Я выливал себе на голову кружку воды, чтобы взбодриться перед тем, как проехать очередную двухсотметровку, после чего ложился и старался заснуть. Сон упорно не приходил, но бодрствованием это назвать тоже было нельзя. Я лежал с закрытыми глазами, но когда открывал их, мог вдруг обнаружить себя не на матраце, а стоящим у борта или сидящим на ступеньках мостика. Причем я мог поклясться, что не засыпал ни на миг! Мысль о том, что я расхаживаю по бронекату как лунатик, пугала и слегка отрезвляла меня, но через час все повторялось опять. Чертовщина, одним словом!
А утром всходило солнце и начинался новый цикл наших круглосуточных мучений…
Я не следил за остальными, но, судя по их осунувшимся лицам, они испытывали те же проблемы. Только переживали их по-разному да по палубе во сне не бродили. Убби вообще почти не вставал – видимо, решил воспользоваться выпавшей на нашу долю передышкой, чтобы подлечить рану. Мающийся от жары и безделья Гуго поднимался каждый час вместе со мной, чтобы на минуту дать бронекату малый ход, а потом вновь с кряхтением укладывался на матрац.
Легче всего сносили всю эту тягомотину Малабонита и Физз. Про последнего и говорить нечего. Ящер как пролежал доселе семьдесят лет на крыше рубки, так и продолжал там лежать и млеть на солнце, невозмутимый, словно камень. Разве что на ночную охоту не выходил, поскольку охотиться здесь ему было не на кого. Долорес же наши с де Бодье регулярные подъемы не касались. Она успевала высыпаться ночью, поэтому днем чувствовала себя относительно бодро и занималась разной мелкой работой вроде починки обуви, одежды или оружия.
Не знаю, выдержал бы мой рассудок еще один круг этого ада, если бы к полудню третьего дня не случилось происшествие, которое вмиг привело меня в чувство и встряхнуло не хуже крепкой пощечины.
Все началось с внезапно забеспокоившегося Физза. Повернувшись мордой к прицепу, варан взъерошил чешую, заскреб лапами по палубе, замотал хвостом, раззявил пасть и зашипел так, как обычно предупреждал нас о приближении опасности. Мы с Гуго лишь пять минут назад перегнали «Гольфстрим» на новое место и еще не успели задремать, поэтому сразу расслышали знакомые тревожные звуки.
– Тфарь! Супастая полсущая тфарь! – негодовал Физз, чередуя шипение с противными свистящими выкриками, от которых у меня всегда по коже пробегали мурашки. – Хоманта, потъем! Орутия х пою! Сенатор, полный фперет!
То же самое я скомандовал механику полминуты спустя, когда вбежал на мостик, а Гуго – в моторный отсек. Кого бы ни учуял ящер, нельзя, чтобы враг атаковал нас стоящими без движения. Ведь тогда наше главное оружие против угрозы извне – шипастые многотонные колеса – не причинит ему вреда.
Едва «Гольфстрим» тронулся и начал набирать скорость, как рядом с тем местом, где он только что стоял, взялся быстро расти курган из коралловых обломков. И еще до того, как он вымахал выше человеческого роста, до меня дошло, что за тварь учуял Физз. Если, конечно, Сандаварг не обознался и подобные следы оставляют вакты, а не другое исполинское животное. Окончательно подтвердить или опровергнуть это мог лишь сам Убби, который уже спешил ко мне, хлопая спросонок глазами и растирая на ходу затекшую ногу.
– О великие Эйнар, Бьорн и Родериг! – воскликнул он, когда узрел вырвавшееся из огромной свежевырытой норы существо. – Мне выпала честь увидеть могучего вакта! И как не вовремя! Разрази метафламм эту проклятую дырявую землю, которая не даст Убби Сандаваргу сойтись со стражем Полярного Столпа в честном поединке!
Не знаю, что подразумевал северянин под честным боем, но лично я вряд ли счел его честным, даже сразись Убби и пес Вседержителей на арене амфитеатра. Мне хватило одного взгляда, чтобы определить: все виденные мной прежде изображения легендарного чудовища были далеки от истины. Во-первых, он оказался не таким огромным, каким я его представлял, но и не маленьким. Треть длины его десятиметрового тела составлял хвост. Да, что-то общее с вараном у вакта и впрямь имелось. Равно как и с собакой, но не обычной, а скорее бойцовской, наподобие азорского вардога.
С первым вакта роднили могучий хвост и четыре кривые мускулистые лапы, каждая из которых имела по три изогнутых толстых когтя. Малабонита правильно угадала: конец песьего хвоста был усеян метровыми шипами и, волочась по «терке», оставлял на ней глубокие борозды. Шипы имелись у монстра и на спине: почти такие же, только покороче, и расположенные в три ряда от головы до хвоста. Выставленные торчком, они, очевидно, вкупе с хвостом и когтями помогали тяжеловесному псу удерживаться в вертикальных норах, какие он прорывал во льдах и окаменелых кораллах.
