— Ты не в курсе, Алекс, как дожди во Франции обещают сказаться на Божоле?
— Да что тут думать, ещё пару недель солнца — и виноград начал бы засахариваться, — машинально ответил я. — И так лето слишком жаркое было.
Он кивнул.
— Вчера вечером ко мне пришла моя дочь... — он сделал паузу, ожидая, что я спрошу, которая, но мне и так было понятно. — Она выразила некоторые пожелания относительно своего будущего.
Я нахмурился. Алекс Паркинсон теперь нарасхват, похоже.
— Я обсудил эту проблему с твоим отцом и с мистером Блэком. Мы сразу достигли полного консенсуса по главному вопросу и достаточно быстро утрясли расхождения в деталях.
— Двадцать гиппогрифов! — понимающе кивнул я.
— Неплохое приданое, — согласился он. — Но размер его — не главное, главное — традиции, а они были соблюдены.
Я простонал:
— Только я избавился от опеки некоего демона, который решал за меня мою судьбу...
— Ты пойми, Алекс, я же отец, — он отхлебнул немного из стакана и немного поболтал коньяк во рту. — Я должен заботиться о счастье своей дочери, — я обречённо кивнул, заранее зная, что он скажет дальше. Шах и мат. — Если ты мне сможешь предложить более достойную кандидатуру на её руку, а особенно, — он поднял вверх указательный палец, — на двадцать гиппогрифов и финский ковёр-самолёт...
Возразить было нечего. Особенно на финский ковёр-самолёт.
— Я буду искать, — сказал я. Он кивнул:
— Времени у тебя — до её семнадцатилетия.
Не так уж и мало, если подумать. Я встал.
— Спокойной ночи, Дэниел!
— Спокойной ночи, Алекс!
До “своей” спальни я добрался без приключений. Там меня, понятное дело, ждала Мери-Сью.
— Куда уж без тебя! — ласково сказал я кошке, почесав за ушком. Она мурлыкнула и ткнулась носом мне в ладошку. Я помылся и почистил зубы, а потом улёгся в кровать, где она ко мне сразу придвинулась. Несмотря на волнения дня, я довольно быстро уснул, решив отложить свои раздумья на завтра, когда мы будем ехать в поезде. Меня разбудила Дафна, прибежавшая ко мне уже после полуночи. Некоторое время она лежала головкой у меня на плече, причём поначалу мне даже пришлось чуть ли не отплёвываться от её волос, отчего-то набившихся мне в рот при попытке поцеловать её в макушку. Дафна, надо сказать, при этом не хихикала, хотя и могла бы.
— Панси очень расстроилась, — вдруг шепнула она мне.
— Тем, что сказала сваха? — спросил я.
— Нет, тому, о чём ты попросил Дэйва, — пояснила она.
— О том, что она не обязана за меня выходить? — Дафна кивнула. — Но она же сама...
— Ты просто поторопился, — сказала она. — Панси бы быстро успокоилась, а теперь она считает, что ты оттолкнул её от себя.
— Я ей объясню, что она мне нужна, и она меня простит, — заявил я.
— Я бы на это не рассчитывала, — сказала она. — Лучше сконцентрируйся на моей спинке, пожалуйста.
И правда, поддавшись размышлениям о Паркинсон, я перестал чесать Дафне между лопаток. Кошка слева требовательно укусила меня за палец. Настроив автопилот на почёсывание обеих, я опять провалился в сон. Снилось мне, как я лечу на ковре-самолёте, отчего-то в чалме и с кальяном, а рядом на подушках сидят три девушки в прозрачных одеждах и с лицами, прикрытыми вуалью. Ковёр сопровождает стадо в шестьдесят гиппогрифов, печально что-то курлыкающих, и вокруг этого всего носится Рон на метле и, размахивая значком старосты, кричит “Прекратить разврат!”. А я тем временем приоткрываю рот, и нежные пальчики кладут в него сладкую виноградинку...
Проснулся я от тихого звука будильника, который я поставил на раннее утро, чтобы успеть вернуться на Гриммо до того, как Уизли меня застукают. Кошка, опять переместившаяся мне на грудь, приподняла голову и смотрела на меня своими зелёными глазами. Я осторожно сгрузил головку Астории с левого плеча, потом попросил кошку слезть с меня и вытащил отлёжанную руку из-под Дафны. С сожалением я поцеловал её в щёку, погладил кошку, помахал ручкой Астории и пошёл искать камин.
Во второй раз меня разбудил Рон, прижимающий к себе метлу. На правой его щеке отпечаталось “тёмотсиЧ” и значок старосты. М-да, один с кошкой спит, другой — с метлой. Отличная у нас компания подобралась. Мы собрались, не без трудностей и превозмогания, конечно, и отправились на поезд. Ещё только придя на вокзал, я начал выискивать глазами своих змеек, но на самом вокзале их не было, и я продолжил поиски на перроне. Дафну с Асторией я нашёл почти сразу — в компании Перасперы и Дэниела они общались с ещё двумя не знакомыми мне слизеринками — одногодками Астории. Дафна улыбнулась мне и помахала ручкой, а Астория что-то шепнула своим подружкам, и они втроём синхронно присели в книксене. Я встал навытяжку, сорвал с головы широкую шляпу с пером и принялся обметать ей платформу, при этом шаркая ножкой и пятясь назад, пока не наступил на лапу Бродяге, который не очень громко, но страшно зарычал.
