— Пустое не говори! — возразил Симэнь. — Знает ли эта проходимка, как лечить беременных? Нет, пусть слуга седлает коня и едет за доктором Жэнем.
— Ну и зови, если хочешь, только я к нему не выйду, — заявила она.
Однако Симэнь ее не послушался. Пройдя в переднюю, он крикнул Циньтуна.
— Скорее седлай коня! — приказал хозяин. — Скачи за городские ворота за доктором Жэнем. Да обожди его. Вместе с ним возвращайся.
— Слушаюсь! — ответил слуга и умчался стрелой.
Симэнь вернулся к Юэнян и наказал служанке приготовить рисовой кашицы. Как он ее ни потчевал, она есть не стала. После обеда воротился Циньтун.
— Доктор Жэнь несет службу в управлении, — докладывал он. — Приглашение я передал. Доктор будет завтра утром. От нас не надо никого посылать.
— Раз лекарь придет завтра, сходил бы ты к сватушке Цяо, а то уж вечереет, — посоветовала Юэнян, напомнив о настоятельных приглашениях, неоднократно от того поступавших. — Обижаться будет.
— А за тобой кто посмотрит?
— Уж на грех не наводи! — Юэнян улыбнулась. — Ступай, ничего со мной не случится. А я немного погодя встану. Может, со сношенькой и поем. Так что не волнуйся!
Симэнь крикнул Юйсяо:
— Старшую невестку пригласи. Пусть с матушкой побудет. А где барышня Юй? Позови ее. Пусть матушке споет.
— Барышня Юй давно домой ушла, — сказала горничная.
— Кто ж ей позволил уходить? — спросил Симэнь. — Погостила бы еще денек-другой.
Он подскочил к Юйсяо и дал ей пинка.
— Увидала, как мы ругаемся, и ушла, — заметила Юэнян. — Ну, а горничная тут при чем?
— Кто певицу Шэнь обругал, ту вы пальцем не тронули, — сказала Юйсяо.
Симэнь сделал вид, что не слышал ее. Он оделся и отправился пировать к свату Цяо.
Еще не начали отбивать ночные стражи, когда он воротился домой и проследовал в покои хозяйки.
Юэнян сидела с невесткой У, Юйлоу и Ли Цзяоэр. Заметив Симэня, госпожа У удалилась во внутреннюю комнату.
— Тебе полегче стало? — обратился к хозяйке Симэнь.
— С невестушкой поела немного, — отвечала Юэнян. — Под ложечкой опухоль вроде опала. Только голова все болит, и в пояснице ломит.
— Уж как-нибудь потерпи. Завтра Жэнь Хоуси даст лекарства. Гневный дух выгонит, и плод успокоится.
— Как я тебя просила — не зови его, а ты все свое, — говорила Юэнян. — Хочешь, чтобы посторонний мужчина на меня глаза пялил? Не покажусь я ему, вот увидишь. А сватушка Цяо по какому случаю приглашал?
— По случаю моего приезда из столицы целое угощение устроил, — объяснил Симэнь. — Постарался. Стол ломился. Две певицы пели. Просил об одолжении. Потом мне в компанию пригласил цензора Чжу. Но я все о тебе беспокоился, не до веселья мне было. Выпил немного и поспешил домой.
— Вот болтун! Слушать не хочется твое краснобайство. Так уж обо мне и беспокоился! Будь я живым Буддою, для меня не нашлось бы места в твоем сердце. А умру, и вовсе не вспомнишь. Ты ведь меня не выше разбитого горшка ценишь. Ну, а о чем же тебя просил сватушка?
— Мне сватушка Цяо тридцать лянов припас, просил замолвить за него словечко у областного правителя Ху, — стал, наконец, объяснять Симэнь. — Он хочет воспользоваться новогодними назначениями чиновных лиц для приобретения чина главы ритуальной службы в уездном управлении.[1434] Это, говорю, дело несложное. Тем более, что правитель Ху вчера прислал мне сотню календарей на новый год, а я ему еще не ответил. Погоди, говорю, вот подарки буду отправлять и кстати попрошу выделить вакансию. Тогда искомую должность и получишь. Но сватушка настоял, чтобы я взял серебро. Так, говорит, полагается. Да оно и верно. В таком деле надо одарить и другого — вряд ли десятью лянами обойдешься.
