– Точно, – уверенно ответил Гуров. – Я это… как его… проверялся, короче. Все тип-топ, Валерий Александрович.
Были ли услышаны Фроловым последние слова полковника, для собеседника так и осталось загадкой. Валерий молча смотрел прямо перед собой, и, казалось, его взгляд проходил сквозь Гурова.
– Ну что ж, – произнес он наконец, скорее всего, отвечая на какие-то собственные мысли. – Будем решать проблемы по мере их поступления. Тем более что их и так уж накопилось предостаточно. Жизнь полосата, как арбуз, Азазелло. Я хотел поговорить с тобой о другом…
– Слушаю, – с готовностью откликнулся Гуров.
– Я хочу, чтобы ты сегодня на ринге убил своего противника, – сухо, как выстрел, прозвучали слова Фролова. – Покажи мне в первом бою всю жестокость, на какую только способен. Убей его. Никаких последствий для тебя лично не будет. Если ты, конечно, сам не начнешь трепаться или заниматься самобичеванием. Всю ответственность я возьму на себя. Ты только сделай это. Справишься?
Гуров уронил взгляд. Разумеется, он был готов к подобному повороту событий. Он знал, что рано или поздно между ним и Фроловым должен был произойти такой разговор. Но, предпочитая не забегать вперед и по известной русской поговорке не ставить телегу впереди лошади, полковник пока не задумывался над тем, каков будет его ответ. И вот час икс настал. Валерий внимательно смотрел на него, ожидая ответа или, на худой конец, хоть какой-то реакции. Чего он ждал на самом деле? Проверка или подпольный делец действительно проникся безграничным доверием к вчерашнему новичку?
– Ну мне… – Гуров закусил губу. – Мне никогда не приходилось делать этого прежде. Жестокость – это одно, а убить кого-то, к кому ты на самом деле не испытываешь никаких чувств… Раньше я не убивал, Валерий Александрович. Ни в жизни, ни на ринге.
– И что? – Фролов оставался невозмутим. – Всем нам когда-то приходится делать что-то в первый раз. Если тебе станет от этого легче, Азазелло, я могу поговорить с твоим противником и поставить перед ним то же условие. Тогда у тебя просто не останется выбора. Либо ты убьешь его, либо он прикончит тебя. Так лучше? Согласен на такую сделку?
– А разве есть еще варианты? – Гуров изобразил на лице печальную улыбку обреченного.
– Конечно, есть, – губы Фролова были, напротив, словно сделаны из воска. – Ты можешь отказаться. Прямо сейчас. Я не стану настаивать, но сделаю соответствующие выводы. И не уверен, что после этого у тебя когда-нибудь появится новый шанс. Решай, Азазелло. Сегодня или… возможно, никогда.
Гуров сделал вид, что задумался. Игра полковника была настолько искусной, что, казалось, он и в самом деле старательно взвешивает все «за» и «против». Он будто прокручивал в голове возможные варианты, колебался, принимал исконно верное решение.
– А у вас нет чего-нибудь стимулирующего, Валерий Александрович? – спросил он, раскачивая руками массивную спинку стула.
– Наркота? – Фролов презрительно скривился. – Я не одобряю подобного среди своих бойцов. А разве ты наркоман?
– Нет, я не имел в виду наркотики, – поспешно открестился от такого предположения Гуров. – Просто какой-нибудь стимулирующий препарат. Транквилизатор. Я считал, что вы практикуете что-то подобное. Когда я видел…
– Никогда, – резко оборвал его владелец подпольного спортивного клуба. – Никогда в моем заведении не будет ничего подобного. Публика может убиваться сколько угодно, хоть до блевоты. Но не бойцы. Боец всегда должен оставаться бойцом. Знаешь, что такое боец, Азазелло? – Гуров понял, что это вопрос из сугубо риторических, и предпочел не отвечать на него. Не прошло и двух секунд, как Фролов уже продолжил развивать дальше собственную мысль: – Боец – это не крепость мускулов. – Валерий напрочь забыл о привычно интеллигентных интонациях. – Мускулы себе может накачать любой малолетний дебил, если только у него хватит денег на гантели. Остальное – дело техники. Боец – это в первую очередь крепость духа. Ясно? А ты сидишь тут и толкуешь о транках. У тебя голова на плечах есть?
Гуров был вроде бы смущен такой пылкой тирадой.
– Извините, Валерий Александрович, – стыдливо произнес он. – Это я не подумавши. Просто, как я уже говорил, для меня это впервые. Врезать как следует я могу. Так, чтобы с копыт сбить, но знать, что я убиваю человека… – Перед тем как произнести следующую фразу, полковник набрал в легкие побольше воздуха и, не мигая, уставился в бесцветные глаза Фролова. – А может, мы дадим моему противнику перед боем сидизкриниум? Вколем среднюю дозу…
– Чего мы сделаем? – брови Валерия сошлись над переносицей. – Вколем что? Сивиз?.. Синизхри?.. Что это еще за дрянь такая?
