– Что с тобой, Андрюша? – спросила бабушка.
– Все в порядке, – ответил я страдальческим голосом.
– Может, не пойдешь завтра в школу?
– Не хотелось математику пропускать…
В завершение своего маневра я ушел спать в половине восьмого. Что должно было свидетельствовать о моем тяжелейшем состоянии. Лежа в кровати, я услышал, как хлопнула входная дверь. Мама и бабуля начали разговор прямо в прихожей:
– Андрюша плохо себя чувствует. Боюсь, захворал.
– Эх, мама! Тут не бояться нужно, а лечить!
Через пять минут до меня добрались. В ход пошли градусник, горячее растворимое лекарство, шерстяные носки и какая-то мазь.
– Утром померяю температуру. Уверена, ты будешь как огурчик, – сказала мама. – Ты же помнишь, что завтра у тебя шахматы и психолог?
– Помню, – простонал я голосом умирающего.
Утром, понятное дело, у меня никакой температуры не было. Мама умчалась на работу со словами:
– Не вздумай прогуливать и симулировать!
У меня все сжалось внутри. Неужели придется идти на прием к некроманту? Этот страх так выморозил меня, что весь день я ничего другого уже не боялся. Правда, от уроков толку не было никакого – мысли в мозгу ворочались слишком вяло и постоянно отвлекались на доктора Степанова. Я немного пришел в себя только на шахматах. Сначала проиграл две партии, потом сделал пару ничьих и три победы. Время занятий вышло, и я вспомнил про визит к психологу. Страх снова накрыл меня. Все ребята собрали вещи и разошлись, а я еще сидел на своем стуле и переставлял шахматные фигуры – делал вид, что разыгрываю комбинацию. Так мне удалось выкроить еще пять-десять минут. В конце концов тренер не выдержал:
– Андрей, просыпайся! Мне нужно закрыть зал.
– Конечно, – пробормотал я и вяло поплелся к выходу.
Может, просто не ходить сегодня? Посидеть часик в холле и отправиться домой? Когда-то это был мой излюбленный прием. Я прогуливал школу, пропускал урок или возвращался из магазина с оправданиями: «Хлеб кончился, деньги потерялись». В конце концов маме это надоело. Она, как настоящий директор, решила проблему – правильно подобрала наказание. Выговоры, лишение сладкого и телевизора на меня никак не действовали. Другое дело – гардероб. Там было слишком много опасностей. Во-первых, коробки на верхних полках. Они могли упасть и разбить мне голову. Во-вторых, тьма – в ней водились черные подкожные черви. Можно было отпугнуть их вспышкой мобильного телефона, но этот способ не слишком надежен, так ведь? В-третьих, гардероб небольшой – в нем совсем мало воздуха, а значит, можно задохнуться или отравиться углекислым газом.
В общем, теперь я не мог так просто уходить от всех опасностей этого мира. Рано или поздно мама узнавала обо всем, и меня ждал ужасный гардероб. Что выбрать: психолога-некроманта или личную пыточную камеру у себя дома? Решить было непросто. Так что я шел в сторону кабинета доктора Степанова, но очень-очень медленно. Один шаг – на маленький паркетный квадратик. Наверное, мне удалось бы так прогулять почти весь сеанс, но вот в конце коридора открылась дверь. Николай Федорович увидел меня и воскликнул:
– Андрей, наконец-то! А я тебя уже заждался!
Голос у доктора был приятный, успокаивающий. У меня немного отлегло от сердца – даже если он некромант, может, не будет меня так сразу приносить в жертву. В конце концов, мама и бабушка знают, что я у него на приеме.
– Заходи! Не стой столбом!
Я поплелся по коридору и зашел в кабинет доктора Степанова. Комната была старой, без ремонта, захламленной книгами, бумагами и разными мелкими вещицами.
– Садись сюда. – Николай Федорович указал на глубокое кресло с протертой обивкой.
Я опустился в него и сразу почувствовал себя лучше. Старинная мебель как будто впитывала все проблемы в свою пыльную поролоновую толщу.
– Как твои дела, Андрей? – серьезно спросил Николай Федорович. Доктор обошел письменный стол и сел напротив меня.
– Нормально.
– Мне кажется, тебя что-то беспокоит.
– Ничего особенного, – соврал я.
– Не уверен. – Доктор Степанов положил руки на стол.
Серебряный череп висел над указательным пальцем так, что я мог его видеть. Некромант играл со своим амулетом, перебирая блестящие бусины четок. Поймав мой настороженный взгляд, он сказал:
– Занятная вещица. Мне один из пациентов дал поносить, на спор – думал, что я такую штуку на себя не надену.
