- На празднике детства...
- И я тоже! Побывала на всех праздниках, которые запомнила! С вами легко запоминать...
- Почему?
- Вы меня не боитесь.
- А остальные вас боятся?
- Всегда! Я росла, как прокаженная. Родители других детей старались увести от меня своих чад. Боялись, что я их сглажу. А когда выходили фильмы вроде "Земляничной поляны" Бергмана или американского фильма "Изгнание дьявола", про девочку, в которую вселился бес, мне совсем приходилось худо.
Люди жались к стенкам, когда я проходила.
- И все из-за твоих глаз?
- Ну да! Если уж я родилась такой, кто же в этом виноват?! Правда, один раз мне все-таки повезло, мой тренер по спортивной гимнастике меня тоже совсем не боялся! И я влюбилась в него по уши. И даже, как Татьяна Ларина, написала ему письмо.
- И что же тренер?
- Он очень испугался...
- Он был женат?
- Нет. Но с перепугу тут же женился на дуре какой-то!
- Почему же дуре?
- Да это за километр было видно! Голова с кулачок, плечи - во! Зато чемпионка Европы по плаванию! Гимнастику я бросила. И вот встретила вас...
- А до меня - Вадима.
- Помада была не моя...
- Я знаю.
- Зачем же вы тогда ею мне в нос тыкали?
- Тогда я еще не знал.
- Значит, вы обо мне тоже думали?
- Думал.
- Я вам хоть немножко нравлюсь?
- Конечно.
- Для меня это очень, очень важно. Вы еще не трусите?
- Почему еще?
- Ну, все-таки я признаюсь вам в любви..
- Нет, я не трушу.
Кристина закрыла глаза и из-под ее ресниц выкатились две слезинки. Они катились по зардевшимся от волнения щекам, и Кристина, улыбаясь, шептала:
- Теперь я понимаю, что значат слова "слезы радости".
- Кристина...
- Мне сейчас хорошо... Правда-правда! Вы потом поймете, почему для меня сегодня было так важно все, что сейчас со мной происходит! Я очень боялась этого разговора... Но теперь я счастлива! Вы не смеетесь?
- Нет.
Кристина открыла глаза.
- Я сегодня рассказала отцу о нас с вами. Если бы была мама, я бы могла все рассказать ей... На глаза Кристины снова навернулись слезы. Чтобы Принц не смущался, она вновь улыбнулась.
- Что же вы сказали отцу?
- Что люблю вас... Что вы женаты... У вас сын...
- И что отец?
- Назвал дурехой. Сказал, что вы посмеетесь надо мной, а когда переспите со мной, то бросите меня...
- Ты ему поверила?
- Он сказал, что так делают все мужчины.
- Тебе попадались только такие?
- У меня вообще не было мужчин...
- Разве среди рокеров...
- Я же сказала вам, что меня все боятся! Зачем мне такие мужчины...
- А Вадим?
- Я думала, смогу, хоть с ним. Даже "травку" принесла, чтобы забыться.
Не смогла. А потом, когда с ним все это случилось, я думала, что умру от страха! За что его так?
- Чтобы ты боялась еще больше.
- Кого?
- Змею в роговых очках. Кристина, тяжело переводя дыхание, торопливо заговорила:
- Не будем больше об этом говорить!
- Кристина, чтобы помочь тебе и твоему отцу, я должен знать все. Почему ты боишься Волонского?
- Он... он... Не могу!
- Мы можем только вместе избавиться от этой змеи. Но если ты мне не доверишься, один я ничего не смогу сделать. Сейчас мы с тобой одни. Здесь никого нет. Решайся.
- Мы не одни.
Старицкий невольно оглянулся.
- Он с нами.
- О ком ты говоришь?
- О... Витольде Витальевиче.
- Ладно. Ты переутомилась. Давай поговорим о чем-нибудь другом...
- Это случилось в Швейцарии, когда мне было три года... До этой страшной ночи я ничего не боялась... Я любила разговаривать с цветами, деревьями, птицами. Дружила с Домовым...
- С Домовым?
- Да. Его звали Жан. Он жил на чердаке нашего дома, и его никто не видел, кроме меня. Я гуляла с ним по парку, а когда уставала, он брал меня на руки и нес к ручью. Я любила отдыхать у воды. Я спрашивала его:
- Жан, а кто расчесывает деревьям ветки по утрам? И он отвечал:
- Ветер расчесывает ветки на деревьях.
- А чье лицо я вижу перед собой в воде ручья?
- Это солнечные зайчики рисуют твой портрет, чтобы ты радовалась, глядя на себя...
Как бы я хотела, чтобы в моей жизни не было той ночи... Но она была, и я до сих пор помню ее до мельчайших подробностей. Я проснулась от страшного грома, расколовшего небо на две половины. Сверкнула молния, и снова загрохотало, да так, что я испуганно спряталась под одеяло. И вдруг от резкого порыва ветра открылось окно, и я услышала, как за окном стонут деревья под бешеным натиском терзающего их ветра. Сучья ужасно трещали. Ветер ворвался в комнату, длинные занавески на окнах ожили и стали протягивать ко мне свои руки.
