до моста, занятую домами, огородами и конопляниками и составлявшую немногим более 50 джорнат, или всю сельскохозяйственную территорию Сантены, составлявшую около 3000 джорнат? Проблема старая, охватывающая многие аспекты двусмысленного правового статуса местечка, резиденции пяти феодальных семей, объединившихся в консорциум и имевших влияние далеко за пределами Сантены, в Турине, при герцогском дворе. Сантена имела собственный приход, подеста, судью, феодальные права на обложение пользования печью для хлеба, на дорожную пошлину, на высший и гражданский суд и на охрану полей; все это придавало ей вид коммуны, независимой от посягательств на ее территорию со стороны города, как на простое скопление крестьянских жилищ на его окраине. Однако к какому времени восходит эта совокупность феодальных прав, оставалось неясным, так как указания документов из архива туринского епископа на сей счет отсутствуют или противоречат друг другу. Полномочия прихода св. Петра о душепопечении также оставались под вопросом, так что пастырский визит Перуцци[102] в 1584 г. «выявил противоречия по поводу природы бенефиция — был ли он простым или с присоединением душепопечения»[103]. Можно предположить, что это был бенефиций с душепопечением, инкорпорированный в старинный монастырь (в дальнейшем речь идет именно о приорате) и впоследствии превращенный в комменду[104]. Это очень существенный аспект нашей истории, разворачивавшейся в юридически неопределенной атмосфере, насыщенной конфликтами, притязаниями, протекциями и уловками, связанными с борьбой за власть и права.
В 1643 г. кризис еще усугубился: к претензиям Кьери на контроль всех возделываемых земель, принадлежавших Сантене, как части своей территории присоединилось настойчивое прошение двадцати местных «граждан» («particolari»), поддержавших требования города в пику феодальным синьорам Сантены[105], сплотившимся для решительной защиты своей власти над местечком. К конфликту юрисдикций прибавились сильные социальные трения внутри общины, которая уже не выступала единым фронтом против внешней угрозы.
Итак, 25 февраля[106] двадцать сантенцев предстали перед синьором Роберто Бискаретто из синьоров Червере, судьей города Кьери. Это были члены семей Мельоре, Кавальято, Тоско, Романо, Разетто, Тезио, Гауде, Порта, Конверсо, Пьовано, Боско, Торретта, Саротто, Грива, Рессиа и Таскеро; зажиточные люди Сантены, собственники среднего уровня, владевшие землей в пригородах со стороны Кьери. Они заявили, что выступают не только от своего имени, но и «от имени всех частных лиц, живущих в окрестностях и вблизи от названного местечка Сантена, под крышами, в домах и на фермах», и изложили свою жалобу: «Синьоры этого местечка Сантена, под предлогом соседства, не раз пытались обращаться к ним как к своим подданным, а жители той же Сантены по этой причине равным образом пытались неправомерно собирать с них пожертвования и привлечь их, как это бывало прежде, вопреки рассудку и справедливости, к расквартированию и содержанию солдатни, присланной господами министрами Его Королевско-Герцогского Высочества в названное местечко Сантену». Не знаю, какое впечатление произвели эти жалобы на Роберто Бискаретто и сознавал ли он, что двадцать просителей были не просто владельцами земель на подступах к Кьери, а представляли всех без исключения крупных незнатных собственников поселения. Вероятно, он должен был удовольствоваться концовкой ходатайства и не слишком вдаваться в детали: ведь сантенские крестьяне в заключение изъявляли желание «быть неразлучными с городом Кьери, как члены его тела» и обязались «исполнять все обязанности граждан», в частности платить налагаемые городом подати. Но ни из этого, ни из следующих документов (история продолжалась, то разгораясь, то затухая, на протяжении еще ста лет) невозможно точно установить, шла ли речь о том, чтобы восстановить утерянную подведомственность, или об отделении от «церковного феода, зависимого от архиепископского стола[107] Турина и обособленного от города Кьери». А возможно, эта инициатива объяснялась желанием избавиться от бремени чрезвычайного налогообложения, вызванного войной и прибавлявшегося к феодальным повинностям, что делало невыгодной финансовую ситуацию, до того, вероятно, имевшую свои преимущества.
Здесь не стоит углубляться в исследование истины, которая была установлена уже в XVIII в. в пользу города Кьери и к невыгоде сантенских синьоров, но не подлежит сомнению, что атмосфера раздора способствовала ощущению неуверенности, которое делало Сантену территорией, в каком-то смысле укрытой от фискальных служб. Джулио Чезаре был призван занять должность местного нотариуса и — в качестве судьи и подеста — управлять ситуацией.
2. Однако этой констатацией нельзя ограничиться. Джулио Чезаре был выдвинут на ключевую должность в трудный час. Консорциум, от которого зависело его назначение, видимо, счел его вполне способным действовать в конфликтной ситуации. Таким образом, необходимо выяснить, какие изменения произошли во власти синьоров, что именно привело к ее усилению, вызвавшему открытое восстание двадцати незнатных собственников. Прежде всего следует еще раз подчеркнуть полную социальную однородность тех, кто подписал прошение, адресованное судье Кьери: все это были нотабли и собственники местечка, не находившиеся в зависимости от здешних синьоров в силу испольных контрактов или других заработков.
Некоторые причины конфликта с синьорами очевидны. Например, надзирать за соблюдением запретов наносить ущерб посевам должен был сторож, назначаемый феодальным консорциумом; с его помощью синьоры могли небеспристрастно взимать штрафы за вред, причиненный крестьянами их имуществу: те вытаптывали траву или жатву, когда шли или ехали на телегах, срезая путь через поля. При этом синьоры закрывали глаза на аналогичные провинности собственных издольщиков на небольших крестьянских наделах. Впрочем, такого рода конфликты были традиционными, и даже прошение 1643 г. не могло привести к передаче территории вокруг Сантены в ведение сторожей из Кьери; ни один сантенец не фигурирует в реестрах осужденных за ущерб, нанесенный городским посевам, а до нас дошли документы, относящиеся ко всему столетию. Впрочем, в эти же годы мы сталкиваемся с новым фактом, относящимся к смежной отрасли, — с попыткой синьоров применить «Запрет на содержание овец и коз для всех имущих и испольщиков в окрестностях и на территории Сантены, со ссылкой на прежнюю практику, когда только синьоры могли обладать гуртами овец»[108]. Земли Кьери, Сантены, Камбьяно, Вилластеллоне служили зимней базой овцеводов и пастухов, особенно из Энтракве в провинции Кунео, феода семьи Тана — главного, наряду с Бригой, центра разведения овец в савойских владениях на Терраферме при Старом режиме. Получаемый за это навоз, плата в виде сыра и наличных денег за выщипанные травы и стерню, продажа сена были важнейшим из немногочисленных источников пополнения доходов от использования земли, который синьоры хотели закрепить за своими хозяйствами. Такая форма монополии, исключавшая конкуренцию со стороны крестьян, не только поддерживала цены за один сезон на более высоком уровне; относительная стабильность отар и стад в рамках крупных ферм позволяла избежать нанесения ущерба урожаю и управлять поведением людей и скота.
Вокруг этой проблемы в значительной степени сконцентрировалось социальное напряжение городка,
