Все еще болезненно морщась, я прислонился к пустой колодке и принялся хлопать по нагрудным карманам в поисках сигарет. А ну да, стеганка же...
— Мда, день новый, а дерьмо все то же... — фыркнув и оглядев опустевший пустырь перед воротами, я нехотя заковылял к лестнице.
Глава 12: Молодуха с косой.
Родной клоповник в закатных лучах выглядел еще дешевле, чем обычно. И я даже не уверен, то вина солнца или отвратительной шумоизоляции, что стала еще паршивее после пожара.
— Да, да, да!!! Выплесни свое молочко мамочке в ротик! О, вот так! Еще!!!
Встретившись взглядом с раскрасневшимся от подобных воплей малолетним водоносом, я нехотя двинулся к двери борделя. Вернее — ширме. На новую дверь старая карга очевидно зажмотилась.
В главном зале, вместо лестницы на второй этаж, теперь располагалось нечто вроде бара. Ну, или рыгаловки.
Синие, от дешманского пойла, рожи вызывающе уставились на меня, но после беглого осмотра, быстро вернулись к вонючей выпивке да дешевым бабам. Как и прежде, связываться ни у кого желания не возникло. Ну, хоть что-то здесь не изменилось...
— Погоди... — я перехватил знакомую женщину, ведущую пьяного клиента в коридор, который раньше шел в купальню. — Ты тут парнишку не видела... Длинноволосого такого и с всякими резинками в волосах? Ну, то есть, с повязками? Разноцветными такими?
Придержав еле стоящего на ногах «синяка», дамочка игриво притронулась к жетону на моем рукаве:
— О-о-о... Так ты уже оловянный? А зачем тебе парнишка, когда есть я? — дохнув на меня кислым яблочным вином, она облизнула пожелтевшие губы.
— Слышь, я лучше свой хрен в блендер... Тьфу! Короче, видела или нет?!
Дежа-вю какое-то...
— Может и видела, может и нет...
Поглядев в жадные шлюшьи глазки, я быстро сунул ей первую попавшуюся монету. Тратить время на пререкания не хотелось — не хватало еще с хозяйкой столкнутся. Та непременно попробует поиметь меня на предмет бабла за молчание насчет Аллерии с герцогиней.
Засунув медный лепесток в узкую щель между огромными грудями, женщина опять демонстративно облизала губы и ткнула пальцем в левое крыло:
— Там твой мальчишка. Но я бы на твоем месте поторопилась, а то он уже вот-вот станет мужчиной...
Оставив барышню с упившимся в хлам синим «аватаром», я двинул в коридор.
И за каким хреном Гену сюда понесло? Он же из благородных, да и денег куры не клюют — мог бы на Заречную сходить. Там-то бабы всяко получше, а бабла бы у него хватило... Или тот мешочек был единственным? Если так, то он еще глупее, чем я думал.
Бывшая столовая, вместо масляных ламп и потертых лавок, встречала кучей ширм да кустарных перегородок, образующих узкий коридор с потрескивающей печкой в конце. Судя по шепоткам, поросячьему визгу и пьяному хохоту — рабочий «день» находится в самом разгаре.
Уже смирившись, что придется заглядывать за каждую шторку, а потом долго-долго пить, дабы забыть увиденное, я вдруг приметил пару знакомых сапог у самой печи. Крепкая черная кожа, широкие точеные каблуки да излишне качественная выделка сильно выделялись на фоне закопченной печки и нестиранных занавесок.
— Ты летать научился или по жизни дятел? Сопрут же! — заявил я, раздвинув ширму закинув пару сапог прямиком на линялый матрас.
Сияя голым торсом, Гена удивленно вылупился на меня, продолжая сжимать деревянную кружку в одной руке, а другой — тянуться к пухлой женской груди. Притворно засмущавшись, Молочная Мэри прикрыла свои дряблые прелести еще более сморщенным платьем:
— А говорили, будто ты уехал...— то ли обрадовалась, то ли расстроилась женщина с комплекцией, больше подошедшей корове, нежели человеку. — Вы что это, мальчики... — она перевела взгляд с меня на Гену: — Вдвоем вспахать удумали? Э-не! За то — двойная плата положена!
