Чем дольше длится наше знакомство, тем симпатичнее делается мне Гриша Андреади. Почему? Он из тех людей, что стараются жить своим умом, как Пепе, как Грачев, как Валерий Васильевич Карич. Нет, они не всегда и не обязательно бывают правы, но что неизменно привлекает в них - они не равнодушны, они готовы рисковать ради дела, которому служат, они не боятся ответственности и не бегут от нее. Но этого мало: они готовы заниматься "не своим делом", если только от этого кому-нибудь может быть польза; они не замыкаются в своем ремесле - летном, слесарном или любом другом, они ищут себе применения в большой жизни, в открытом нашем мире и не за ради славы и почестей, а потому, что не могут существовать в ином масштабе.
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я
НЕПРИЯТНОСТИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Неожиданно, еще не было семи, позвонил Фунтовой:
- Валерий, это я - Олег. Не разбудил? Ты справочник просил по иномаркам, так вот: достал, правда, не в собственность, а на время. Я недалеко и могу закинуть.
- Спасибо, - сказал Карич, - заезжай, чаю дадим.
- Нет-нет, никаких чаев, дежурю. Заеду на одну минуту. Если кого в город подкинуть, могу...
Надо ли говорить, что появление двухцветной милицейской "Волги" не прошло мимо синюхинских глаз. Милиция! У подъезда Петелиных! Может, Гарька и не напрасно говорил!..
А когда минут через десять из дому вышли Ирина и Валерий Васильевич в сопровождении рослого капитана милиции и юркнули в оперативную машину, Варвара Филипповна едва не задохнулась от любопытства. Как была в домашнем халате, в шлепанцах на босу ногу, так и помчалась в петелинскую квартиру, на ходу придумывая повод для столь раннего визита. Двери открыла Галина Михайловна.
- Извини, Галочка, вчера еще собиралась забежать, да не успела...
- Заходите, Варвара Филипповна. Что-нибудь случилось?
"Это же надо! - подумала Синюхина. - Тут такое творится, девку потянули, мужика в милицию увезли, а ей хоть бы что!" Но сказала она совсем другое:
- Белла Борисовна очень недовольна нашими мальчиками, Галя, так, может, нам сходить в школу?
- Вы сейчас собираетесь идти, к первому уроку?
- Не знаю, можно и позже... хотела с тобой посоветоваться. - В это время из ванной вышел Игорь. - А, Игорек, доброе утро! А Иришка тоже встала?
- Ирина на работу уехала, - сказала Галина Михайловна.
- На р а б о т у? И Валерий Васильевич - на р а б о т у?
- И Валерий Васильевич...
- Эх, Галина, Галина, чего от подруги скрывать? Нехорошо!.. Я к тебе всем сердцем, всей душой, можно сказать, а ты? Разве Варвара хоть раз в жизни подвела тебя? А могла ведь! - Тут на глазах Синюхиной появились неподдельные слезы, и она, махнув рукой, поспешно ретировалась.
- С ума она, что ли, сошла? - входя в кухню и обращаясь не то к Игорю, не то рассуждая сама с собой, выговорила Галина Михайловна.
- Это я Гарьке натрубил, а он, конечно, ей, - расплылся в улыбке Игорь.
- Чего ты наболтал Гарьке?
И Игорь, торопливо дожевывая завтрак, поглядывая на часы - времени оставалось не так много, - передал матери свой разговор с Гарькой и импровизированный детектив, сочиненный под луной.
- Для чего это тебе понадобилось?! Ты представляешь, что она теперь плести будет?
- Ну и что? Пусть плетет. Шакалы воют, а караван идет! - не задумываясь, объявил Игорь и, схватив портфель, направился к двери.
- Довоспитывала тебя Ирина на собственную голову. - Но этих слов Игорь уже не услыхал, перепрыгивая через три ступеньки, он скатывался по лестнице во двор.
Галина Михайловна прибиралась в доме. Добралась до книжного шкафа и стала перетирать книги. И тут ей попал в руки старый альбом с фотографиями. Она не открывала его уже много лет. Теперь вот открыла и первое, что увидела, - Пепе с роскошным аккордеоном в руках. Вспомнилось: вскоре после войны экипаж Федора Ивановича Баракова (Пепе был у него тогда вторым пилотом), того самого Баракова, что недавно стал генерал-майором и дважды дедушкой, возвращался из командировки. Они отогнали в капитальный ремонт старенький Ли-2 и ехали домой поездом. В дороге их обокрали. Уцелел только аккордеон, Пепе был тогда в полосе увлечения музыкой и постоянно таскал его за собой. Бараков сказал:
- Придется, Петька, аккордеон продавать... Не подыхать же с голодухи?
- Да ты что! - возмутился Пепе. - Я тебя этим ящиком сто лет кормить могу!
