– Могу я вас спросить об одной вещи? – Краем глаза я заметил, что пожилая пара стремительно семенит к выходу, покорно втянув головы в плечи и буквально семафоря покорно согнутыми спинами: «Не обращайте внимания, нас тут уже нет, мы ничего не видели и не слышали, еще два десятка шагов, и мы исчезнем…»
– Какой вещи? – недовольно нахмурился квадрат. – Ты че, кого-то знаешь?
– Из «людей», в смысле? Нет, не знаю. Я вот что хотел спросить: зачем вы это делаете?
– Что – «это»?
– Вы же у нас в гостях. Разве вы не должны вести себя как подобает гостям? Почему вы грабите нас?
– «Шлеп»! – Квадрат отвесил мне пощечину и, ухватив за ворот куртки, крепко встряхнул. – Потому что мы волки! А вы – овцы! И хватит уже трындеть – давай, выкладывай все, пока я тебе кости не поломал!
– Хорошо.
Я совершенно спокойно и неторопливо вытащил револьвер и выстрелил три раза. Не наобум, не навскидку, а расчетливо и методично: ткнул стволом в правое плечо квадрата – нажал на спусковой крючок; затем таким же манером прострелил плечо тому, что справа, и тому, что слева. Про это дольше рассказывать, на тренировке аналогичное упражнение я выполняю за полторы секунды. Так что мои джигиты даже не успели сообразить, что, собственно, произошло, а просто упали на колени, зажимая здоровыми руками раны и задыхаясь от боли.
Три любопытных лица в ларьках куда-то пропали. Очевидно, под прилавки. Да, это правильно. Нам сейчас публика совсем без надобности.
– Повторяю вопрос. – Я приставил ствол к правому глазу квадрата и слегка надавил. – Зачем вы грабите нас?
– Брат… – простонал квадрат, с огромным трудом превозмогая боль. – Пожалуссста, брат! Все, что хочешь…
– Пи…ц тебе, свинья! – приходя в себя, прохрипел тот, что слева. – Теперь тебя на куски порежут!!!
– Да неужели? – Я живо прострелил обещателю второе плечо и приставил ствол к его голове.
Грубиян тонко завыл и вжался в асфальт, трясясь всем телом.
– Не надо, брат! – раненым драконом взрыднул квадрат. – Дурак, да – не понимает, салабон еще! Я прошу: не надо!
– Ладно, не буду. – Я отступил на три шага и, взяв троицу на прицел, объявил: – Слушать внимательно. Говорю два слова и отпускаю. Если меня кто-то прервет – я его убью.
– П…ц тебе!!! – трясясь и плача от ярости, воскликнул непримиримый грубиян, обильно подплывающий кровью. – Стреляй, нах, мне по х…!!!
– Заткнись!!! – Квадрат стремительно подъерзал к непримиримому, навалился и, зажав здоровой рукой ему рот, взмолился: – Говори, брат! Только быстро, я прошу тебя! Видишь, он совсем плохой, долго не смогу держать!
– Хррр!!! – изрыгнул фонтанчик ненависти «непримиримый». – Сссс…
– Слушайте. Я видел, как вы плачете от боли. Как воете от ужаса и страха, как стонете под пытками. Как ползаете на коленях, когда к вам ночью приходят в дом, и умоляете не трогать ваших женщин и детей. То есть вы ведете себя как обычные люди. И это нормально.
Потому что вы – люди, а вовсе не волки.
И мы люди.
Не забывайте об этом, когда гордыня, закачиваемая нашими лукавыми правителями в ваши неокрепшие умы, перехлестывает через край.
Мы с вами люди.
Поэтому я сейчас отпускаю вас.
Через две минуты я выйду с той стороны. Вас там уже не должно быть. Вопросы?
– Да-да, брат, все ясно! – торопливо закивал квадрат. – Можно идти?
– Телефоны – на пол. Если есть оружие, ножи – тоже. Я слежу за вами, если что – стреляю без предупреждения. Давай.
– Да-да, сейчас…
Джигиты, лихорадочно орудуя здоровыми руками, сгрузили на асфальт все свои пожитки (заботливый квадрат к тому же обслужил «непримиримого») и выжидающе уставились на меня. Непримиримый уже не рычал: стиснув зубы, он часто и тяжко дышал, хрипя и постанывая. Похоже, он был на грани потери сознания.
– Свободны. – Я мотнул стволом в сторону дальнего выхода. – Две минуты.
Джигиты подхватили своего непримиримого собрата и довольно шустро потащили его в сторону выхода.
– Внимание в ларьках! Всем предъявить лица, – объявил я, стукнув ногой по крайнему киоску. – Иначе буду стрелять через прилавок.
Лица тотчас же были предъявлены: все, как водится, привычно азиатские и исполненные безразмерного дружелюбия.
