– А-хри-неть, – по складам произнесла Алена Ашшурбанипавловна, кривясь от нестерпимой боли на каждом слоге.
Вот как это называется, благородные адепты. А-хри-неть.
Ладно. Проехали. Рефлексировать будем позже. Значит, ей по-прежнему нужно домой. За деньгами, за чистой одеждой, за новым мобильником…
Ушибленная голова гудела, сосредоточиться было тяжко, нужные мысли ворочались в ней, словно мухи в меду, зато ненужные роились неистово и яростно, как те же самые мухи над гноищем Иова. Нет ли, любопытно знать, сотрясения? Какие там у нас бывают симптомы сотрясения мозга?.. Вроде не тошнит и голова не кружится. Эх, мальчик Вадик, знала бы, что ты обойдешься так дорого, задушила бы утром прямо в постели…
А еще лучше – вчера вечером. Прямо на танцполе, под аплодисменты и ликующие возгласы знакомых медийных персон.
Значит, в метро нельзя. Мастер Шем вожделеет ее и все такое. Впрочем, Алена сильно сомневалась, что в своем нынешнем виде способна возбудить хоть кого-нибудь, кроме окрестных бомжей. И Башнина, разумеется; но Башнину мы скажем свое самое решительное «нет». Однако все равно рисковать с метро не стоит, хватит с нее на сегодня пикантных приключений. Пешком нечего и думать, с утра она уже погуляла достаточно. Чертовы московские расстояния – долбаный город размером с целое княжество Сан-Марино, мать его. Кто ж так строит?!
Она, в принципе, слышала, что, пересаживаясь из автобуса одного маршрута в автобус другого, можно с известной долей вероятности из любой точки Москвы попасть в другую, но боялась запутаться. Да и о контролерах и турникетах на входе в автобус имела самое смутное и зловещее представление, поэтому опасалась, что они могут стать для нее очередным непреодолимым препятствием.
Итак, необходима машина. Но каким образом поймать машину без денег?! Нет, можно, конечно, сразу говорить водилам, что денег нет, и полагаться на то, что кто-нибудь довезет бесплатно. Но так можно ловить авто до глубокой ночи. Можно, в принципе, нахально сесть в машину, а заявить, что денег нет, уже в конце поездки…
Алена покачала головой. Она сейчас не в том состоянии, чтобы быстро бегать, а второе изнасилование за один день – многовато даже для нее.
Значит, надо звонить знакомым. Но вот так, навскидку, она знала только одного приятеля, который в разгар рабочего дня охотно сорвется с места, чтобы ей помочь.
Стало быть, Башнин. Никуда не деться от суки Башнина. Впрочем, мы сначала величественно примем от него помощь, девушки, а затем скажем ему свое фирменное «нет». Сегодня он очень плохо себя вел и не получит сладкого.
Нужен телефон. Позарез нужен телефон. Говорят, при владыке Брежневе можно было позвонить из уличного таксофона за две копейки. Рассказывайте теперь, придурки, что коммунизм принципиально невозможен.
Впрочем, едва ли даже при владыке Брежневе здесь стояли таксофоны. Она с трудом оглядела обступившие ее серые и грязные стены каких-то многоэтажных складских помещений без окон. Лишь в конце узкой однополосной улицы, по которой за все время не проехал ни один автомобиль, тускло мерцал одинокий фонарь. Куда эти ублюдки ее завезли?!
Из журналистских расследований коллег Алена знала, что в Москве полно обширных промзон, оставшихся от Советского Союза, огромных полуразрушенных заводов и автобаз, на которых после окончания рабочего дня нет ни души и которые можно пересекать пешком несколько часов только для того, чтобы уткнуться в очередной глухой забор. Это если повезет не сверзиться в темноте в какую-нибудь яму с острой арматурой на дне, наполненную мутной ледяной водой.
Например, ЗИЛ, мимо территории которого ехать на машине по проспекту Андропова добрую четверть часа. Впрочем, едва ли они успели выбраться за пределы центра и достичь ЗИЛа, слишком стремительно закончилась поездка. Однако и в центре до сих пор попадаются настоящие мертвые зоны.
И без того пиковая ситуация резко усложнялась.
