И вдруг...
Крутился однажды местный мальчишка Санька Лапин около леса, глянул два неизвестных. Прошли неизвестные полем, осмотрелись по сторонам, скрылись в орешнике.
"Кто бы это? - подумал Санька. - Парни молодые, здоровые. Вдруг как разбойники!"
Хотел было мальчишка подкрасться к орешнику, да не решился. Обошёл стороной, выбежал к заливу, смотрит - у берега лодки: одна, вторая, третья... Из лодок выходят люди, тоже озираются по сторонам и направляются к лесу.
Бросился Санька назад в деревню, к дружку своему Пашке Дударову.
- Паш, Паш, - зашептал он. - Люди, человек двести!
- Брось врать!
- Не сойти с места.
Побежали приятели к заливу. Смотрит Пашка - действительно лодки!
Помчались в лес. Идут осторожно, крадучись. От куста к кусту пробираются. Вышли к поляне - народу! Стоят полукругом. В центре плечистый рабочий. Развернул красное знамя. Заговорил.
Обомлели ребята, залегли за кустом, притихли.
- Сегодня мы, петроградские рабочие, собрались сюда... - долетают до Саньки и Пашки слова оратора. - Нас мало сегодня, но близок час народного пробуждения...
Выступающий говорил долго, а кончил словами:
- Да здравствует наш пролетарский праздник!
Санька толкнул Пашку:
- Про что это он?
Пашка пожал плечами.
Вслед за первым рабочим выступил второй, затем третий, четвёртый. Все говорили о тяжёлой доле трудящихся, о том, что надо бороться за лучшую жизнь, и снова о празднике.
Два часа под кустом пролежали ребята. Сходка окончилась. Рабочие начали расходиться небольшими группами. Переждав немного, поднялись и мальчишки. Идут гадают: что же такое было в лесу, о каком это празднике говорили рабочие?
Вернулись ребята в Емельяновку, решили разузнать у старших.
Санька отцу рассказал про сходку, про знамя.
- А вы не придумали? - усомнился отец.
- "Придумали"! Мы же видели. Мы под кустами лежали.
Пожал Санькин отец плечами. Ничего объяснить не смог.
Расспрашивали ребята у матерей, к тётке Марье ходили, к дяде Егору бегали. Да только никто ничего не знал о рабочем празднике.
Помчались ребята к деду Онучкину. Он самый старый, уж он-то наверное знает. Онучкин принялся объяснять, что праздники бывают разные: рождество, пасха, день рождения царя, день рождения царицы...
- Не то, не то! - перебивают ребята.
- Есть ещё сретенье, крещение, троицын день.
- Ты давай про рабочий праздник! - кричат.
- Про рабочий? - Старик задумался. Почесал затылок. Развёл руками. Не слыхал он о таком празднике.
Так ничего и не узнали приятели.
А происходило в лесу деревни Емельяновки вот что: русские рабочие впервые отмечали Первое мая. Было это давно, в 1891 году.
Только о том, что же это за праздник Первое мая и почему его отмечают, Санька и Пашка узнали не скоро - много лет спустя, когда уже выросли, когда сами стали рабочими.
НА ОБУХОВСКОМ ЗАВОДЕ
Трудна, безысходна жизнь рабочих. Работали по двенадцать, тринадцать, четырнадцать часов в сутки. А получали гроши. Чуть что - штрафы. Не лучше других жилось и рабочим Обуховского оружейного завода.
В апреле 1901 года обуховцы заволновались:
- Хватит!
- Натерпелись!
- Пусть ставки повысят!
- Штрафы, штрафы долой!
Объявили рабочие забастовку.
Хозяин завода приказал для острастки уволить двадцать шесть человек с работы.
Забегал слесарь Афанасий Никитин.
- Братцы, - кричит, - приступайте к работе. Так они нас всех уволят!
Только рабочие не послушались Афанасия Никитина, не испугались: к работе не приступили. Мало того, предъявили хозяину новые требования: уволенных немедля восстановить, рабочий день сократить, а подумав, добавили и ещё одно - разрешить открыто праздновать Первое мая.
Прошёл день, второй, третий. Прошла неделя, наступила вторая.
Не дымит, не работает Обуховский оружейный завод.
Слесарь Афанасий Никитин и вовсе перепугался.
- Братцы! - уговаривает он рабочих. - Так нет же силы в наших руках. Всё равно не будет по-нашему. Только хуже себе...
Не слушают рабочие Никитина.
Прошло Первое мая. Следом - еще неделя. Не прекращается забастовка.
Вызвал тогда хозяин войска. Окружили войска завод.
Построили рабочие баррикады, приготовились к обороне.
- Братцы! - не унимается Афанасий Никитин. - Пожалейте себя. Братцы, нас же солдаты, как зайцев...
Двинулись солдаты на баррикады, открыли стрельбу. А что у рабочих? Камни да доски. Продержались полдня на баррикадах, сломили войска рабочих.