От собаки вакту досталось поджарое тело, широкая грудная клетка, тупоносая морда и внушительная пасть, в которой я усмотрел добрых полсотни одинаковых и устрашающих зубов. Глаза у твари были мутные, маленькие и едва различимые, вместо ушных раковин торчали два шишковидных нароста, а нос являл собой лишь пару открытых продолговатых отверстий. А вот что усеивало черную шкуру монстра – густая, крупная щетина или покров из тонких игл, – я издалека не рассмотрел. Однако вовсе этому не расстроился, ибо дотошное изучение экзотической фауны никогда не входило в круг моих интересов.
Несмотря на мерзкий вид вакта, я его не слишком испугался. Ну выскочил он из-под земли неподалеку от нас – что тут такого? Ведь Убби уверял, что стражи Полярных Столпов не нападают на людей первыми. Да и отсутствие достоверных подтверждений этому тоже являлось веским аргументом в пользу слов северянина. Наверное, мы просто-напросто спугнули пса, пьющего на дне впадины иногаз, когда проехали прямо над ним, и он, решив, что это обвал, поспешил выбраться на поверхность. И теперь, когда все прояснилось, вакт разве что обиженно прорычит нам вслед, после чего мы мирно разойдемся с ним и больше никогда не встретимся…
Вылезший из норы монстр раздраженно ударил по «терке» хвостом и вперил в нас свои тупые, невыразительные глазки. При появлении виновника этого переполоха Физз взбесился настолько, что, вздумай я сейчас погладить его, он мог бы сгоряча оттяпать мне запястье. Ящер буквально места себе не находил, мечась по палубе и яростно шипя. Почти как моя живущая в Аркис-Патагонии третья супруга в тот день, когда она случайно прознала, что, называя ее «моей единственной», я, мягко говоря, лукавил. Расстояние между нами и вактом мало-помалу увеличивалось, и я смел надеяться, что еще немного, и он про нас благополучно забудет.
Не забыл! Напротив, весьма живо нами заинтересовался и припустил вслед за «Гольфстримом»!
Бегал страж Полярного Столпа, несмотря на свои габариты, довольно резво и напоминал при этом уже не собаку или варана, а кошку. Задрав вверх шипастый хвост, дабы тот не бороздил землю, тварь в несколько скачков настигла буксир и пристроилась к заднему борту трейлера, будто бы что-то там вынюхивая.
Памятуя о том, что не стоит злить вакта, стреляя по нему из баллестирады, я замешкался. А когда глянул в растерянности на северянина, обнаружил, что он тоже смотрит на пса Вседержителей, недоуменно наморщив лоб.
– Что твоя зверюга задумала? – спросил я у Убби, хотя по его оторопелому виду было ясно, что вряд ли у него есть на это ответ.
– Понятия не имею, – честно признался он. – Никогда не слышал, чтобы вактов интересовали бронекаты.
– Этого вакта скорее заинтересовал наш груз, нежели мы, – уточнил я. Было плохо видно, но, кажется, бегущее за трейлером любопытное чудовище уже засунуло в него голову. Почти как бродячая собака, пытающаяся втихаря стянуть кусок мяса с лотка у торговца.
– Хм, а ведь твоя правда, загрызи тебя пес, – согласился Сандаварг. – Нужно было еще в Гексатурме догадаться, что ящики Вседержителей могут приманить к нам их верного пса… Меня не предупредили, что в дороге мы можем угодить в подобную передрягу. Кавалькада – это да, в порядке вещей, но чтобы вакт! Знай я об этом, стребовал бы себе куда большую плату.
– Есть идеи, как нам его отогнать? – без особой надежды спросил я.
– Откуда? – пожал плечами Убби. – Это же не простая собачонка, на которую можно прикрикнуть или шугануть ее пинком.
– И что, теперь он так и будет бежать за нами, пока ему не надоест?
– Ясное дело, нет, – ответил северянин, а потом, гордо расправив плечи и выпятив грудь, заявил: – Когда мы выберемся с «терки», я брошу вакту вызов! Потомку великих воинов нельзя упускать такой шанс. Кто знает, может быть, он мне больше не представится.
– Но если вакт тебя одолеет, получится, что ты подвел своего нанимателя и не доставил груз до места назначения, – с укоризной заметил я.
– Не тебе, шкипер, упрекать меня в нарушении контракта, – резонно возразил Сандаварг. – Есть в мире вещи, ради которых даже я готов иногда поступиться принципами. К тому же еще неизвестно, чья из нас возьмет. Так что никакое это не нарушение, а неизбежный для наемника риск в работе. За который, впрочем, мне не помешает потом потребовать надбавку…