Они старались схватить меня за волосы. Я впервые в жизни испугалась и выбежала из комнаты. Я знала, что отец уехал по делам и вернется домой только завтра. Я побежала в спальню мамы. И там испугалась еще больше. Окна в спальне были открыты настежь. Вой ветра смешивался со стонами моей мамы. Она вопила, кричала, рыдала! А какое-то страшное существо, набросившееся на нее, терзало ее и злобно рычало! А она никак не могла вырваться из-под него! В спальне было темно, и я не знала что делать. И тогда я стала звать на помощь своего друга:
"Жан! Жан!" Теперь-то я понимаю, что это была ночь любви моей мамы и Волонского. Мне казалось, что он убивает ее. Жан почему-то не появился, и тогда я сама бросилась спасать маму. Озверевший от страсти любовник, увидев меня, вскочил с кровати и стал принуждать меня к оральному сексу. Мама кричала: "Не смей!" Она пыталась защитить меня, но Волонский отбрасывал ее от себя, продолжая оральный секс с трехлетним ребенком. Кончилось тем, что горячая, липкая, горькая жидкость изверглась в мое горло и я чуть не задохнулась. Мама рыдала, я была почти без сознания, а Волонский, вращая глазами и злобно скалясь, кричал:
- Если ты кому-нибудь скажешь о том, что здесь было, то я приду ночью и разорву тебя на куски! Поняла, что я сказал? Поняла?..
Он повторял это десятки раз, а у меня не было сил даже ответить.
Взбешенный моим упорным молчанием, Волонский стал выкручивать мне руки и грозить кулаком. Тогда-то я и увидела на его пальце тот перстень со змеей, с которым он не расстается и поныне.
- Но я его видел без перстня.
- Значит, он одевает его специально для меня, чтобы я не забывала о той ночи.
- Потом, когда ты стала старше, он тоже домогался тебя?
- Да, постоянно. Это у него стало какой-то навязчивой идеей. Но мне каждый раз удавалось улизнуть. Даже после этой подлой ночи мама продолжала с Волонским любовные отношения. Отец ничего не знал, а я боялась сказать.
- А брат?
- Отец всегда брал брата с собой, когда уезжал. А мы оставались с мамой одни.
- Почему же мать не порвала с Волонским?
- Наверное, боялась так же, как я, что вдруг все откроется. А может, любила?
- А днем Волонский у вас бывал после этого?
- Да. Вот с тех пор я и возненавидела трусливых мужчин. Когда мы все сидели за обеденным столом, я смотрела на Волонского и видела, как у него трусливо бегают глазки за стеклами роговых очков. И стоило мне произнести за столом слово "папа", как у Волонского даже застывала рука на мгновение в ожидании того, что я скажу дальше. Так мы и жили: днем он боялся меня, а каждую ночь я боялась его.
- Даже если отец не уезжал?
- Да.
- Ты так и не решилась сказать отцу?
- Нет. Любовная связь тянулась много лет. Чем я становилась старше, тем сильнее Волонский домогался меня: пытался дарить подарки, угрожал, умолял. И вот перед тем как нам приехать в Москву, отец застал любовников в постели. Мать он простил, а с Волонским порвал всякие отношения.
- И отказался подписать контракт?
- Да. Волонский потерял на этом большие деньги. А сегодня я узнала, почему уехала мама. Отец снова застал ее с Волонским, но уже здесь, в Москве. И не простил, И я бы не простила тоже. С той страшной ночи я в минуты сильного волнения вновь вижу то свирепое грозовое небо, пруд, в который меня не раз подмывало броситься, чтобы разом покончить со всеми этими страхами. И только одно удерживало меня. Я хотела вырасти и узнать, что же испытывала тогда моя мать... в ту страшную ночь: боль или наслаждение? Но я не могла сблизиться ни с одним мужчиной, потому что ненавидела их! Простить мне мою маму или проклясть?
- Теперь я понимаю, какие чувства ты испытывала ко мне, когда я вытаскивал у тебя изо рта жвачку!
- Да. В памяти сразу же всплыла та страшная ночь и... оральный секс.
Принц и Кристина давно уже сошли с асфальтовой дорожки и просто шли по лесу, который стоял тихо-тихо, словно прислушиваясь к исповеди юной девушки, прожившей почти всю свою сознательную жизнь в страхе и ненависти.
- Наверное, ты до сих пор испытываешь ко мне неприязнь после нашей встречи на Патриарших прудах?
- Вы - единственный, к кому я не испытываю неприязни.
- А к отцу?
- Отцу?..
- Да.
- После сегодняшнего дня?..
- А что произошло сегодня?
- Я сегодня была с ним откровенна во всем, до конца, - Ты рассказала ему...
