— Что вы… делаете? — бормочу между поцелуями. Мне кажется, я сейчас умру от эмоций и чувств.
— Прислушиваюсь к сердцу, — рычит Алан, голос его мало похож на человеческий, сильные руки шарят по спине. Я плавлюсь под ними, точно свеча в печи.
«О, боже… Он знает! Всё-таки знает… Как давно?!» — проносится в голове, метка мучительно пульсирует. Невыносимо хочется быть ближе и одновременно… Нет! Стоп! Буквально за стенкой спит Элиза! Ведь дверь в её покои рядом с моей!
Эта мысль отрезвляет.
— Остановитесь, прошу, — с отчаянием шепчу я, а сама подставляю шею под жаркие поцелуи. Моё тело предательски жаждет прикосновений. Краем уха я неожиданно слышу, что за стенкой скрипит кровать… так, словно кто-то поднимается с неё.
Неужели Элиза проснулась?! Неужели, сейчас она выйдет и увидит нас! Алану, конечно, всё равно, он не подозревает, кто такая Элиза. А мне страшно даже представить, что она сделает, как поступит, если узнает, кто я! Нет, сейчас не время и не место! И мы даже не объяснились!
— Прошу, перестань, Алан! — говорю я. В моём голосе так много испуга, что это неожиданно срабатывает.
Алан замирает. Упирается мне лбом в плечо, дышит тяжело, с надрывом.
— Прости… — шепчет. — Прости. Я…
Обнимает так крепко, что между нашими телами нет свободного пространства. У меня же все чувства трубят об опасности.
— Завтра я тебе всё объясню, — отчаянно шепчу я. — Завтра… А сейчас отпусти.
Алан вдыхает сквозь зубы, а потом делает, как я прошу, отпускает и отходит на два шага.
В тот же момент рядом открывается дверь, и в коридор выглядывает заспанная Элиза.
— Ваша Светлость! — удивлённо говорит Элиза, глаза её с обожанием смотрят на Алана. — Вы пришли… чтобы увидеться со мной?
— Нет, не за этим, — говорит Алан.
— Но тогда… — тут целительница замечает меня. Она хмурится, пытаясь понять, что я тут забыла.
Мои губы всё ещё горят от недавнего поцелуя, одежда в беспорядке. Но я надеюсь, что темнота коридора спасёт меня от разоблачения.
— Моя новая служанка досаждает вам? — спрашивает Элиза у принца.
— Нет, — отвечает он.
— Если её надо наказать, то…
— Вы с первого раза не услышали? — грубо обрывает её Алан. — Нет. Мне никто не досаждает.
«Кроме вас», — читается в его холодном взгляде.
Элиза сжимается, как от удара.
«Плохо! Это плохо! — в панике думаю я. — Надо скорее уйти! Не накалять обстановку!»
Приседаю в торопливом реверансе.
— Простите! Это всё из-за меня! Я налетела на его Светлость Кронпринца в темноте, — говорю первую пришедшую в голову ложь. Про себя молюсь, чтобы Алан не стал её опровергать. — Леди Элиза, извините, что побеспокоила. Спокойной ночи.
Не поднимая головы, я проскальзываю в свою комнату, а когда оборачиваюсь, чтобы закрыть дверь, ловлю на себе потемневший взгляд Элизы. Ничего хорошего он не предвещает.
Дверь захлопывается, отделяя меня от коридора. Я торопливо задвигаю засов и замираю. Перевожу дыхание.
Моя комната погружена в сонную темень, силуэты мебели едва проглядываются. На этот раз я сбежала от гнева Элизы, но безопасность эта мнимая. В груди тесно от волнений.
До меня долетают обрывки голосов. Невольно прислушиваюсь. Элиза что-то пытается сказать, но Алан снова обрывает её, сухо прощается и, судя по звуку шагов, уходит. Нет, любовью тут и не пахнет… Но почему? Ведь в книге написано совсем иное.
Я всё жду, что Элиза постучит ко мне и потребует объяснений, но она уходит к себе. Может, пронесло? Может, нехороший взгляд мне только показался? Но что-то подсказывает, утром мне хорошенько аукнется ночная встреча.
В памяти тут же всплывает недавнее помешательство. Вино, поцелуи, объятия. На языке всё ещё его вкус, на коже — его запах. Сердце колотится в районе горла, щёки вновь охватывает румянец. Алан — это омут, меня затягивает в него независимо от желаний.
