– Какая же ты, Лиз… циничная бл*дь! Чёртова сука и ведьма!
– Но разве тебе это раньше не нравилось, представлять меня себе именно такой? Как же ты теперь без всего этого живёшь и справляешься, без главного источника своего творческого вдохновения? Скажи, когда ты в последний раз брал в руки бумагу и ручку или, на худой конец, открывал на компьютере текстовый редактор?
Но Марк лишь плотнее сжал губы и челюсти, впервые не зная, чем ответить. И, скорей всего, этим его сейчас больше всего и выбешивало.
– Марк, мальчик мой, я никогда от тебя не отказывалась и не откажусь, что бы не случилось, и к чему бы не привело твоё затянувшееся упрямство. Да ты и сам прекрасно знаешь, что это не жизнь, а одно лишь её подобие…
– Тогда какого хера ты вытворила это со мной? – Гордон прохрипел ей прямо в лицо, с неимоверным усилием сдавливая голосовые связки, чтобы не проорать свой далеко не риторический вопрос во всю глотку. Его опять трясло, особенно руки, от дичайшего соблазна сомкнуть зудящие пальцы на её лебединой шейке.
Вот теперь Элли испугалась за жизнь Лиз не на шутку. Хотя совершенно равнодушное поведение женщины в этой сумасшедшей по своей сути ситуации шокировало ещё больше.
– Считаешь, что для данного обсуждения это самое подходящее место? – её ладонь обхватила исцеляющим компрессом горячую щёку мужчины, и Марк снова не сумел отшатнуться. – Когда ты вернёшься домой, обещаю. Я отвечу на все-все-все твои вопросы. Более того, попытаюсь помочь разобраться даже в том, к чему вообще никак и ничем не причастна, и что так долго тебя изводило все эти месяцы.
Большой палец очертил щедрой лаской контур нижней губы Гордона, чуть влажной от слюны.
– Хватит, Марк, угомонись уже. Порезвился и будет. Пора снова браться за ум.
Ещё одно совсем уж неожиданное, но также идеально просчитанное действие от Лиз. Её губы коснулись его щеки практически у самого уголка упрямо сжатого рта, продлив этот одновременно и целомудренный, и слишком интимный поцелуй на несколько невыносимо блаженных мгновений.
Марк не удержался и прикрыл веки. Его всё ещё трясло, только в этот раз не от одной лишь сдерживаемой ярости и страстного желания придушить Кэрролл голыми руками.
Элл со своего места так и продолжала за всем этим наблюдать, боясь лишний раз пошевелиться или вдохнуть полной грудью, чтобы, не дай бог, не издать хоть какого-то звука и даже просто о чём-нибудь подумать. А ведь поразмышлять действительно было над чем.
– Я не прощаюсь с тобой, Марк.
Ладонь блондинки соскользнула с его щеки, ненадолго задержавшись на напряжённой груди мужчины, где-то ближе к центру, возможно даже над сердцем. И уже через секунды две-три Лиз его обошла, делая целенаправленные шаги к входным дверям ателье. Мелодичный звон колокольчиков (который теперь будет преследовать Элл звуковой сигнал-командой к панике далеко не в одних лишь кошмарах) оповестил о её уходе… и за всё это короткое время она ни разу не обернулась.
12 часть
Самым сложным тогда было заставить себя пошевелиться, хотя Элли не могла на тот момент себя заставить хотя бы просто моргнуть. Навалившийся на её хрупкие плечики и травмированное сознание прессинг произошедшего оказался для неё слишком неподъёмным. Какое-то время она даже не особо осознавала, где вообще находится, но вскоре пришлось заставить себя вспомнить и об этом. А иначе…
Да… она внутри здания, где её чуть было не изнасиловали два конченных еблана, которые, к слову сказать, до сих пор находились рядом. При чём настолько рядом, буквально в нескольких шагах от своей несостоявшейся жертвы – что одно неосторожное движение или нечаянно изданный звук и… Господи, о чём она только думала всё эти минуты, когда решила поиграться в супер-шпионку? И о чём она думает сейчас, глядя на одного из насильников, который преграждал собой в эти самые секунды главный выход из этого треклятого фотосалона?