И Пепе содрал засаленный аэрофлотовский китель с бортмеханика Асиновского. Рукава были ему коротки, китель выглядел на Пепе жалкой курточкой с чужого плеча, нацепил темные очки, растрепал волосы и пошел по вагонам.
- Сестрицы и братья, к вам обращаюсь я, бывший гордый сталинский сокол, а теперь инвалид, не откажите в трудовой копейке, не дайте пропасть защитнику нашего неба, чьи крылья подпалила жестокая война с беспощадным фашистским зверем... - И он пел, импровизируя на ходу:
От солнца в атаку тот "мессер" пошел,
поджег мои быстрые крылья,
и вспыхнул мотор, я глазами повел
дерется вокруг эскадрилья!
Прощайте, друзья, и мой полк боевой,
за Родину я погибаю.
Надежда одна - парашют за спиной,
кабину я с ним покидаю...
Он пел, наматывая строчку за строчкой, и, протягивая фуражку, шел по вагону нетвердым шагом.
И надо же было случиться: в последнем вагоне Пепе нарвался на начальника штаба - майора Усова. Сияя орденами, наутюженный, в форме с иголочки, рано поседевший майор смотрел на него пристально и осуждающе. Отступления не было. И Пепе остановился против начальника штаба и, придав голосу наивысшую выразительность, наполняя каждое слово сдержанным рыданием, произнес:
- И ты, поседевший в воздушных боях герой, не откажи в братской помощи товарищу по оружию. Три рубля тебя не разорят, а мне помогут добраться до дому и услыхать голоса обездоленных крошек, за которых не жалели мы ни живота своего, ни крови...
Майор Усов щедростью не отличался, но тут, видимо, чтобы не привлекать к себе внимания, брезгливо поджал губы и положил в фуражку трешник.
Потом, уже в части, разразился колоссальный скандал.
И замять дело стоило немалого труда. Пожалуй, если бы не активная поддержка Баракова, пользовавшегося уже в ту пору авторитетом, трудно сказать, чем бы все кончилось.
Галина Михайловна смотрела на старую фотографию и думала: "Ох, и многое все-таки у Игоря от отца, но почему не лучшее?"
Игорь подсел на кровать к Ирине и осторожно начал:
- Ты спишь, Ир? Ну, я же вижу - не спишь. Ты обиделась? А чего я такого сказал? И вообще, Варвара Филипповна и без меня может что угодно наврать. Зато ты только подумай, сколько у нее сегодня крови попортилось?! Гарька говорил - она даже капли принимала! Ир, ну Ир...
- Чего ты хочешь? Поздно, спать надо.
- Ладно, сейчас лягу, только ты скажи - злишься?
- Чего на тебя, дурака, злиться, когда ты простых вещей не понимаешь.
- Зато я теперь сложные понимаю! Знаешь, как меня Танька с Вадимом натаскали. Вчера физичка спрашивала, так у нее глазищи во как вылезли. "Чего ж ты, Петелин, - говорит, - раньше прикидывался?" Ну я ей сказал, что раньше на меня осложнение действовало, после менингита, а теперь прошло, от уколов и от витаминов. И еще я ей сказал, что, когда на меня кричат, я ничего не понимаю, а когда со мной хорошо обращаются, тогда пожалуйста.
- И она поверила?
- А что? Поверила. Я же правильно ей отвечал и задачу решил. Ир, а если я тебя попрошу об одном деле, ты можешь не спрашивать, зачем?
- Не спрашивать могу, исполнить - не знаю, смотря какое дело.
- Ничего такого не думай, потом я все расскажу, честно.
- Чего тебе?
- Семь рублей можешь дать?
- Подумаю.
Утром Игорь обнаружил около своей кровати очередную записку: "...человеку свойственно мыслить разумно, а поступать неразумно". Анатоль Франс.
Рядом с запиской лежали семь рублей. Игорь собрался как по тревоге и мигом очутился во дворе. Быстро дошел до гаража и, запихав портфель в щель между задней стенкой и забором, выкатился на улицу.
Все было рассчитано: на автобусе до станции, на электричке до Москвы, с вокзала на вокзал на метро, и до пункта, где находилось суворовское училище, снова на электричке. В один конец четыре часа, на возвращение четыре, два часа на разведку, два на всякий случай... К вечеру он вернется.
Но не все пошло гладко: он опоздал на первую электричку. В пункт назначения прибыл не через четыре, а через пять с половиной часов. Тут выяснилось, что училище на другом конце города, добираться туда не так просто. Но он все-таки разыскал проходную и доложил дежурному старшине:
- Товарищ старшина, я от генерал-майора Баракова, к начальнику училища, по личному делу...
Старшина подозрительно покосился на него и спросил:
- По своему личному делу или по личному делу генерал-майора?
- Генерал-майора, - не моргнув глазом, ответил Игорь.
- Та-ак... Родственник генералу будешь или знакомый?
- Мой отец служил с генерал-майором Бараковым, летал с ним на фронте...
