю безграничность верховного существа. Уверяю вас, можно увидеть солнце и через открытое окно Индии и для этого незачем переплывать океан и усаживаться у окна христианской церкви!
— Вы хотите сказать, что у Индии свой особый путь познания всевышнего? В чем же особенность этого пути?
— А вот в чем, — ответил Гора. — Все сходятся на том, что верховное существо, не обладая конкретной формой, проявляется в то же время в беспредельном множестве конкретных форм. Оно и в воде, и в земле, и в воздухе, и в огне, и в душе, и в сознании, и в любви. Оно в великом и в малом, в материальном и в духовном. Оно многолико и безлико, многообразно и едино. Немало мудрых людей пытались постичь его и проникнуть в его тайну. В некоторых странах бога стараются представить себе как нечто ограниченное и определенное. Такое стремление порой наблюдается и у нас в Индии, но мы никогда не утверждали, что наше представление единственно правильное. Никто из верующих Индии не станет опровергать того факта, что бог в своей бесконечности превосходит все представления о нем.
— Не станут опровергать просвещенные люди, а как насчет невежественных? — спросила Шучорита.
— В любой стране невежественные люди не понимают, что такое истина, — этого отрицать я не стану.
— Но разве у нас это непонимание не зашло дальше, чем в других странах?
— Возможно, но это происходит потому, что, стремясь всесторонне постичь сущность религии — ее материю и дух, ее внутреннее содержание и внешнюю сторону, ее плоть и душу, — кое-кто начинает отвергать духовное, признавая только материальное, и в своем невежестве приписывает этому материальному совершенно не присущие ему странные свойства. Мы не настолько глупы, чтобы отказаться от удивительных, разнообразных, вдохновенных путей, которыми шла Индия, пытаясь познать дух, плоть и дела того, кто воплощает истину во всех ее проявлениях, — будь то сфера конкретного или отвлеченного, материального или духовного, ощутимого или воображаемого — и предпочесть им ограниченный, схоластический эклектизм атеизма и теизма Европы восемнадцатого века. Вы, верно, думаете обо мне — этот человек хоть и выучил английский язык, но ничему не научился. Вам ведь с детских лет внушали совершенно другие понятия. Если же в вас когда-нибудь родится желание познать истинную природу Индии, постичь ее истинное назначение, если вы сумеете проникнуть в самую суть ее бытия, сквозь все предрассудки и уродства нынешней жизни, тогда… что я могу еще сказать… тогда в вас заговорит национальное чувство, и вы обретете свободу.
Шучорита сидела, задумавшись, и Гора продолжал:
— Не считайте меня фанатиком, и особенно из числа наших скороспелых ортодоксальных индуистов. Я вижу глубокую и величественную связь во всем том, что переживает и к чему стремится Индия; созерцание этого приводит меня в настоящий восторг, и я не чувствую ни малейшего смущения, сталкиваясь с самыми нищими, самыми темными нашими соотечественниками. Не всем, увы, дано слышать этот великий зов Индии, но это не мешает мне ощущать свое неразрывное единство со всем народом ее, сознавать, что этот народ принадлежит мне, так же как я принадлежу ему. И я ни на секунду не сомневаюсь в том, что именно в народе постоянно проявляется таинственный, извечный дух Индии.
Мощный голос Горы, казалось, сотрясал весь дом.
Трудно было ожидать, что Шучорита поймет все, что хотел сказать Гора, но первые проблески неминуемого прозрения всегда воспринимаются остро, и сейчас, словно впервые осознав, что мир человека не ограничивается пределами его семьи или общины, она испытывала неясное болезненное чувство.
Больше на эту тему они не говорили — на лестнице послышались быстрые шаги и громкий девичий смех. Это вернулся Пореш-бабу с Бародашундори и девушками, и встретивший их Шудхир уже принялся за свои обычные шутки.
Войдя в комнату и увидев Гору, Лолита и Шотиш постарались умерить свое веселье, Лабонне же, не в силах сдержать смех, повернулась и стремглав кинулась вон из комнаты. Шотиш подбежал к Биною и начал что-то шептать ему на ухо, а Лолита пододвинула стул поближе к Шучорите и села, почти спрятавшись за ее спиной.
Следом за ними вошел Пореш-бабу.
