— Ух ты! — не сдержался Балаганов.
— А што же, вот так, мои милые. А пчел по складу своему много разных. Среднерусские, украинские, дальневосточные, кавказские, тальянские, значит. Вот это медоносные пчелы, — указал на улейный город хозяин. — Они живут семьями, роем. У хорошего пчеловода семья составляет 20–30 тысяч пчелок. И живут они от 30 дней до нескольких месяцев. Изнашиваются от работы. Зато трутни живут 6–8 месяцев, на всем готовом. Матка живет два-три года, случается и до пяти лет. Еще медку, уважаемые гости? — спросил Стратион Карпович, видя как Остап внимательно рассматривает чашу с остатками в ней меда.
— Ой, нет, нет, спасибо, дорогой хозяин… Я смотрю на чашу эту…
— А-а, эта и еще есть, от нашего графа попала ко мне, господа-товарищи уважаемые. Расскажу после… Да, пчела откладывает мед в соты. Строит она их из воска. Воск вырабатывают пчелы сами. Соты пчелы в ульях разделяют на отделы. Средние соты они выделяют для расплода. Здесь в особой чистоте они откладывают яйца и каждую ячейку запечатывают воском. Через 21 день появляются молодые пчелки. Члены каждой пчелиной общины заняты все время работой. Труд они разделяют между собой. Одни часовые, посменно дежурят у входа в улей. Другие заняты уборкой помещения. Третьи вентилируют жилище. Чистильщики чистят загрязненные ячейки…
Козлевич, чтобы не быть в стороне, кивал головой все время и наконец по-польски выдал:
— Какие умные насекомые, пан.
— Что он говорит? — посмотрел на Бендера Карпович.
— Он говорит, что это все поразительно для него, — не перевел, а изложил смысл сам от себя Остап.
— И я говорю, что просто дано все это богом, не иначе, — вытер капли меда на столе листкам, сорванным с дерева, Балаганов.
— Но у пчел есть и шлифовщики, господа-товарищи. Каждую ячейку они полируют до блеска, так как матка очень требовательна к чистоте. Она, прежде чем отложить яйцо в ячейку, зорко осмотрит ее и убедившись, что она чистехонька, только тогда откладывает, А вслед за маткой следует группа в 20 пчел — свита матки. У этой свиты одна единственная забота — накормить матку досыта молочком, когда та делает передышку. Глядишь и дух радуется от этой заботы… — улыбнулся пчеловод.
Остапу не терпелось уточнить историю чаши с медом и как — она попала к пчеловоду. Но он решил дать выговориться хозяину и спросил с нескрываемым интересом:
— И как это делается, Стратион Карпович?
— Как только матка прерывает хоть на секунду свою работу — откладку яиц, значит, каждая из пчелок свиты этой матки, протягивает к ней свой язычок с лакомым кормом, молочком, как я сказал. А за ними следует еще группа пчелок. И все они с медом, садятся вплотную на ячейку с яйцом и поедают свой мед. Вот тут-то они и выделяют тепло как в инкубаторе. Яйцо через три дня превращается в личинку. Тут опять группа мамок-кормилиц приходит на помощь и кормят личинку уже смесью меда с пергой. Каждую личинку пчелы — кормилицы посещают до десяти тысяч раз. Вот вы спросите, а как же пчелы своей семьи отличают от других? По запаху, милые, по запаху. Каждая семья имеет свой ароматический запах. Чудно, правда? А ведь так. Часовые ни за что не пустят чужую пчелу в свой улей. Никогда.
— Как в банке, значит? — улыбнулся Бендер.
— Ну, а дальше как же? — задал вопрос Балаганов.
— Матка откладывает два вида яиц, — продолжил свой рассказ-лекцию ученый пасечник. — Оплодотворенные, из них трутни получаются, самцы, значит. И яйца неоплодотворенные — из них получаются рабочие пчелы или матки. Каждая семья пчелок стремится увеличить свой род. В этом заслуга матки. Но когда она стареет и начинает медленно откладывать яйца, в общине начинается «заговор». Зачинщики заговора заставляют матку отложить яйца в построенные восковые мисочки. Затем, достраивают маточники и вот через 16 дней из них выходят молодые матки. Их может родиться пять-десять. Но маткой-царицей становится родившаяся первой, которая самая сильная и проворная. Она убивает всех своих сверстниц и остается продолжателем рода. От ядовитого жала родной дочери предстоит погибнуть и старой матке. Случается, что старой матке посчастливится избежать суровых законов пчелиной семьи. Это зависит от пчелок. Они просто жалеют ее и уберегают от встречи с молодой маткой. И тогда в семье остается и мать и дочь. Дочь — царица и мать, доживающая свой век пока не умрет своей естественной смертью.
— А кто такие трутни, Стратион Карпович? — спросил Балаганов.