Тетка принялась загибать толстые пальцы и озвучивать расценки:
— Устами любить — розочка. Женою быти — две! Ну а коли в седалище ужалить изволите, — то готовьте по пятаку! И никаких «ой, та у меня маленький...» Эй! — воскликнула Мэри, когда я схватил ее за руку и потащил прочь из завешанной тряпками каморки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А деньги?! — заверещала она, оказавшись выкинутой в коридор.
— Потом отдашь! Свободна! — задернув штору, я вновь повернулся к раскрасневшемуся Геннадию.
Парнишка неуверенно теребил деревянную кружку в руках и, похоже, ощущал себя сродни школьнику, пойманному за рисованием на обоях:
— Я... — запинаясь, начал он. — Я бы не хотел вас видеть, сир. Если позволите...
— А я бы не хотел бегать по всему городу и выспрашивать у прохожих, не видели ли они ревущего придурка с фенечками в волосах. — оценив кислую мину пацана, я потер ушибленную руку и уселся на матрас.
Парень неуверенно дернул бледными плечиками и, взглянув на дорогие ножны в углу каморки, приложился к кружке. Похоже, он очень хотел послать меня куда подальше, но отчего-то не решался. То ли боялся получить по заднице, то ли просто стеснялся.
Не то, чтобы я так уж порывался утирать сопли какому-то благородному сопляку, но все же с рапирой вышло некрасиво. Вещь очевидно дорогая и, судя по реакции мальца — очень ценная.
— Ты из-за рапиры, что ли, расстроился? Да не парься — починим.
— Не починим. Севернее Хребта не найдется столь искусного мастера... Но не в том дело. — он вдруг сжал кулаки и решительно повернулся ко мне лицом. — Я более не желаю нести ваши оскорбления!
— Это чем же я тебя оскорбил-то? Сам-то на меня своего родственничка натравливал! Гена, ты ничего не попутал...
— Я не «Гена»!!! Я Геннаро Клебер-Сале и требу...
— А ну заткнулись там!!! — раздался недовольный мужской голос из-за ближайшей занавески. — Пока я тебе «клебера» в твое «сале» по самое «геннаро» не вогна-а-а... Да, вот так! Еще! Суй глубже! Поиграй там пальчиком!
Недовольство клиента прервалось напряженным сопением и неприличными звуками. Поглядев на стушевавшегося пацана, я вздохнул и, перехватив его кружку, потянулся к кувшинчику с какой-то бурдой. По-моему, — яблочное вино вперемешку с пивом. Нафига он такую дрянь-то пьет?
— Я надеялся, что хотя бы вы будете относиться ко мне с должным уважением. — наконец заговорил он. — Но вам нужны лишь мои деньги... И относитесь ко мне, словно к слуге или мусору! Даже ни разу не спросили... А, не важно... — горько вздохнув, парень и крепко приложившись к кружке, истошно закашлялся.
Дешманское пойло ему явно не по нраву.
Поглядев на парнишку, я устало откинулся на матрасе и уставился взглядом в криво настеленный потолок. Устал я. От клоповников, от городов, от мирка дурацкого... Свалить бы куда подальше. От всех этих мечей, феодалов и дураков, пытающихся что-то кому-то доказать.
А малец знай себе бубнил. Мол, я его не уважаю, не ценю и вообще, то за кузнечиками отправляю, то пирожков требую, то городским психом или содомитом представляю.
— А я просто хочу чтобы... Чтобы... Чтобы меня всерьез принимали! Я ведь защитил вас от того огромного разбойника! Отправился вместе с вами к этим северными дикарям! А если бы пришлось, то и в бой вступил, а вы... Вы будто и не замечали моего существования!
Кажется, до меня начинает доходить, что с этим пацаном не так...
— Ладно! Ты прав. — я снова принял сидячее положение и взялся за кружку. — Я действительно не относился к тебе с должной серьезностью. Тут уж без обид, со срочниками у меня всегда так.
Пацан затравленно уставился на меня, явно ожидая подвоха.
— И раз уж я прозрел, то позволь извиниться за сегодняшнее. Ну, что все так обошлось. И если вдруг хочешь поделиться терзающими тебя мыслями — я внимательно слушаю.
— У меня больше не осталось денег, если вы об этом.
— Ну, тогда возьми немного. — я снял с пояса свой кошель и положил перед пацаном.
Глаза Гены недоверчиво поблескивали в свете вонючей свечки. Судя по его отвисшей челюсти, он ожидал чего угодно, но только не этого. Пф... Можно подумать, я с раскисшими срочниками дел не имел.
