И полковник Сутырин отсоединился.
5.
Рябоконь беспокойно выгуливался по "предбаннику", с раздражением вслушиваясь в нескончаемое журчание из-за прикрытой двери внутреннего кабинета. В кабинете этом Виталий Мороз допрашивал нервного, верткого человечка - заведующего Первым складом КБО Аристарха Богуна. Допрашивал, что называется, на совесть: иногда подсаживался к Богуну, и тогда голос его звучал доверительно и сочувственно. Потом, когда малюсенькая и острая, будто спичечная, головка Богуна склонялась так низко над столом, что жидкие жирные волосы начинали салить стекло, Мороз вскакивал и с видом окончательной решимости вскрикивал: "Довольно с меня! Если вы окончательно решили сесть в тюрьму, так чего я-то стараюсь, отговариваю!?".
От периодических этих вскриков Богун терялся, вздрагивал панически, смотрел умоляюще и...молчал. Мороз с надеждой вслушивался в это молчание - не дозрел ли? После чего вздыхал как человек, сам дивящийся мере своего терпения. И - все начиналось сызнова.
" Слишком много сам трепется. А надо подследственного разговорить. Тогда и "расколется", - привычно отмечал про себя Рябоконь, но не вмешивался.
По большому счету плевать ему было и на потуги Мороза, и на ворованные тыщи Богуна, а, пожалуй, и на тех, кого Богун щуплыми своими плечиками пытается огородить. Потому что имя им - легион, и игры эти давно обрыдли старшему оперуполномоченному ОБХСС, живущему ожиданием "дембеля".
Из головы его не выходил Лисицкий. Два часа назад, когда только завезли свеженького, дерзящего еще Богуна, раздался звонок. Звонил "Грачик" - самый никудышный из агентов Лисицкого, - Рябоконь давно различал их всех по голосам. Но в этот раз сообщил, видно, что-то дельное, потому что, бросив слегка ощипанную жертву Морозу и невразумительно буркнув, Лисицкий выскочил на улицу. А еще через полчаса в отсек заглянул Марешко и с видом чрезвычайно огорченным сообщил: только-де позвонил начальник УБХСС области. Дело у Тальвинского забирают в областной аппарат. Поэтому всякую работу приказано приостановить, а собранные материалы положить на стол руководству.
Вот с того времени и не выходит из головы Рябоконя стремительно исчезнувший непредсказуемый "корешок". "Ведь знает же, что по краю ходим. Так нет, опять вяжется", - в какой раз бессильно выругался он.
- Ну, вот что! - на этот раз вскрик Мороза был неподдельным и отвлек Рябоконя. - Мне надоело выслушивать этот лепет. Есть документы, свидетельства. Письменные признания. Вы прекрасно знаете, что я ни на грамм не верю в вашу невиновность, сами вы, естественно, тоже должны понимать, что на этот раз не выкрутиться. Так напрягите, что еще в голове осталось. - Не знаю ничего, - буркнул Богун. Какую-то слабость уловил он в раздражении оперативника и оттого слегка взбодрился. - Невинен!
- А вот невинных на зоне ой как любят! - послышалось от двери. Как ни ждал Рябоконь возвращения блуждающего опера, но - вздрогнул. А впрочем, может, именно потому, что ждал.
- Тальвинского до сих пор нет?
- И не будет, - значительно произнес Рябоконь.
Но Лисицкий, взъерошенный - явно, после драчки, - видимо, не расслышал. Он пролетел "предбанник", не раздеваясь, подхватил стул, перевернул его спинкой вперед и интимно подсел к перетрусившему Богуну.
- Ну что, сосок?
- Какой еще сосок?
- А вот этот, - оперуполномоченный со вкусом зачмокал губами. - Мы ж тебя сегодня посадим. Тем более, вижу, ты и сам не против. А там придется учиться губами чмокать. Знаешь, почему?
Развеселившийся недобро Лисицкий подманил расхитителя и пошептал ему на ухо.
- А как ты думал! - твердо посмотрел он в ошарашенные глаза. - Это, брат, тюрьма. Свои крутые законы. Придется отрабатывать ворованные денежки. Представляешь, старый, картину? Эдакая темная ночь, широкая кровать с такой, знаешь, упругой пружиной. И Валька Добрыня - вижу, знаешь такого! - мадам Панину, взопревшую, кричащую, на этой кровати пялит. А? Какова картинка? Ты ведь на нее давно пузыри пускаешь, на главную расхитительницу! Нет? Не главная?... А в это время та же ночь, камера мужиков эдак на семьдесят, клопы, вонь, и тебя, знаешь, самого так у параши! Ох, колорит! Ох, игра судеб!
- Что вы от меня хотите?! - Богуна трясло.
- А ничего я от тебя больше не хочу. Ты у меня и так под колпаком. Думаешь, вытянут? Хрена! Потому что ты теперь как таракан опрысканный. Лучше подальше держаться. На хищение-то мы вышли. Значит, сдавать кого-то - хошь не хошь - придется. А кого? Тебя, конечно. Да еще дурочку эту престарелую. Как ее?..