Панси не было видно, и я вопросительно посмотрел на Дафну. Та лишь пожала плечами и кивнула, когда я повернулся идти. Не успел я пройти и двух шагов, как меня остановили Фред с Джорджем. Вопреки обыкновению, они выглядели совершенно серьёзными.
— Ты — молодец, Гарри! — сказал Фред.
— Ты — хороший друг! — добавил ясности Джордж. Почти сразу же прозвучал гудок к отправлению.
— Па-а-а ваго-о-онам! — раздалось над перроном. Школьники, которые только что совершенно беспечно прогуливались по платформе, здороваясь и шутя с приятелями, все, как по команде, рванули к дверям вагонов. Благо, у нас в Англии в сидячих вагонах каждое купе имеет отдельный вход, но и то очень быстро выяснилось, что отчего-то все одновременно пытаются попасть в уже забитые первые два вагона. Следующие несколько минут я помню плохо. Я пару раз получил локтем в бок, меня кто-то пнул, и я с трудом увернулся от летящей мне в голову дамской сумочки. О голову какого-то чудака рядом со мной разбили бутылку карамельной шипучки. Когда я таки зашёл в вагон, я понял, что на ком-то стою, а сзади меня кто-то крепко держит за мантию. Я обернулся и увидел Джинни.
— Я боялась потеряться! — она улыбнулась, и тут поезд резко дернулся, трогаясь. Меня чуть не стошнило. Потом я вспомнил, что по-прежнему стою на каком-то несчастном. Я нагнулся, чтобы посмотреть, но бедняга лежал ничком, и, кроме отпечатков множества ног на мантии, мне не было ничего видно.
— Джинни, — спросил я. — Ты не знаешь, на ком мы стоим?
— На Черепахе! — ответила она.
— На какой Черепахе? — не понял я.
— Ну, не мы, конечно, а Три Кита... Мне мама рассказывала...
— Понятно, — перебил её я. — Нет, я имея в виду, мы с тобой нашими ногами сейчас на ком стоим?
Она тоже посмотрела под ноги.
— Нет, не знаю. Хотя, постой-ка... — она носком ботинка задрала мантию незнакомца так, что показался зад штанов. — А, это Невилл, — уверенно сказала она.
— Лонгботтом? — с подозрением спросил я.
— Ага, он самый.
— Безобразие! — возмутился я. — Невилла затоптали! Куда смотрят старосты!
— Позовите скорее старосту! — запищала Джинни.
— Старосту, старосту! — начали передавать по цепочке ученики. Через минуту сквозь толпу в проходе к нам продралась ещё сильнее, чем обычно, растрёпанная Гермиона. Мантия её съехала набок, а рубашка была расстёгнута почти до пупа, являя взору простенький хлопчатобумажный лифчик в розовый цветочек. Где-то в конце вагона голосом Рона кто-то причитал:
— Прутья не поломайте! Последняя же модель!
Гермиона подошла и встала рядом:
— Представляешь, я только пять минут староста — и уже устала! Кто-то опять меня звал!
— Это я звал, — сказал я. — У меня — вот, — я показал нам под ноги.
— Это, что, мы на ком-то стоим? — спросила она.
— Точно! — кивнул я.
— Немедленно слезь! — закричала она.
— Народ! — сказал я громко. — Разойдитесь, тут человек лежит!
Поскольку ученики постепенно перетекали в другие вагоны, стало действительно возможным слезть с Невилла, что мы и сделали. Гермиона носком сапога приподняла его мантию.
— Лонгботтом, что ли? — спросила она. К нам пробился запыхавшийся Рон с метлой в обнимку:
— Чуть прутья не поломали, представляете! — сказал он.
— Э-э, извините, конечно, что я к вам всем обращаюсь, — раздалось откуда-то снизу. — Вы жабу мою не видели? Зелёненькую такую!
Да он, что, с ума сошёл? Он тут валяться будет, а мы — ему жабу искать?
Потом по Сценарию нам нужно было найти Луну, перед этим пройдя весь поезд. Рон с Гермионой отправились в “вагон старост”. Ну, очень важный, похоже, вагон, если даже Гермиона о нём говорила с придыханием. Рон пустил Гермиону вперёд, чтобы она расчищала ему дорогу, “а то прутья поломаются”. На меня взвалили чемодан Невилла, поскольку его руки были заняты жабой, которой, по его словам, “отдавили лапку”. Нашли, в общем, самого накачанного. С завтрашнего дня начинаю жрать мясо. Да что там, с сегодняшнего и начну. Надеюсь, Дамблдор не будет нас опять перловкой кормить?