Я зажмуриваюсь, вспоминая его красивое лицо, сильные руки, требовательные губы. Мне вдруг приходит в голову очень глупая, но притягательная мысль: Что, если Алан — это мой союзник? Он явно догадался о моей личности, но не напал, не отправил в тюрьму! Что, если он доверится мне? Что, если поверит?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Да, я не могу рассказывать про книгу, но намекнуть, что Джареду грозит опасность, наверняка можно! Да и кровь с его помощью добыть будет много проще. Если бы принц просто поверил… просто доверился, не требуя объяснений! То вместе мы без труда смогли бы переписать финал истории!
Надежда столько сладкая, что в груди становится тепло. Да! Ведь это выход! Но червячок сомнения подтачивает изнутри. Я решаю спросить совета у Кристинии.
Уже глубокая ночь, устала я прилично. Но откладывать разговор нельзя. Я сажусь за стол, зажигаю магическую свечу и достаю из кармана осколок зеркала.
— Мама, — зову.
Лицо Кристинии выплывает как из-под толщи воды. Губы кроваво-красные красные, лицо бледное, взгляд стылый. Кристиния смотрит не мигая. Я привычно робею перед ней.
Прекрасная и ужасная одновременно… любопытно, что она делает целыми днями? О ком думает? Я вдруг понимаю, что никогда не расспрашивала мать о жизни до дворца. Какими были её мама и папа, живы ли они?
— Привет, доченька, — ласково говорит Кристиния.
— Привет, — нервно улыбаюсь я. — Мама, а скажи… мои бабушка и дедушка живы?
Кристиния удивлённо поднимает смоляные брови:
— С чего это вдруг ты заинтересовалась?
— Просто стало любопытно.
Мать наклоняет голову, задумчиво наматывает чёрный локон на палец.
— Матушка уже давно на том свете, — говорит она. — Про отца ничего не знаю. Но мне всё равно.
— Почему?
— Мой отец был оборотнем, а мама — человеком с меткой. Я же родилась без ипостаси зверя. Редко, но так бывает. Вскоре матушка заболела, а когда умерла, отец отказался от меня. Забрал мою фамилию и право на наследство. Но он платил приюту много денег, и за мной хорошо присматривали. Жила я в достатке, но родительского тепла и любви не получила.
— Ох… Извини, я не хотела бередить раны.
— Не беспокойся, всё давно забыто, — насилу улыбается Кристиния, но в её глазах впервые за долгое время проскальзывает живая эмоция — затаённая печаль. — В том приюте мы и познакомились с Илоной, если тебе интересно. Но сейчас не будем об этом. У меня не так много сил, а у тебя совсем нет времени. Расскажи, как продвигается наше дело?
Вздохнув, я в лоб вываливаю, что Алан, кажется, догадался, кто я, но не стал сдавать.
— Думаю, он может стать нашим союзником, — говорю я.
Кристиния неодобрительно поджимает губы:
— Девочка моя милая, ты суёшь голову в петлю. Мужчины переменчивы, а первый принц особенно. Он не верит никому. Если дашь повод усомниться, мигом отправишься в темницу.
— Нет, он не такой! Он поможет, я чувствую!
— Глупая моя, — холодно улыбается мама. — Дело не только в его желаниях. Концовка всё ближе, магия сюжета становится сильнее. Если будешь перечить книге слишком явно, она вмешается. И первым, кто попадёт под удар, будет твой ненаглядный принц. Магия перемелет его как щенка, косточек не оставит.
Я непонимающе хмурюсь.
— Принца? — уточняю я. — Но по сюжетной концовке его ждёт счастье и семейная жизнь с Элизой. А концовка неизменна, ты сама говорила. Значит, Алан будет жить.
Кристиния сочувственно улыбается, говорит точно ребёнку:
— В тексте написано, что принц убьёт свою Истинную, так?
— Да, но…
— Убивший свою истинную пару немедленно умирает сам, — твёрдо говорит Кристиния.
— Но в книге Алан чудесным образом выживет! — возражаю я. — Метка переместится к Элизе.
Кристиния качает головой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Бедная моя глупая девочка, ты совсем не понимаешь магию.
— Так объясни! — требую я, сжимая осколок в руке.
— Существует иерархия сил, — тихо говорит мать, — в самом низу находится слабые магические школы — бытовая, заклинательная, артефактная и тому подобная шелуха. Следующая ступень — стихийная. Эта магия куда сильнее и требует крепкого дара. Выше — чёрная. Тут уже одного дара мало, нужна жертва.
