это устраивает?
— Каким же образом очутилась я так далеко? — спросила Мария Сергеевна с иронией.
— Современный воздушный транспорт, — объяснил офицер. — Сейчас нетрудно за несколько часов перебросить человека из одного полушария в другое.
— Но я не представляю, как можно вывезти из Москвы человека без его согласия, — заметила Мария Сергеевна, снова начиная волноваться. — Все-таки, думаю, это не так просто!
— Вы ошибаетесь, — любезно возразил офицер. — Если угодно, я вам сейчас объясню.
— Да, именно это мне и угодно!
— Извольте. Вас действительно взяли в Москве, или, если говорить точнее, на станции Пасечной. Это вы, вероятно, помните. Затем вам ввели снотворное средство, погрузили в длительный сон, уложили в кофр, доставили на аэродром, и один из наших дипломатов вывез вас в качестве своих домашних вещей. Вероятно, вам известно, что дипломатический багаж не подлежит таможенному досмотру?
— Все это похоже на детективный роман, но маловероятно, — насмешливо заметила Мария Сергеевна.
— Вывезти человека из Москвы не так просто!
Она возражала, но сердце ее замерло. Она вспомнила, в газетах сообщалось о подобном случае. Один дипломат пытался нелегально вывезти какого-то человека за пределы Советского Союза. Осуществить это намерение помешала бдительность таможенников. Но ведь не всегда таможенники проникают в тайны дипломатических чемоданов! Неужели ее действительно вывезли? Теперь в жизни происходит много невероятного!
И, как бы в подтверждение ее мыслям, офицер напомнил об этом случае.
— Мы неоднократно вывозили людей таким способом, — пояснил он. — Об этом писалось даже в советских газетах. Правда, в одном случае мы потерпели неудачу. Но большей частью нам это удается.
Не хотелось верить тому, что говорит этот офицер. “Но если это так, — подумала Мария Сергеевна, — я совсем одна. Одна, вдали от Родины, вдали от своих людей…” “Ничего не поделаешь, — подумала Мария Сергеевна, — одна так одна. Надо как-то справиться с этим. А впрочем, и не одна, — подумала она, — там, дома, обо мне не могут забыть!” — Чего же вы от меня хотите? — зло спросила Мария Сергеевна. — Вы находитесь в самой секретной части нашей тюрьмы, — продолжал офицер. — В секторе стальных комнат. Эти комнаты запрятаны глубоко под землей, сюда никто не может проникнуть. В стальных камерах содержатся те, кого никто не должен видеть и кого, может быть, никто и никогда не увидит до самой их смерти.
На мгновение у Марии Сергеевны закружилась голова. Нестерпимая тоска до физической боли сдавила ее сердце. Но она тут же взяла себя в руки.
— Почему же мне оказана такая честь? — иронически осведомилась она.
— Не бойтесь, — примирительно сказал офицер. — Вам это должно быть понятно. Вы покинете стальную комнату, как только мы договоримся.
— Во-первых, я не боюсь, — твердо отчеканила Мария Сергеевна. — А во-вторых, я ни о чем с вами договариваться не желаю. Я заставлю вас освободить меня.
— Не будьте наивны, вы отлично понимаете, что у вас нет никакой возможности связаться с кем бы то ни было. Выслушайте наши условия…
— Нам не о чем говорить, — холодно ответила Мария Сергеевна. — И я не желаю, понимаете, не же-ла-ю выслушивать никакие условия!
— Напрасно, — сказал офицер. — Все же я скажу то, что мне поручено вам передать. Вы получите в свое распоряжение специальный институт. Получите в свою собственность дом, машину, все удобства. Вам будут платить жалованье, о каком не может мечтать даже Глазунов. Мы переправим сюда вашу дочь. Ваша деятельность ничем не будет ограничена…
— Все это старо, — перебила Мария Сергеевна офицера. — С давних пор все, что вы перечислили, называется тридцать сребреников. Сумма меняется, но смысл остается тот же — плата за предательство. Я могу продолжить за вас. “За это вы познакомите нас с работой вашего московского института, передадите нам все его открытия и в придачу к ним свою совесть”.
— Не так сильно, — остановил ее офицер. — Русские любят говорить о совести. Но цена, которую вам предлагают…
— Послушайте, вы… — Мария Сергеевна повысила голос. — Вы привыкли иметь дело с продажными женщинами. Советские люди не продаются. За сорок лет это можно было бы понять!
— Все это слова. Вы же хотите жить!
— Но только не здесь и не в вашем обществе, — зло сказала Мария Сергеевна.
— Слова, слова, — повторил офицер. — Вот бумага. Как только вы напишете заявление, что не желаете больше работать в Советском Союзе, что просите предоставить вам политическое убежище, вы покинете эту комнату!
— Для этого мне не понадобится бумага…
— Вы наивны. — Офицер усмехнулся. — Но вы одумаетесь.
— Это вы наивны…
— Одумаетесь, — повторил офицер. — Просидите здесь неделю, две, три, год, мы не лишим вас ни пищи, ни даже книг, но вы захотите воздуха, света, свободы! И вы напишете тогда все, что только нам будет угодно!
Мария Сергеевна молча взяла книгу и демонстративно ее раскрыла.
— Рано или поздно мы договоримся, — уверенно сказал офицер. — Когда вам захочется меня видеть, скажите об этом Вайолет.
Он вышел, дверь захлопнулась. Мария Сергеевна уронила голову на книгу и тут же ее подняла. Может быть, за ней наблюдают!
Глава 9. Молчать и ждать
Со дня злополучных похорон прошла уже целая неделя. У Леночки начались каникулы. Ее подруги отдыхали, гуляли, ездили за город, загорали, купались — словом, набирались сил, а Леночка жила в состоянии непрестанной нервной напряженности.
Ее тревожила судьба матери, о которой она ничего не знала, она была напугана действиями страшного и невидимого врага, о котором так часто и много говорил Королев, ее сильно потрясла мрачная история с опознанием трупа. Павлик, как только мог, поддерживал ее в эти трудные дни и по-прежнему каждый вечер проводил у Ковригиных. Вот и сегодня он сидит у Леночки. Она берет книгу, но Павлик замечает, что смотрит Леночка вовсе не в книгу, а на кресло, в котором обычно сидела Мария Сергеевна.
Пошли в кухню пить чай, Павлик помог накрыть на стол. Леночка поставила на конфорку чайник, взяла с полки чашку Марии Сергеевны, белую чашку в пестрых цветочках, долго держала ее в руках и со вздохом поставила обратно. Взяла баночку с вишневым вареньем, с любимым вареньем Марии Сергеевны, которое Павлик тоже очень любил, и тут же, точно обжегшись, тоже поставила обратно, как будто в отсутствие Марии Сергеевны к этому варенью нельзя было прикасаться.
Они молча пили чай, и Леночка то и дело настороженно прислушивалась, не зазвонит ли телефон. Королев звонил почти каждый день. “Здравствуйте, Елена Викторовна. Привет вам от вашей мамы. Чувствует
