вокруг вражеского лагеря, на небольшом отдалении от стен. Высокая трава прикрывала их от взоров стражников, не спеша бродивших по стенам. Они внимательно оглядывали местность, но высокая трава и тускло-зелёная ночь надёжно спрятали синейцев от их взоров.
Где-то вдали запела свою жуткую на слух песню кукушка.
— Сигнал к атаке, — прошептал Валанг, достал из-за пояса арбалет, зарядил в него болт и вместе с Кастисом пополз к лагерю, двигаясь так, чтобы трава особо не колыхалась.
В движение пришли все мелигианцы, которые окружили второй лагерь. Некоторые из них уже были под стенами и выжидали момента, когда можно будет без лишнего шума устранить стражников, охранявших периметр. Другие же мелигианцы аккуратно, без шума делали в заборах подкопы и дыры, затем проникали в лагерь, выслеживали стражу и тихо умертвляли их.
Без шума устранив охрану стен, мелигианцы открыли ворота, чтобы впустить остальных, затем закрыли их и стали проникать в палатки, начав с генеральской. Войдя внутрь, несколько мелигианцев ударили телохранителей в мёртвые точки, иглой усыпили генерала и вытащили его наружу, передав в расположение двум демонам, которые быстро доставили его в сициан.
Выйдя из лагеря, мелигианцы сменили мечи на луки и арбалеты. Они натягивали на тетивы стрелы и болты, к наконечникам которых были привязаны мешки с адским порошком, который мгновенно мог убить живое существо. Болты и стрелы синейцы отправляли в лагерь. Ударяясь об палатки и землю, мешочки рвались, и порошок плотным дымом разлетался на несколько метров вокруг, проникая в палатки и сея там смерть. Клубы дыма принимали вид странных зверей — помесь тигров и туров, проносились сквозь олезийцев, покрывая их тела глубокими порезами, из которых сочился жёлтый гной. С каждым разом клубы дыма становились меньше, принимая вид собаки, кошки, змеи, паука, скорпиона, мыши, шершня, шмеля, осы, муравья — пока полностью не исчезали. Пока весь лагерь не омертвел. Вскоре адский дым полностью исчез и мелигианцы направились в лагерь. Все, кроме Валанга и Кастиса.
— Пойдём, — позвал друга Кастис, собравшись идти за остальными.
— Не могу, — ответил Валанг ему, — Боюсь, что не смогу это пережить. То, что мы сделали, зло, которое мы так стремимся уничтожить. Так нельзя. Знаешь, если сражаешься сталью, есть шанс выжить. Полагаясь на своё умение и клинок, ты хоть как-то можешь выиграть бой. Пусть даже неравный и бесчестный. Но против магии сталь не спасёт. Здесь даже собственное тело становится твоим врагом.
— Не вини себя в этом, — подойдя к другу, Кастис положил свою левую руку ему на плечо, — Вспомни, что эти олезийцы сотворили с лесными народами. А что произошло бы, если бы Властелин не нашёл Олиел, и мы не вмешались в войну? Что тогда? Что бы стало с Олиелом? Нет, Валанг, — опустив взор на траву, Кастис отошёл в сторону, — Они заслужили это. Сами решили свою судьбу. Ни наш приговор — наше исполнение.
— Когда-нибудь мы заплатим за всё это, — произнёс Валанг, взирая на мёртвый лагерь. — Когда-нибудь Синея заплатит за свою доброту.
— Возможно, — согласился Кастис, — Но пока у нас есть Властелин, Синея будет процветать.
Поправив висевший за спиной сигарис, Кастис направился в лагерь. За ним нехотя побрёл и Валанг, сжимая кожаную рукоять меча.
На самом горизонте, впереди них показались багровые блики рассвета. Они становились всё больше и больше, постепенно переходя на красный цвет, затем розовели и, светлея, постепенно исчезали, и солнце полностью нависло над горизонтом.
Холод, тревога в душе
Раненое сердце плачет вновь
Просит исцеления, прощения
И любви.
Но тоска гонит меня,
Ещё одну рану нанося.
И вновь любовь приносит мне
Исцеление на сердце моём.
И я, словно ангел,
Несусь к тебе,
А надо мной летают амуры.
Амуры, ангелы любви,
Стрелы страсти меня к тебе несли
Сердце любовью пронзая
От неминуемой смерти спасая.
Сквозь страны и миры я несусь к тебе
Обжигая крылья в страстном огне,
А любовью помогают исцелить их амуры.
И встретивши тебя,
Я вновь закричу:
Я люблю тебя!
Напивая эту песню, Кастис не спеша шёл рядом с Валангам, практически заорав последнюю строчку.
— Не реви, — произнёс Валанг, — Твоя жена всё равно тебя не услышит, она осталась в Синее, а вот олезийцы тебя запросто услышат.
— Конечно она не услышит, — сказал тот, — Но на душе моей всё равно легче. Ведь я знаю, она меня любит и ждёт. А что до олезийцев, то они от нас далеко. Валанг, у тебя ж у самого и жена, и дети. Неужели ты не скучаешь по ним? Не хочешь снова оказаться в кругу семьи, там, где тебя действительно любят?
— Хочу, Кастис, всем сердцем хочу. Но я поклялся родине в верности. Я жизнью обязан Синее, и моя семья об этом знает.
— Мы все обязаны, — поправил его Кастис, улыбнувшись ясному белому небу, — Когда всё это закончится, я больше никогда не покину свою жену. Слушай, может ты с семьёй приедешь к нам в гости, и мы все вместе отпразднуем возвращение?
— Согласен, но в гости приедешь ты.
— Договорились.
Вспоминая свои семьи, мелигианцы немного повеселели. Их мысли уже не касались того ужасного, что произошло ночью. Они даже не думали об этом. Войдя во временный лагерь мелигианцев, они сели около тускло-жёлтого шара, который еле светился, но издавал такое тепло, чтобы элитные воины Синеи хорошо согрелись.
Лагерь был возведён среди маленького леса. Стенами служила зелёная лоза, сплетённая так, чтобы даже вблизи нельзя было распознать, что это стена. Вокруг лагеря по очереди патрулировали по десять мелигианцев, следя за тем, чтобы к ним не подошёл никто, даже зверь. Дикий кабан попытался приблизиться к стене, но мгновенно возникшая из ниоткуда стрела быстро умертвила его, прибив тушь к сухому дереву. Так она там и осталась, никто не пришёл ни чтобы снять её, ни чтобы забрать стрелу. Незачем обнаруживать себя, даже если поблизости никого нет.
В основном патрулирующие мелигианцы перемещались по периметру вокруг лагеря так, чтобы всегда находиться в тени.
* * *
С первыми лучами солнца по сициану пронеслись приятные на слух, напоминающие орган звуки. Пробудившись, лагерь начал сворачиваться — впереди у синейцев долгие и тяжёлые дни, впереди Расиун и не известно, чем закончится штурм этого города. По решению эльносира властеиса, в штурме города суждено участвовать всего трем хелиасам из десяти.
Оставив после себя лишь следы на земле, не полный властеис двинулся в сторону города, в котором остались лишь серифасские воины, управляемые адептами Ии.
Во главе войска на белом единороге ехал эльносир властеиса, Лоран бю Леогнекус. Его