Гуров молчал. Либо Фролов был хорошим актером, что, в общем-то, не столь уж удивительно для бывшего комсомольского работника, либо он и в самом деле не понимал, о чем идет речь. Полковник склонен был остановиться на втором варианте, хотя и это по большому счету ни о чем не говорило. Владелец «Рекрута» мог и не разбираться в медикаментах, не считал нужным вникать в такие детали. Для этого у него вполне могли иметься более компетентные в подобных вопросах люди.
– У вас медики есть?
– К чему ты клонишь, парень? – недовольно проворчал Фролов. – При чем тут медики? Я все меньше и меньше тебя понимаю. Скажу только одно: мы не станем прибегать ни к каким штучкам. Ни к старым, ни к новомодным. Ни к чему. Ясно? Я хочу, чтобы ты пошел на ринг и отметелил своего противника за милую душу. С летальным исходом. И это должен быть честный бой. На все сто. Если так можно выразиться. Или ты все-таки отказываешься, Азазелло?
– Нет, я готов, Валерий Александрович.
Гуров еще не решил, что он будет делать на ринге и как выкручиваться из того неудобного для себя положения, в которое только что угодил. Скорее всего, как обычно, придется импровизировать на ходу. По обстоятельствам.
– Ну вот и славно, – Фролов поднялся со стула и поправил под воротом рубашки тугой узел стильного галстука. – Готовься и будь молодцом. Не разочаруй меня, парень. Я в тебя верю.
Его сухощавая кисть уже легла на ручку двери, когда с противоположной стороны постучали. Фролов открыл дверь. Гуров встал на ноги и буквально столкнулся взглядами с замершим на пороге его раздевалки Андреем Баркетовым. У полковника была отличная физиономическая память. Ему потребовалось не более трех-четырех секунд для того, чтобы узнать коренастого светловолосого мужчину со свернутым набок носом и багровым шрамом на правой щеке. Гуров видел его мельком всего один раз в кабинете у Велиханова несколько дней назад, но этого оказалось достаточно. По удивленно вскинутым бровям Баркетова полковник понял, что и у того отличная память на лица. Вот только времени на то, чтобы вспомнить, где и при каких обстоятельствах он мог видеть этого человека, Баркетову понадобилось чуть больше.
– В чем дело? – недовольно спросил у новичка Фролов. – Ты уже отсмотрел бои?
– Да… Валерий Александрович, я подумал, что готов к проверочному бою… – не сводя глаз с Гурова, Андрей все еще силился вспомнить, кто же перед ним. – И если вы не против…
Фролов продолжал стоять в дверном проеме, глядя на Баркетова снизу вверх. Гуров подумал, а не шагнуть ли ему вперед и просто нагло захлопнуть дверь в раздевалку. Авось этот тяжеловес так и не сумеет вспомнить главного. Если полковнику не изменяла память, Велиханов озвучил в тот день их со Стасом принадлежность к органам правопорядка… Но он не успел. Наблюдая за происходящими на лице Баркетова изменениями, полковник уловил то мгновение, когда боксер вспомнил все. На его могучих скулах угрожающе заходили желваки. Кулаки сжались, и Андрей машинально шагнул вперед.
– Мать твою, сука!
– Что? – Фролов даже вздрогнул от неожиданности.
– Валерий Александрович, это… Это же легавый!
Фролов круто развернулся. Гуров отступил назад. Бросил взгляд на висевший в раскрытом платяном шкафу плащ. Верный «штайр» был подшит с внутренней стороны подкладки.
– Не по-онял, – нараспев протянул Валерий, прищуривая правый глаз.
– Я вам точно говорю, Валерий Александрович, – стоял на своем Баркетов. Крепким широкоплечим телом он загородил весь дверной проем, словно отрезая Гурову путь к возможному бегству. – Я узнал этого мусора. Он приходил к Леониду Павловичу и нюхал там насчет смерти Свешникова. Мне Леонид Павлович сам сказал, когда они ушли. С ним был еще один ментяра. Это произошло на следующий день после гибели Игоря.
– Это правда? – Фролов смотрел на Гурова.
Полковник обезоруживающе улыбнулся и через голову Валерия обратился к Баркетову:
– Гонишь. Обознался ты, братан. В натуре обознался. Какой я тебе легавый? Ты что?
Но Андрей и не слушал его.
– Мне Леонид Павлович даже фамилию этого мента назвал, – гнул он свое. – Сейчас припомню. Как же?.. Блин. Гуров, вот. Гуров его фамилия. Отвечаю за базар, Валерий Александрович.
