японкой, помнишь?
— Помню. Зато мне никто бы не мешал писать диплом.
— Зато вся комната провоняла бы сырой рыбой. Анька говорила, что та чуть ли не на кровати делала свои треклятые суши.
— Больше слушай Аньку. Просто японка была зубрилой и не хотела тусоваться с сумасшедшими русскими.
— Жила бы ты с ней, тоже превратилась бы в зубрилу.
— Или в старую деву, — подколола Надя.
Лора показала ей язык.
— Чем планируешь заниматься сегодня? — спросила Надя.
— Ещё не знаю, а ты?
— Я опять собираюсь в библиотеку. Скоро сдавать диплом на проверку, а мне ещё нужно дописать последнюю главу.
— Точно! Я совсем забыла. Пойду с тобой в библиотеку.
Вечером, когда они возвращались домой, Надя спросила:
— Никуда не собираешься вечером?
— Нет, Ван Юн будет в командировке неделю или даже больше, поэтому у меня никаких планов, кроме учебы.
— Понятно.
— Не хочешь спросить меня, почему я решила не расставаться с Ван Юном?
— Лора, я не буду это обсуждать. Не хочу ссориться. Моё мнение ты знаешь, я этому человеку не доверяю, но если ты хочешь быть с ним, твоё право.
— Ещё добавь, что потом я могу пенять только на себя.
— Лора, это твой выбор. Я поддержу тебя, что бы ни случилось.
— Вот и славно. Ван Юн хороший парень, несмотря на все слухи о нем. Я чувствую, что он меня любит.
С Лорой всегда так. Она редко могла здраво мыслить, если влюблялась. И пусть она утверждала, что не испытывает к Ван Юну таких сильных чувств, как когда-то к Дамиру, но это не мешало ей терять голову. Она хотела верить, что Ван Юн в неё влюблён так же, как и она в него. Если бы это было так!
— Ты знаешь, Надь, ведь он встал передо мной на колени и поклялся, что у него нет никого, кроме меня. Он сказал, что любит меня и только меня.
— Дай-то бог, чтобы это было правдой, Лора.
Но в душе Надя очень сильно в этом сомневалась. Не слишком ли быстро он заговорил о любви, подумала Надя, но вслух не сказала. Ее мысли обратились к Джейку, который прислал ей сообщение, что уже в Шанхае. Она не рассчитывала, что он будет писать ей каждый день. В конце концов, она не была его девушкой, хоть в последнюю встречу между ними и искрило так, будто рядом находился источник высокого напряжения. Их отношения трудно поддавались какому бы то ни было определению. Начало? Но начало чего? Больших чувств или большой игры? Порой, она сама себе была не рада.
Ее прошлые отношения с Борисом закончились так болезненно, что вот уже три года она не решалась на новые. Они с Борисом знали друг друга давно, учились в параллельных классах. Начали встречаться в одиннадцатом классе. Все друзья считали их идеальной парой. Казалось, так оно и было. За 3 года вместе они ни разу не поссорились. Они планировали пожениться после окончания института. Но вот настал последний год учебы, и Наде предложили бесплатную стажировку в Китае по программе обмена между вузами. Это был очень сложный год во всем. Ей пришлось, учась в Китае, параллельно успевать следить за занятиями в московском вузе, потому что она не планировала уходить в академический отпуск, а хотела окончить университет в том же году. Ей понравился Китай с первого дня здесь, но оставаться в Поднебесной Надя не хотела, несмотря на то, что китайские преподаватели намекнули, что она вполне способна получить грант на учебу в магистратуре. Она любила Бориса и скучала по нему, не представляя себе будущего без него. Китайская магистратура хоть и прельщала, но не стояла на первом месте.
А потом она вернулась на госэкзамены и защиту диплома. Вернулась на неделю раньше запланированного срока. Хотела сделать Борису сюрприз и провести побольше времени вдвоём до начала последней сессии. Когда она позвонила в дверь квартиры, которую они снимали вместе ещё до ее отъезда и где Борис жил один весь последний год, дверь ей открыла ее лучшая подруга Наташка. На ней была Борина белая футболка с ярко-красным иероглифом «любовь», которую Надя привезла ему из Китая, вернувшись на каникулы в прошлом семестре.
— Надька! — удивленно воскликнула она, отступая вглубь коридора.
— Пупсик, кто там? — раздался из кухни голос Бориса, и тут же появился он сам.
Он был без одежды, если не считать намотанного на бёдра полотенца. Борис ошарашено смотрел то на Надю, то на Наташу. Все было понятно без слов.
— Вижу, вы отлично устроились.
— Надь, мы сейчас все объясним, — начала было Наташка.
— Нечего объяснять. Я не тупая. Ладно он. Мужик есть мужик, но ты? — Надя ткнула пальцем Наташке в грудь. — Ты моя лучшая подруга.
— Надь, прости меня, — тут же залилась слезами Наташа. — Я люблю его, всегда любила.
— Что ж, желаю вам семейного счастья.
Она ушла, больше не сказав ни слова и не дав сказать им. Надя вернулась в дом дедушки и бабушки, которые ей заменили родителей. Она была в шоке, прорыдала день, другой, а на третий бабушка Ольга — профессор — строго сказала:
— Надежда, прекращай разводить болото. У тебя впереди экзамены и поступление в магистратуру. И ты не бросишь все это из-за каких-то кобеля и сучки.
Ольга Петровна всегда держала профессорский тон, когда нужно было сделать Наде какое-либо внушение.
— Бабушка, какая магистратура, — простонала Надя, но слезы вдруг сразу пересохли.
— Я не позволю тебе сломать жизнь из-за какой-то глупости.
— Глупости?
— Именно.
— У меня сердце разбито, а ты говоришь глупость!
— Так уж и разбито? Что-то я не вижу осколков.
Сев к Наде на кровать, бабушка Ольга взяла ее за руку и сказала:
— Ты Надежда Серова, внучка профессора Серова и профессорши Серовой. Меня никогда не волновало, что говорят вокруг злые языки. Однако мне не хочется, чтобы по углам вся ученая братия шепталась, что наша с Олегом Васильевичем внучка бросила учебу только потому, что какой-то кобель ей изменил. Ты выше всего этого. Ты сильнее всего этого. Поверь мне.
И она поверила. Перестала плакать, перестала вообще думать о Борисе и Наташке. Сдала экзамены на отлично, окончив университет с красным дипломом. Ее дед Олег Васильевич Серов — лингвист, синолог, — не