— Меня немного задержали, — сказал он. — А Пану-бабу уже ушел, как я вижу…
Шучорита промолчала, и Биной ответил за нее:
— Да, он куда-то спешил.
— Нам тоже пора идти, — сказал Гора и, поднявшись с кресла, почтительно поклонился Порешу-бабу.
— Мне так и не удалось поговорить с вами сегодня. Заходите к нам, когда у вас будет время, — сказал Пореш, обращаясь к Горе.
Гора и Биной направились к выходу, но в этот момент в дверях показалась Бародашундори. Молодые люди поздоровались с ней.
— Как, вы уже уходите? — воскликнула она.
— Да, — коротко ответил Гора.
— Но вас, Биной-бабу, я не отпущу, — обратилась Бародашундори к юноше. — Оставайтесь обедать. Мне нужно поговорить с вами.
Шотиш подпрыгнул от радости и, схватив Биноя за руку, закричал:
— Да, ма, не отпускай Биноя-бабу, пусть он переночует у нас сегодня.
Видя, что Биной стоит в нерешительности, Бародашундори обратилась к Горе:
— Вы непременно хотите увести с собой Биноя-бабу? Разве он вам так уж нужен?
— Нет, что вы, — поспешно возразил Гора, — ты оставайся, Биной, а я пошел.
И он быстро вышел из комнаты.
Пока Бародашундори спрашивала у Горы разрешение Биною остаться, Биной не удержался и искоса взглянул на Лолиту. Девушка стояла отвернувшись, и на губах ее играла улыбка. И хотя Биной не мог сердиться на Лолиту за ее вечные поддразнивания, ему стало не по себе. Когда он вернулся к своему стулу и сел, Лолита заметила:
— А знаете, Биной-бабу, с вашей стороны было бы куда разумнее сбежать.
— Почему?
— Ма кое-что замышляет против вас. Для спектакля, который мы собираемся поставить на празднике у судьи, не хватает одного актера, и она твердо решила, что вы нас выручите.
— Силы небесные! — встревожился Биной. — Но ведь я же не смогу!
— Я так и сказала ма, — улыбнулась Лолита. — Я сказала, что ваш друг ни за что не позволит вам участвовать в этом спектакле.
Биной проглотил эту пилюлю.
— Мой друг здесь ни при чем, — возразил он, — во всех своих шести предыдущих жизнях я ни разу не играл на сцене, — зачем же выбирать именно меня?
— Вы, вероятно, думаете, что мы играли?
В это время в гостиную вернулась Бародашундори, и Лолита сказала ей:
— Я же тебе говорила, ма, что бесполезно просить Биноя-бабу принять участие в спектакле. Сначала нужно получить согласие его друга, и только потом…
— Но дело тут вовсе не в моем друге, — в полном отчаянии перебил ее Биной, — просто у меня нет никаких сценических способностей.
— О, пусть это вас не смущает, — успокоила его Бародашундори, — мы вам поможем. Неужели вы думаете, что эти девчонки сумеют играть, а вы нет? Это же просто смешно…
Все пути к отступлению были отрезаны.
Глава двадцать первая
На этот раз Гора изменил своей обычной стремительной походке. Очутившись на улице, он медленно, с рассеянным видом пошел к своему дому, но вскоре бессознательно свернул в сторону и побрел по направлению к Ганге. В те времена руки алчных торговцев еще не коснулись этих мест: рельсы железной дороги не безобразили берег реки, над водой не нависали пролеты мостов, и дымное дыхание шумного города не загрязняло неба. Казалось, волны реки доносили до пыльной, шумной Калькутты мир и тишину, царившие среди горных вершин далеких Гималаев.
Красотам природы еще никогда не удавалось привлечь внимание Горы. Занятый собственными мыслями, он не замечал ничего вокруг — ни земли, ни воды, ни неба, — ничего, что не имело непосредственного отношения к его деятельности.
Но сегодня красота бездонного темного неба, мерцавшего тысячами звезд, нашла путь к сердцу юноши, он увидел зеркальную гладь реки, в которой отражались огоньки стоявших у причала пароходов, заметил окутанные густым мраком деревья па противоположном берегу и всевидящее око Юпитера, спокойно взиравшего на всю эту картину сверху.
