— Маленькие стаканчики, из бумаги. Возможно, в столовой найдутся?
— А, да, есть. Но зачем вам…
— Отлично. Нам понадобится четыре штуки, до половины заполненные теплой водой. — Я накинула простыню обратно на Юи. — Мы с Квентином попытаемся разбудить кровь.
— А получится? — спросила Джен. Квентин покосился на меня с тем же безмолвным вопросом в глазах.
— Может быть, и не получится, но других идей у меня нет, — сказала я. — А у вас?
— Боюсь, что нет. Я вернусь. — Джен пошла вверх по лестнице. Мы смотрели ей вслед, и, когда она ушла, Квентин развернулся ко мне, явно готовясь спросить, что такое здесь творится.
Я не дала ему произнести этот вопрос, заговорив первой:
— Тела не гниют, потому что они все еще фейри. Ночные призраки не пришли.
— Что? — Он нахмурился.
— Ты знаешь, зачем нужны ночные призраки?
— Чтобы люди не узнали о нас.
— Частично так. Но частично потому, что плоть фейри не гниет. Чистокровки ведь не стареют, верно? Так с чего им разлагаться? Не знаю, что будет, если ночные призраки не придут за подменышем, но чистокровных они забирают, чтобы те не лежали до скончания времен.
— Ох. — Квентин посмотрел на Барбару, затем медленно спросил: — Так почему же не пришли ночные призраки?
— Вопрос на восемь миллионов долларов, детка. Надеюсь, что эти трое смогут нам это объяснить. — Я обвела жестом все три койки. — Потому что, если не они, то уж и не знаю, кто еще.
— Ох, — сказал он снова и отвернулся.
Я взглянула на него. Потом спросила:
— Не считая очевидного, чем еще ты недоволен? — Квентин пробурчал что-то. — Не расслышала, повтори?
— Я сказал, что хочу остаться. — Он снова повернулся ко мне. — Ну пожалуйста.
— Вот как. — Я приподняла бровь. — А с чего ты решил, что…
— Так всегда бывает. Что-нибудь случается, и детей сразу отсылают. — Он скорчил кислую гримасу. — Со мной уже так было. Я хочу остаться.
Квентин ведь взят на воспитание и обучение. Может быть, его специально отдали именно в Тенистые Холмы. Я склонила голову набок, рассматривая его.
— С чего бы мне это разрешать?
— Потому что Сильвестр послал меня сюда, чтобы я учился. А как мне учиться, если ты отошлешь меня, как только дела примут опасный оборот? — Он помотал головой. — Я никогда раньше не пробовал пользоваться магией крови — по крайней мере, не в таких случаях, когда это было бы по-настоящему важно. Ты должна разрешить мне остаться. Мне нужно научиться таким вещам.
— Ты всего лишь ребенок, тебе не обязательно…
— Если я сейчас этого не сделаю, то вырасту одним из тех бесполезных придворных, на которых ты вечно жалуешься, — возразил он. — И к тому же, так ты сможешь присматривать за мной.
Против этого довода было сложно возразить.
— Ладно. Можешь оставаться до тех пор, пока не станет слишком опасно. Но тогда ты уедешь.
— Понял. — Он довольно ухмыльнулся и сразу стал казаться очень юным. У меня заныло сердце.
Такое выражение у него на лице ни к чему хорошему никогда не приводило, и я предупреждающе подняла руку.
— Ты будешь делать то, что я скажу. Никаких подвигов. Никаких попыток исследовать какие-нибудь странные звуки, потому что ты считаешь, что они выведут на что-то интересное. Все уяснил?
— Да, Тоби.
— Только попробуй подвести меня, и я отправлю тебя обратно в Тенистые Холмы раньше, чем ты успеешь моргнуть.
— Я буду делать все, что ты скажешь.
— Вот именно, будешь. А теперь замолкни и дай мне подумать.
Я прислонилась к стене и принялась ждать возвращения Джен. Квентин последовал моему примеру, приняв ту же позу то ли бессознательно, то ли намеренно. Времени хватило как раз для того, чтобы трупы начали действовать нам на нервы, но тут дверь наверху отворилась, и вошел встревоженный Алекс.
— Джен сказала, тебе нужно вот это?
На маленьком подносе он держал четыре бумажных стаканчика. Было заметно, что Алексу не хочется здесь находиться, ведь этот подвал стал моргом для его друзей. От моей хмурой гримасы вид у него стал еще несчастнее.
— Где Джен? — спросила я.
— Эйприл позвала ее с чем-то помочь Эллиоту. Она сказала, чтобы я… слушай, а что с этими стаканчиками делать-то? Я могу уйти, просто… — Он вздохнул. — Я хотел помочь.
У него был такой покаянный вид, что я немного оттаяла и, не обращая внимания на все больше и больше мрачнеющего Квентина, махнула Алексу, чтобы он шел вниз.
— Ну и отлично. Принеси их сюда.
— Конечно. — Алекс еще раз нервно обвел взглядом помещение и начал спускаться. У подножия лестницы его встретил Квентин и забрал поднос, заставив Алекса недоуменно заморгать. Ни у кого надменный вид не получается так хорошо, как у донья ши. — Тебе больше ничего не нужно?
— Пока нет. — Я взяла один стаканчик и жестом показала Квентину, чтобы он встал рядом со мной у тела Барбары. Присутствие Алекса должно было помочь как минимум в одном: Квентин его недолюбливает, а значит, будет бояться уронить при нем свое достоинство и не станет спорить, когда я скажу ему, что нужно делать.
— Что ты собираешься делать с этой водой?
— Мы попробуем разбудить кровь. — Я принялась соскребать с запястья Барбары высохшую кровь и высыпать ее в стаканчик. Квентин оцепенел, но, как я и предполагала, протестовать не стал. Чувство собственного достоинства порой удивительно полезный инструмент.
Алекс, бледнея, сглотнул.
— Зачем?
— Кровь нужно разбудить, прежде чем читать ее. — Вода приобрела розовый оттенок. Я поставила стаканчик обратно на поднос и взяла второй. — Если получится, мы сможем увидеть убийцу.
— А если нет?
— Попробуем что-нибудь еще.
— Почему Джен сама не может это сделать?
— Потому что Джен не приходится дочерью самой сильной из владеющих магией крови и вряд ли вообще сумеет добиться пробуждения. — Я попыталась сосредоточиться на том, что делаю. — Моя мать смогла бы это сделать безо всяких усилий.
— Ясно, — сказал Алекс. — Так вам удалось что-нибудь… получить… из крови Колина?
— Нет, потому что там нечего было «получать». — Я передала второй стаканчик с кровавой водой Квентину. — Держи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
