Он меня не заметил? Я же сижу прямо напротив!
— Надеюсь, что после практики у вас в головах еще что-то осталось с моих занятий, поэтому едем дальше, — говорит он и поднимает взгляд на аудиторию, прямо поверх темной оправы своих очков. Блуждает, как бы оценивая посещаемость своей лекции, оглядывая каждого студента и тут же впивается взглядом в меня.
Да, неужели! Яркое пятно прямо напротив его носа он соизволил заметить!
Тело пробирает дрожь и мне еле-еле удается не отвести своего взгляда и не стечь под парту. Карие глаза прожигают насквозь, да так что становится невыносимо жарко. Задерживаю дыхание и слегка закусываю губу, нервно сжимая ручку в руке. Майер досконально изучает мой внешний вид, словно ощупывает взглядом плечи, спускается ниже, затем на секунду прищуривается и, прокашлявшись, начинает лекцию.
Когда он отворачивается к доске, чтобы написать формулу, я облегченно выдыхаю. Кажется, что со лба сейчас начнет капать пот, настолько я переволновалась.
Не знаю как в аду, такое ли жарево или нет, но себя я сейчас ощущаю именно там. В самом эпицентре этого пекла. Причем приперлась я туда добровольно, распихивая локтями грешников и с воплями “мне нужнее”! Дура, дура, дура… Как же это тяжело, сидеть прямо напротив него, любоваться, черт побери, сталкиваться взглядом и каждый раз задыхаться от притока тонны чувств, сгорать от смущения. А он как специально смотрит, ловит мой взгляд в свой капкан при первой же возможности, вгоняя в оцепенение.
Официально заявляю, что сегодняшняя пара для меня, по первым расчетам, длилась почти вечность.
— Беликова, задержитесь, пожалуйста, — приказным тоном произносит Максимилиан и у меня вдоль позвоночника бегут мурашки от его голоса.
Никого не удивляет его приказ, студенты собирают вещи и покидают аудиторию. Лика не задает вопросов и попросту уходит вместе со всеми, что подозрительно. Собираю вещи в сумку и подхожу к столу Максимилиана. Стою напротив, смотрю в глаза и отчего-то сладкий шлейф его парфюма уже не кажется таким бесячим, как раньше. Даже наоборот, хочется подойти ближе и уткнуться носом в шею мужчины и дышать, пропитываться этим дурманящим запахом.
38
— Почему ты вдруг на моей лекции? — спрашивает он, как только захлопывается дверь за последним студентом. Обходит стол, останавливается совсем близко и мои колени предательски начинают дрожать от волнения. — Я что, зря переводил тебя на индивидуальный план? Что-то не понятно? Я вроде бы постарался все написать предельно просто…
— Нет, все понятно, — запинаюсь, как только сталкиваюсь с его взглядом.
— Так для чего же ты пришла? — вопрос звучит так сухо и мерзко, что слезы наворачиваются на глаза от обиды.
Черт! Я же не скажу, что просто хотела увидеть его и поговорить? Нет, нет, Ия, не смей!
— А что, это запрещено индивидуальным планом? — щурюсь я, сглатывая ком переполняющей меня обиды.
— Почему же, — пожимает плечами Макс. — Просто, вроде как, уговор был, что я исчезну из твоей жизни. Чтоб глазоньки твои не видели мою надоедливую рожу, — усмехается он. — Ты так этого хотела, забыла?…
— Так вот почему ты трусливо забрал вещи из моего дома и даже не спросил как я? — приподнимаю брови и до боли сжимаю в руке ремень наплечной сумки. — Решил побыть джентльменом и выполнить обещание?
Максимилиан сжимает челюсти и я вновь могу полюбоваться его шикарными острыми скулами. Снимает очки и устало потирает глаза.
— Ох, Беликова, — бормочет Майер и вновь поднимает на меня взгляд, отложив очки на стол. — Какая же ты сложная.
Он будто видит меня насквозь, это ужасно… Нужно идти, уходить, а лучше бежать как можно скорее, пока он не понял самого страшного. Не сделал своих выводов и не добрался до самого сокровенного. Не догадался, что я думала все эти недели после возвращения из Германии только о нем. Ждала его появления, желала пересечься хотя бы на минуту. Скучала, тосковала!