Алена попыталась найти следы машины бандюков, но их уже скрыла поземка, которая к вечеру усилилась. Так что выбраться на трассу следом за солнцевскими не вышло. Девушка по-прежнему никак не могла сообразить, в какую ей сторону, так как оба возможных направления выглядели глухими и дикими.
Тяжко кашляя, госпожа Эбола поднялась и двинулась к фонарю, за которым, похоже, между зданиями виднелся черный провал прохода. Кажется, оттуда доносился едва слышный гул, который при везении мог оказаться шумом крупной автомагистрали.
С трудом подволакивая ноги, спотыкаясь о заметенные снегом бордюры, знаменитая журналистка целую вечность тащилась по лютому морозу между пыльных мертвых зданий, с каждым шагом все более отчетливо осознавая, что она все-таки умерла и теперь находится в аду. В таком специальном аду для гламурных журналистов. Пальцев рук она уже не чувствовала, голова трещала невыносимо, пустой желудок выл, сил не осталось вообще, холодный ветер проникал через прорехи чужого полушубка и грубо ласкал тело ледяными пальцами. Если бы кто-нибудь сейчас прикончил ее выстрелом из пистолета в голову, она была бы только благодарна.
А если вдруг она еще каким-то чудом не умерла, то пора срочно бросать экстенсивные поиски крутых новостей и решительно брать вопросы по созданию информационного повода в свои руки. На улице уже непроглядная темень, а она до сих пор не нашла даже самого дохлого сюжета. Ее время стремительно истекает. Если она потерпит неудачу, этот ледяной ад станет для нее повседневными буднями.
Черное, угольно-черное густо клубилось в сознании Алены Ашшурбанипавловны Эболы, столетней старухой ковылявшей по грязному снегу безымянной промзоны. И из этого угольно-черного рождались варианты, страшные варианты грядущей Великой Сенсации. Определенно, пора брать ситуацию в свои руки. Вот только в одиночку такой грандиозный кровавый фарш не провернуть. Нужна помощь как минимум Башнина. Нужны люди. Нужны деньги. Нужна боевая техника… Черт, черт, черт!!!
Единственным, что еще заставляло ее в полубессознательном состоянии ползти вперед, было то обстоятельство, что гул впереди постепенно усиливался, а над крышами появилось слабое зарево. Там определенно копошилась цивилизация.
Вынырнув из очередной арки, затопленной жидкой тьмой, Алена Эбола остановилась как вкопанная.
Переход из индивидуальной ледяной преисподней в мир живых оказался настолько внезапным, что у девушки непроизвольно брызнули горячие слезы.
Перед ней открылась небольшая пешеходная площадь, залитая ярким светом, по которой перемещались люди с сумками на колесиках. Слева возвышалось здание Ярославского вокзала и начинался перрон, справа вздымался Ленинградский вокзал.
Деловые пацаны завезли ее в промзону Ярославки. Какое счастье, что не на ЗИЛ и не в Нагатинский затон.
Возле ближайшего к арке киоска стоял парень, который с видимым отвращением отхлебывал серый кофе из пластикового стаканчика. С натугой передвигая ногами, Алена устремилась в его сторону.
Увидев приближающуюся молодую бомжиху, парень сморщился еще больше и отвернулся, понимая, что сейчас поступит либо навязчивая просьба о мелочи, либо не менее навязчивое предложение отсосать за сто рублей.
Стиснув зубы от нестерпимого унижения, госпожа Эбола ухватила его за плечо:
– Слышь, ты, щегол! Мобильник дай!..
Он начал возмущенно разворачиваться, чтобы стряхнуть ее руку и послать по матери, но Алена, воспользовавшись цыганским гипнозом, уже намертво вцепилась в его сознание. Если он сейчас вырвется, у нее больше не будет никаких вариантов. Останется только выйти на проспект и шагнуть под первый же самосвал, несущийся по трассе.
Парень вырваться не сумел. Он коротко, с глубочайшим изумлением глянул на странную бомжиху, а потом медленно, словно сомневаясь в собственных действиях, полез за пазуху, вытащил плоский «Самсунг», положил на ладонь и, предварительно посмотрев на него с уважительным удивлением, протянул девушке.
– Разблокируй, – потребовала та, отстраненно осознавая, что в глазах понемногу начинает мутиться. Ментальное воздействие отбирало слишком много сил, а их у нее и так уже практически не осталось.