– Телефоны у вас не забираю, – объявил я. – Но если выйду с той стороны и увижу хоть одну кокарду, я вернусь и убью вас. Всех троих: кто именно звонил, разбираться не буду. Вопросы?
– Вопрос нет, камандил, – ответил за всех пожилой шаурмяс, очевидно, самый толковый. – Спакойна хади, никто ни видил, ни знаит, ни слыщщит – как тот три абизьян.
– Ну все, засим не смею более отягощать своим присутствием. – Я распинал пожитки джигитов во все стороны, сунул револьвер в кобуру и пошел к выходу. – С Рождеством вас, дорогие мои басурмане.
Выйдя на поверхность, я осмотрелся. Тихо, пусто, реденькая кровавая дорожка убегает к ближайшему двору.
Ну и ладно.
Ощущения? Норма. Вытянул руки перед собой, развел пальцы – тремор отсутствует.
Хорошо. Я никого не убил, и душа моя спокойна.
Кстати, да: я таки нарушил инструкцию.
Если кто-то пытается воспрепятствовать эвакуации и при этом не удалось избежать физического контакта, в ходе которого меня могли запомнить (видели близко, общались со мной лицо в лицо, «срисовали», в общем), я должен не раздумывая убить инициаторов такого контакта. Для безопасности – своей и своих близких.
Я нарушил инструкцию.
Почему? Ну, я же сказал там, в переходе.
Потому что мы люди.
В последнее время все чаще приходится напоминать себе об этом…
Глава 5
Утром восьмого января Федя меня еле растолкал.
У меня болели буквально все мышцы – по-моему, даже на бровях, больно было глаза открывать! А уж как вставать было неохота – вы даже представить себе не можете…
Понятно, что никто не неволил, и нам, великим боссам и вождям, можно было бы и не заниматься всем этим, но Федя всем сердцем рвался туда, где в обнимку с ржавыми снарядами коротал досуг его меньшой братец.
Поэтому вчера, после передачи, мы наскоро пообедали и сразу помчались в ДЮСШ. Ну и, разумеется, просто так соглядатайствовать не стали, а приняли активное участие. И не только там: желая посмотреть, чем дышат братья наши меньшие, сделали с ними одну «ходку» к северо-западному «складу». Посмотрели организацию транспортировки, походного охранения, как что лежит и так далее.
Погрузка, укладка, транспортировка, охранение (сопровождение груза) – тут был полный порядок, Тит организовал все едва ли не по госстандарту.
А вот собственно северо-западный «склад» (проще говоря, место хранения) поверг нас в состояние шока. Это был подвал «сталинки», на первом этаже которого проживал один из бомбистов. Бабка бомбиста работала в местном ЖЭУ дворницким бригадиром. Снаряды таскали без какой-либо маскировки – страховки – охраны, даже пост не выставляли, а бабка, которая была в курсе всего, отрядила двух приветливых таджиков нам в помощь, сказав, что потом неплохо было бы их покормить. Здорово, правда? Мы только стояли, разинув рты, и хлопали глазами: слова для оценки происходящего так и не были найдены. Пожилой дядечка – знакомый бомбиста, проходя мимо, компетентно определил калибр снарядов и строго порекомендовал соблюдать осторожность, а то ведь безопасность обратно пропорциональная сроку хранения, может взорваться.
Ну вот, примерно так у них и было все организовано: без каких-либо тайн, умствований и без малейшего намека на конспирацию. Все просто, бесхитростно и очень по-детски.
Тит привез дырчик (бензоагрегат), смонтировали сеть, сделали светильники в зале и в коридоре. Работали в поте лица, за все время ни разу не присели, так что к полуночи я еле ноги волок от усталости, а руки просто не разгибались.
Вот так славно мы провели седьмое января – кстати, вполне праздничный денек.
В общем, когда Федя меня растолкал утром восьмого января, первое, что мне пришло с голову, это слово «САБОТАЖ». Да, именно так: крупными буквами, исполненное кроваво-красным шрифтом (вам просто не видно – книга, увы, не цветная).
– Давай сегодня пропустим, – хрипло рычал я, еще не успев как следует проснуться.
– Как это «пропустим»?!
– Ну – как… Сошлемся на то, что у нас какие-то важные дела, крутые акции, агентурная работа – мы вожди, в конце концов, или где?
Однако примерный Федя – сволочь этакая, с ходу обломал: наши реактивные юнги уже убыли своим ходом в спортивную школу, с самого ранья, и они имеют распоряжение передать Титу, что мы будем позже. Непременно будем.
То есть, как ни крути, придется ехать.
– Боже мой… Я болен!
– Хорош придуряться! – возмутился мой железный брат (слово «болен» в его лексиконе отсутствует как категория – в детстве ему забыли рассказать, что это такое). – Душ, завтрак – и помчались!
Проклятые бомбисты. Чтоб вы все сдохли, но негромко, не взрывным способом и вообще, где-нибудь вне склада.