Что называется – попала, так попала! И кто тебе в этом теперь виноват (впрочем, как и в первый раз)?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ладно бы эта вполне обоснованная паника и весьма предсказуемый выброс адреналина, который обязан вызвать усиленное чувство самосохранения со страстным желанием сделать отсюда ноги КАК можно скорей! Но в этом-то и заключалась главная проблема, вернее даже, нелепый парадокс происходящего. Эльвира думала совершенно о другом. Её слегка контуженную головку долбила в тот момент лишь одна навязчивая идея-фикс. Она только что встретилась с самой Елизаветой Кэрролл! И Марк Гордон знал эту женщину лично, как никто другой во всём квартале на Пайн-Драйв. Связь этой чересчур странной (на первый взгляд) парочки была более, чем очевидной.
Теперь девушке (загнанной по собственной глупости в невероятно тупиковое положение) приходилось смотреть, точнее сказать, следить за действиями молодого мужчины с абсолютно иной точки восприятия. Хотя едва ли у неё в таком состоянии могло что-то получиться. По крайней мере, расшифровать в его движениях и слишком уж изменчивому выражению лица все страшные тайны, что связывали его с известнейшим в мире фотографом (и от которых он так старательно здесь прятался), было не просто глупо, а МЕГА тупо!
Не прошло и минуты после ухода Лиз, как он вернулся к торцевому углу одной из витрин, прислонившись спиной к массивной балке деревянной рамы прямо перед дверной нишей главного выхода на улицу. Очень быстро (можно сказать в явном нетерпении) расстегнул пояс и ширинку брюк и, стянув широкую кромку резинки трусов, высвободил на волю эрегированный член. Тот моментально, как по команде, тут же поднялся упругим колом и во всей своей перевозбуждённой красе почти до уровня пупка, нацелившись вверх гладкой, лоснящейся от сильного притока крови головкой.
Элл бы закрыть глаза, да отпрянуть в угол и к стенке, но… У неё лишь в который раз за этот грёбаный день перехватило дыхание и зашумело в голове. Кровь ударила в лицо, по глазам и вискам, зашипела в ушах и забарабанила в гландах. Но с места девушка так и не сдвинулась, как и не совершила единственно правильное для такой ситуации действие.
– Fuck! – просипел мужчина, несдержанно обхватывая широкой ладонью верхнюю часть немаленького, как в длину, так и по обхвату, каменного ствола пениса.
Быстро, едва соприкасаясь с подвижной кожей крайней плоти абсолютно готового к бою орудия любви и насилия, Гордон начал двигать кулаком по большей части возле основания головки, прижимаясь затылку к теплому дереву витрины и блаженно прикрывая глаза. Не прошло и десяти секунд, как из его открытого рта начали вырываться тихие стоны характерного звучания и тональности. Казалось, Элли даже со своего места различала завораживающий рисунок ещё сильнее вздувшихся на его члене вен и какой тёмно-пурпурной стала его головка, заблестев ещё больше под греховным движением пальцев Марка.
Прошло, наверное, не больше минуты, после чего он сильно зажмурился, на несколько мгновений замер, потом резко поддался вперёд и… судорожно вздрагивая чуть ли не всем телом, излился прямо на половицы пола всего в каких-то двух шагах от выхода из ателье.
– Fuck!.. Fuck you! – мужчина с каким-то хищным довольством несдержанно рычал в унисон с вырывающейся из вздутой головки члена жемчужной струей спермы, которая тут же ложилась неровными лужицами прямо у его ног.
Натянув крайнюю плоть до самой вершины фаллоса и зажав всё это дело в кулаке, Гордон снова откинулся затылком на кессонный рельеф рамы, опять закрывая глаза и пытаясь восстановить дыхание со взбесившимся в груди сердцем. То, как быстро пульсировала жилка на его потемневшей шее, Элл явно не могла разглядеть с такого расстояния, но, как говорится, дай волю воображению, и оно с радостью дорисует недостающие детали, какими бы они не были при этом в действительности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Казалось, благодаря очень скорой разрядке, Марку удалось наконец-то избавиться и от недавнего психического перевозбуждения. Плечи расслаблены и опущены, края потемневших от прилива крови губ подрагивают в жёсткой ухмылке, скорее полупьяной и кайфующей, демонстрируя тайному зрителю всю истинную сущность своего хозяина без каких-либо прикрас. Едва ли он в эти минуты мог хотя бы подсознательно догадываться, что за ним кто-то наблюдает.