Арестовали в этот день восемьсот человек. Судили. Многих отправили в Сибирь - на каторгу.
Так ничего и не добились рабочие.
- Говорил я, предупреждал, - опять завёл про своё Афанасий Никитин. Нет же силы в наших руках. Не стоило начинать.
- Начинать, говоришь, не стоило?! - возмущались рабочие. - Да в любом деле главное - начать. Силы, говоришь, нет? Эх, ты! Сила в народе могучая, богатырская. Погоди: придёт время - покажет себя народ!
ОТПЕВАНИЕ
Запрещалось рабочим праздновать Первое мая. Нельзя им было в этот день собираться большими группами, устраивать митинги и демонстрации.
Приходилось рабочим идти на разные хитрости. Рабочие одной из московских окраин решили собраться на кладбище.
Сколотили гроб. Наняли батюшку. Шесть человек подняли гроб на руки. Остальные пристроились сзади. Процессия двинулась к кладбищу. Впереди шёл батюшка и важно махал кадилом.
Теперь уже никто не мог разогнать рабочих. Даже городовые почтительно уступали дорогу.
В кладбищенской церкви "покойника" отпели. Батюшка махал кадилом и тянул:
- За упокой души раба божьего... Как звать?
- Николаем.
- За упокой души раба божьего Николая, - выводил батюшка.
Кончив отпевание и получив пять рублей по договорённости, батюшка удалился. А рабочие собрались в самом дальнем конце кладбища и провели митинг. Спели вполголоса революционные песни, прочитали первомайские прокламации.
Вечером кладбищенский сторож Тятькин, обходя могилы, наткнулся на незарытый гроб. Удивился Тятькин, приподнял крышку, глянул, а там такое, о чём и подумать страшно.
Сторож бросился к участковому надзирателю.
- Ну что тебе?
- Гроб, ваше благородие.
- Ну и что?
- Так в том гробу... - Тятькин стал заикаться.
- Ну, так что же в гробу?
- Его императорское величество, царь-государь Николай Второй, проговорил Тятькин.
- Ты что, сдурел?!
- Никак нет, - крестился кладбищенский сторож. - Сам государь император, изволю доложить.
Надзиратель пошёл на кладбище. Заглянул в гроб, а в нём действительно, ну правда, не сам император Николай Второй, а царский портрет: при орденах, во весь рост, в военном мундире.
Началось следствие. Тятькин ничего нового сообщить не мог.
Взялись за батюшку.
- Отпевал? - допытывался надзиратель.
- Отпевал.
- Кого отпевал?
- Раба божьего Николая.
- Идиот! - закричал надзиратель.
Батюшка долго не мог понять, за что такие слова и за какие такие провинности его, духовную особу, и вдруг притащили в участок. А узнав, затрясся как осиновый лист. Трясётся, крестится, выпученными глазами моргает.
- Кто был на сходке? - не отстаёт надзиратель.
Старается батюшка вспомнить. Не может.
- Разные, - говорит, - были. Человек сорок. И высокого роста и низкого. И молодые и старые. Аллилуйя ещё кто-то здорово пел.
- "Аллилуйя"! - передразнил надзиратель. - Ну, а кто нанимал? Кто деньги платил?
- Плечистый такой, - оживился батюшка. - С усами. Руки ещё в мозолях.
Стали искать. Да мало ли среди рабочих широкоплечих да с усами. А руки в мозолях у каждого. Так и не нашли.
Обругал ещё раз надзиратель Тятькина и батюшку. На этом дело и кончилось.
Рабочие были довольны. Шутка ли сказать - и Первое мая отметили, и самому царю устроили отпевание.
АРАКЕЛ
Небывалой силой славился тифлисский* кузнец Аракел.
_______________
* Т и ф л и с - старое название города Тбилиси.
- Дядя Аракел, согни-ка подкову, - просят ребята.
Положит кузнец подкову на огромную, словно сковорода, ладонь, сожмёт - согнулась подкова.
- Гирю, гирю подбрось, - не отстают ребята.
Возьмёт Аракел пятипудовую гирю, начинает играть, словно мячиком.
...Вместе с русскими рабочими Первое мая стали отмечать и рабочие других национальностей: украинцы, латыши, белорусы, армяне, татары.
В 1901 году отпраздновать Первое мая решили и рабочие города Тифлиса.
Первомайская демонстрация в Тифлисе получилась большая, многолюдная две тысячи человек вышли на улицы.
Вместе со всеми вышел и Аракел. Шёл впереди, нёс красное знамя.
На одной из улиц рабочим преградили дорогу конные полицейские и казаки.
- Разойдись! - приказал казачий офицер. Он взмахнул плетёной нагайкой.
Демонстранты остановились.
- Разойдись!
Никто не шевельнулся.
Подал тогда офицер команду. Выхватили полицейские и казаки шашки, бросились на демонстрантов.