Остап укоризненно взглянул на него, но тот не заметил.
— Трутни — это самцы в пчелиной семье. Они оплодотворяют молодых маток. Трутни не выполняют работ. Они усиленно питаются, укрепляют здоровье и готовятся к состязаниям в погоне за маткой, когда она вылетает для брака из улья. Их пчелы терпят как дармоедов лишь для продления своего рода. На зиму они изгоняют их из улья. Трутни жала не имеют. Очень любят тепло. А к добыче корма совсем непригодны. У пчел очень жестокие законы, милые гости. Они не терпят инвалидов и неспособных к труду по старости. Стоит пчеле потерять ножку и она изгоняется из улья. Если пчела родилась недоразвитой, она изгоняется тоже. Если крылья пчела потрепала, ее изгоняют тоже, как уже бесполезную.
— А сколько за сутки матка откладывает яиц? — снова спросил бывший эксперт. Он уже так был поглощен лекцией старого пчеловода, что снова не заметил недовольного взгляда своего командора.
Козлевич уже тоже наелся меда до отвала и продолжал играть роль польского гражданина, отлично все слыша и понимая хозяина. Но молчал, катая хлебный шарик по столу.
Бендер, чтобы не охладить уважительное отношение хозяина к ним, решил тоже проявить свой интерес к рассказу Стратиона Карповича и спросил:
— Наверное, много яиц?
— До двух миллионов в сутки, господа-товарищи, ежели хорошая матка, ну и хозяин о ней позаботиться хорошо. Пчелам нужна и вода, и перга, и корм обильный, и много-много другого.
— А что такое перга? — спросил на этот раз уже сам великий предприниматель.
— Да, перга? — взглянул на своего шефа Балаганов.
— Перга — она, значит, пыльца цветка, утрамбованная в ячейки и залита сверху медом.
— И все это пчелы? — спросил Остап.
— Все они, сами. Личинок кормят пергой пчелки, — чувствовалось, что пчеловод начал уже уставать от своего затянувшегося рассказа.
Но не тут-то было, так как последовал новый вопрос рыжеголового гостя:
— А зачем же вода, как вы говорили?
— Пчела без воды никак не может. Ее пьют пчелы на протяжении всей жизни. Ею вскармливают и личинки. И што интересно, воду носят в зобиках специальные молодые пчелы — водоносы. Водой они разжиживают загустевший мед, а при необходимости пчелы превращают воду в пары и тем самым понижают температуру в улье. Без воды пчелы в улье, как и человек в жизни, существовать не могут.
— Ну и ну, век живи, век учись… — покачал головой Остап. — Вот скажите, пчелы разговаривают, а?
— Говорят. Они говорят танцем и звуками между собой. И знают куда лететь и как обратно. И все без приборов. Пчела очень тонка к запахам и ее не обманешь.
— И сколько меду приносит один улей? — поинтересовался Балаганов.
— До 20 кило за летний сезон, ежели хорошо с ними поработать, — закурил трубку хозяин.
— Извините за нескромность, Стратион Карпович, сколько вам лет? — улыбнулся Бендер.
— Восемьдесят пятый идет, уважаемый гостюшко, а я, как видите, бодр еще, — улыбнулся в ответ хозяин.
Его лицо, освещенное солнечным светом, сквозь крону дерева, напоминало лик святого. Без морщин, необычайной свежести, с серебристой окладистой бородой.
— Ну, спасибо вам, Стратион Карпович, — поднялся из-за стола глава компаньонов.
— А может, еще медку, а?
— Нет, нет, спасибо! — в один голос ответили и Остап и его бывший старший научный сотрудник. Козлевич промолчал.
— Тогда на дорогу я вам кувшинчик налью, а чего…
И тут великий комбинатор, как бы вспомнив, сказал:
— Насчет чаш графских и еще чего-то обещали нам порассказать, хозяин…
— А то как же, как же, обещал, значит, господа-товарищи. Так вот, значит… И отец мой, и я служил у нашего помещика дворянина, конечно, Луки Касьяновича Приозерного, пасечниками. Хороший он был хозяин, грех жаловаться. А тут революция известное дело, гражданская война разная. И с белыми, и с Махно, и с Петлюрой, значит. Подался мой хозяин вон отсюда и оставил мне то, что не увез с собой. Кое-что пораспродал я, конечно… Сахар для пчелок нужен был… А вот эта чаша, иконы, да образки разные с лампадами, я и храню еще. Вернется он уже не вернется, это уж ясно.
— А взглянуть на это все можно, Стратион Карпович? — спросил Остап. — Может наш польский господин и купит что, а?
— Идемте в дом, покажу, а еще и бумаги разные от него остались, тоже покажу… — говорил хозяин, ведя в дом своих гостей.