- Лавейкину, - опрометчиво подсказал Мороз.
- Именно так, - сквозь зубы подтвердил Лисицкий: фамилии этой он добивался от Богуна. - Потому что против вас, лопухов, прямые улики. И вас не жалко. А по мне так даже веселей, чтоб ты один прошел. По первости возни меньше, а, во-вторых, на таких уликах, да еще в непризнанку, получишь до упора. А если начнешь "колоться" и главной окажется Панина или - не приведи, господи... - он опять пошептал, отчего Богуна перетряхнуло, - так тут для меня пропорция обратная: пахоты на год - раз, неприятностей по башке - два. Люди со связями, не чета тебе, сморчку пугливому. А результат: что так учетная "палка", что эдак. Так что по мне, родимый, закупай вазелин и вот это тренируйся, - и он опять почмокал губами.
- Ах да! Совсем забыл, - Лисицкий весьма натурально прихлопнул себя по лбу. - А у меня для тебя еще сюрпризец припасен. Глянь-ка. Жестом фокусника он вытянул из кармана то, что накануне, с величайшей осторожностью демонстрировал Морозу главбух Краснов, - ведомость восстановленного движения товаров на Первом складе.
- Видал, как красным бьет? - Лисицкий развернул перед Богуном один из листов и теперь самодовольно изучал реакцию. - Кумачом, так сказать, в последний раз. Не ведомость учета, а прямо первомайская демонстрация. А ты, дурашка, решил, что если картотеку уничтожил, так и концы в воду?
- Ничего я не уничтожил.
- Не понял.
- Не уничтожил. Спрятали.
- Где?! -
- У племянницы на даче.
- Сам?!
- Нет.
- Ну, рожай!
- Приказали.
- Рожай, говорю. Кто? Панина?
- Да.
- Я так понял, что ты все-таки по душевной своей подлости надумал заложить остальных, - в Лисицком изобразилась такая невольная досада, что Мороз, знавший, как продирался маленький опер к этому признанию, едва сдержал восхищение.
- А чего? Отсиживаться за всех? Можно подумать, больше других...
- Понятно. Речь, дышащая интеллектом. Запретить я тебе этого, увы, не могу по должности. Как говорится, гражданское право. М-да, опять новые обстоятельства, пахота. Ладно, что делать? Послушаем.
Незаметно для раздавленного Богуна он сделал знак, предлагая остальным оставить их в кабинете двоих.
- Великий артист, - с восхищением кивнул подбородком на закрывшуюся изнутри дверь Мороз.
- Да, артист хоть куда, - неприязненно согласился Рябоконь. - Чего лыбишься-то?
- Нравится, как работает, - пояснил тот. И, устав сдерживаться, добавил, жестко глядя в мрачную физиономию. - А вот завистников я не терплю. Особенно если под личиной друзей.
- Оно и видно, что пацан еще, - не стал препираться Рябоконь.
Он решительно открыл внутреннюю дверь:
- Николай Петрович, на минуту.
Лисицкий кивнул.
- Значит, так, - он открыл ящик, выдернул несколько чистых листов, кинул поверх авторучку. - В правом верхнем углу: "Начальнику..." Ну, это после. В центре строки: " Явка с повинной". Да с большой же буквы, грамотей! И дальше двигай по порядку, как мне рассказывал. Маракуй. Если что, я по соседству.
Потрепав Богуна за плечо, вышел, прикрыв за собой дверь.
- Ох, и сгрызет он мне нового паркера, - поплакался Лисицкий.
- Коля, ты велик, - Мороз в показном раже вытянулся и коротко кивнул в знак восхищения. - Но как же тебе Краснов ведомость-то отдал?
- Отдаст он, пожалуй, - под колким взглядом Рябоконя Лисицкий чувствовал себя неуютно.
- Тогда как же?
- Хватит тянуть! - прервал тяжелое молчание Рябоконь. - Выкладывай, чего натворил, гений задрипаный!
Лисицкий кротко вздохнул:
- Больно вы нервны. Я бы сказал: не по возрасту.
- В рыло дам, - коротко пообещал Рябоконь.
- Не даст. Строг, но справедлив, - успокоил Лисицкий обалдевшего Мороза. Но аргумент, похоже, подействовал.
- Изъял при обыске, - неохотно сообщил он.
- Та-ак! - зловеще протянул Рябоконь. - Обысками, стало быть, балуешься. И где, любопытно?
- Да будет тебе сверлить, Серега. В общем, я чего рванул? Оказывается, там в КБО, как мы склады прикрыли, беспредел пошел. По наводке Шимко, пара бугаев из ихнего кооператива начали у Краснова ведомость отбирать. Он в кабинете Паниной заперся, они - ломать. Детектив!
- Ну?
- Так прихватил постового подвернувшегося. Тормознул первую же легковушку. Ксиву в зубы. Прилетели: дверь взломана. Краснов пузыри пускает. Говорит, только отняли. Но вынести не успели. Как раз к инженеру-технологу потащили.