Охренеть, Беликова! Ты. Думала. О нем. Вот это прозрение!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
О проклятом Максимилиане Майере, отравившем мои мысли, душу и так рьяно пробирающемся к сердцу.
— Ладно, я пойду, — говорю я, испугавшись собственных умозаключений. Пульс в висках оглушает. Обидно, чертовски обидно и страшно. — Больше не приду, не переживай.
— Так зачем ты пришла-то, скажешь? — фыркает он. На губах излюбленная ухмылка, а в глазах озорной блеск. — Тем более в таком виде, — кивает на мои оголенные колени Макс.
— Понятия не имею, а такой вид уж точно с тобой не связан.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Макс резко ловит меня за руку и дергает на себя. Сумка с грохотом падает с моего плеча и я даже не пытаюсь ее поймать. Сердце часто-часто бьется в груди и дышать становится совсем невыносимо. Хочу крикнуть, оттолкнуть, но не могу. Тело больше не подчиняется разуму, только чувствам.
Макс перехватывает второй рукой меня за талию и прижимает к себе. Его лицо так близко, кончик носа касается моего, а дыхание сбито и щекочет кожу своим теплом. Приятно до дрожи и страшно, как будто произойдет что-то непоправимое, опасное… Мы стоим на краю обрыва, скованные одной цепью, и если шагнет один — у второго не будет выбора.
— Мы оба знаем, зачем ты пришла, Беликова, — шепчет Майер, разделяя каждое слово, околдовывая тембром своего голоса. — Оба знаем, черт побери…
Короткий вдох и губы Макса впиваются в мои, не оставляя шанса отстраниться. А мне и не хочется, если честно… Он целует так ненасытно и по собственнически, что подкашиваются колени. Цепляюсь за плечи мужчины, мну тонкую ткань белоснежной рубашки своими пальцами. Если отпущу — упаду, честное слово, упаду. Рухну на пол и распадусь на атомы.
“Дайте мне точку опоры и я переверну землю” — так говорил Архимед.
Вот сейчас Макс моя точка опоры. Готова горы свернуть, лишь бы этот миг длился вечность.
Как же раньше я этого не замечала? Или замечала, но не признавала?
Адреналин циркулирует в крови, пока мы вдвоем нарушаем все возможные правила. Властные губы мужчины и его напор заставляют меня подчиняться, исполнять мелодию этого поцелуя так, как хочется ему, но этот мотив и мне по душе. Он словно знает лучше меня, что сведет с ума и поднимет на седьмое небо от счастья.
Поцелуй становится глубже и горячее с каждым ударом сердца. Прижимаюсь к Максу и обвиваю его за шею. Пусть думает что хочет, но мне до безобразия нравится то что происходит. В этом поцелуе куда больше необузданного огня, чем в том который произошел в Германии. Но кажется именно тогда я заразилась опасным вирусом, отравляющим мой разум, сердце и душу.
Как бы я хотела, чтобы время для нас остановилось. Чтобы звонок в коридорах университета не заставил нас отпрянут друг от друга.
Но лишь только раздается звон, мужчина мгновенно прерывает поцелуй и обхватывает мое лицо своими теплыми ладонями. Его взгляд затуманен, а в темных омутах глаз бушует желание и похоть. Жду. Сама не знаю чего: оттолкнет ли или снова поцелует…
— Иди отсюда, Беликова. Уноси ноги, пока не поздно, — на его губах появляется искренняя улыбка. — Иначе сначала заставлю прогулять лабораторную, а потом сам же накажу за прогул.
Отпинываю здравый смысл куда подальше и дрожащим голосом, словно околдованная, отвечаю:
— А я не против…
39
Максимилиан
Когда рыба понимает, что пропала? Наверное, когда острие крючка уже пробило губу и соскочить невредимой не получится.
В какой момент я угодил на крючок — не знаю наверняка.
Может быть, когда Беликова показала характер на кухне в первый же день. А может быть, когда заразила своей энергетикой со сцены, выкрикивая мне "fuck you" в песне.
Хрен его знает, когда…
Желание использовать Ию в качестве невесты для показа отцу нарастало в геометрической прогрессии с каждым днем, проведенном в их доме.