У меня вырвался вздох облегчения. Николай Федорович пристально посмотрел на меня и спросил:
– Неужели такая безделушка может кого-нибудь напугать?
Я пожал плечами.
– Давай я расскажу тебе о природе наших страхов. – Доктор Степанов снова говорил очень серьезно. – Каждый из нас хоть раз в жизни чего-то очень сильно испугался. Наш мозг запомнил страх и научился бояться самых разных вещей – искать в них темные и пугающие стороны. Иногда это может быть полезным, но если страх становится слишком навязчивым, он вредит человеку.
Николай Федорович выдержал долгую паузу, а потом спросил:
– Ты хотел бы избавиться от своих страхов?
Мне показалось, что вопрос с подвохом. По идее, тут вариантов не было. Зачем тогда вообще спрашивать? Вот сейчас отвечу – и случится что-то ужасное. Переборов волнение, я все-таки ответил:
– Наверное. Я не знаю, как у меня без них получится.
Доктор усмехнулся:
– А попробовать хочешь?
Я осторожно кивнул.
– Отлично! Тогда начнем прямо сейчас! Смотри и повторяй за мной – это дыхательное упражнение из индийской йоги.
Николай Федорович научил меня правильно дышать. Сказал делать упражнение утром, перед сном и каждый раз, когда сильно испугаюсь. Потом доктор начеркал что-то на бумаге из блокнота и передал мне:
– Держи. Передашь бабушке, пусть она купит мяты, иван-чая, других травок и заваривает тебе чай.
– Спасибо, – пробормотал я.
– А теперь устройся поудобнее, дыши, как ты только что научился, и слушай музыку.
Доктор включил музыкальный центр. Большие колонки защебетали птичьими голосами, зажурчали ключевой водой. Потом заиграли флейты и барабаны. Мелодия была очень спокойной и в то же время сильной. Доктор Степанов принялся перечитывать какие-то свои записи. Я полулежал в кресле и слушал. Музыка была чем-то похожа на шахматы – звуки и инструменты вступали в продуманной последовательности, как будто были фигурами в шахматной партии. Я пытался уловить замысел музыкального гроссмейстера и совершенно потерялся в этом. Когда запись закончилась, Николай Федорович посмотрел на меня и сказал:
– Кажется, ты немного успокоился.
Я кивнул.
– Отлично. Жду тебя на сеанс в следующую среду. Не забывай делать упражнения и пить травяной чай. – Доктор вышел из-за стола и помог мне подняться. Это оказалось очень кстати – мои руки и ноги слишком расслабились. Кажется, такой приятной тяжести в них никогда не было.
Я вышел из кабинета и увидел девочку. Она стояла возле окна напротив двери. Симпатичная, с голубыми глазами и смешными кудряшками. Наши взгляды пересеклись, и родился беззвучный диалог:
– Ты тоже к доктору Степанову?
– А как ты думаешь, зачем я здесь стою?
– Я на самом деле не псих. Ты не думай.
– Я тоже.
Не знаю, как это получилось, но за пару секунд мы обменялись именно этой информацией. Я был в этом уверен на все сто!
«Неужели это она дала доктору серебряный череп?» – такая мысль пришла мне в голову, но я ее тут же отверг.
Дорога домой оказалась на удивление быстрой и безопасной. Я все еще слышал музыку и думал про девочку с кудряшками. Самое интересное произошло в подъезде. Мысли настолько затуманили рассудок, что мой палец дотронулся до кнопки вызова лифта. А ведь я не пользовался им два с половиной года! Механизмы в шахте загудели. Мне не было страшно, но и нарываться на неприятности тоже не хотелось.
– Не надо искушать судьбу, – сказал я себе и пошел по лестнице.
Глава 3. Лечение действует
Лечение шло мне на пользу. Я начал делать много таких вещей, о которых раньше и не помышлял. Пошел в школу через проходные дворы, бегал на уроке физкультуры. Поехал домой на лифте. Рискнул и прокатился два раза подряд. Пообедал в школьной столовой. Вот за это пришлось поплатиться – потом целый день болел живот. Я испугался, что это аппендицит, и попросил бабулю вызвать мне «скорую». Получил стакан смекты, стало немного полегче.
– Иногда наши страхи вполне обоснованны, – так говорил доктор Степанов.
Излечение не было абсолютным – ночью я часто просыпался и проверял свой ночник. Если обыденные вещи почти перестали меня пугать, то ночная тьма, напротив, стала еще более злой и страшной. Она то нависала над моей кроватью, то рассыпалась морем копошащихся темень-червей. Эти твари пугали меня до жути: вдруг свет погаснет и они заведутся у меня под кожей? На тумбочке у кровати всегда лежали фонарик и запасная лампа для ночника, – но что, если я просплю и не успею включить свет?