— Если он тебя просит, ты должен постараться, — говорила Юэнян. — Серебро принес?
— Он завтра пришлет, — отвечал Симэнь. — Подарки хотел покупать, но я отсоветовал. Сам пошлю правителю свиную тушу и жбан вина.
Симэнь ночевал у Юэнян.
На другой день цензор Сун устраивал прием. В дальней зале стояли ломившиеся от яств столы. Все было готово к встрече гостей. Рано утром из областного управления прибыли назначенные в услужение тридцать казенных музыкантов, два дирижера и четыре сопровождавших их солдата. Симэнь отвел им восточный флигель, который располагался у внутренних ворот и примыкал к передней зале, где они должны были оставаться в ожидании распоряжений. В примыкавшем к средней зале западном флигеле разместились актеры хайяньской труппы.
Немного погодя верхом на коне прибыл доктор Жэнь. Симэнь поспешно вышел ему навстречу и проводил в залу, где они сели и разговорились по душам.
— Вы присылали за мной, сударь, — переходя к делу, заговорил доктор. — Вчера я был занят. Домой вернулся лишь вечером. Мне подали вашу карточку. И нынче, не откладывая, я поторопился к вам.
— У моей Старшей жены внезапно началось какое-то расстройство, — объяснил Симэнь. — Хоуси, будьте добры, обследуйте у нее пульс.
Тем временем подали чай.
— Только вчера узнал от почтенного Минчуаня, что у вас радость, сударь, — вы удостоились повышения в чине, — отпив чаю, обратился к хозяину гость. — Разрешите вас поздравить, сударь. Подарки за мной.
— Что вы, что вы! И не извольте утруждать себя, — отозвался Симэнь. — Я вам очень признателен, но мне, бесталанному, вряд ли справиться с высокими обязанностями, на меня возложенными.
После чаю, когда Циньтун убрал со стола, Симэнь наказал ему:
— Иди передай матушке Старшей: господин Жэнь прибыли. Пусть гостиную приберут.
— Слушаюсь! — отозвался Циньтун и направился в дальние покои.
В покоях Юэнян сидели старшая невестка У, Ли Цзяоэр и Мэн Юйлоу. Когда Циньтун доложил о прибытии доктора Жэня, Юэнян даже не шевельнулась.
— Я ж говорила, мне его не нужно, — наконец, проронила она. — Напрасно звал. Чтобы посторонний мужчина пялил на меня глаза, щупал руки? К чему это?! Позвал бы бабушку Лю. Ее снадобья приму, авось, и полегчает. И для чего было весь этот шум подымать? Разве что удовлетворить любопытство лекаря?
— Но его уже пригласили, сестрица! — говорила Юйлоу. — Как же ты не покажешься! Не отсылать же его назад!
— Золовушка! — уговаривала ее госпожа У. — Позволь ты ему обследовать пульс. Хоть будешь знать, что у тебя за недуг приключился, откуда гневный дух поднимается и какие задеты жилы. Не следует отказываться от услуг доктора. Примешь лекарство, и наладиться обращение крови, укрепится плод. А что толку звать бабку Лю, как ты хочешь? Она же и болезней не знает, и в пульсе не смыслит. И потом нельзя время упускать.
Тут только Юэнян встала, начала причесываться и надела на голову шапочку. Юйсяо держала перед ней зеркало. Мэн Юйлоу залезла на кан и щеткой расчесывала ей затылок, Ли Цзяоэр прикалывала украшения, а Сунь Сюээ держала наготове наряды. Юэнян украсила прическу всего лишь шестью золотыми шпильками и скрепила ободком. Она не стала белиться, лишь слегка попудрилась и подрумянилась, чуть подвела полумесяцем изогнутые брови и надела золотые серьги-гвоздики. На груди у нее красовалась брошь золотая жаба. На ней были белая кофта с застежкой на спине, желтая юбка с широкой бахромой и кисейные чулки. Из-под подола виднелась пара изящных остых-преострых золотых лотосов-ножек. На юбке сбоку висели лиловый парчовый мешочек с благовониями и медные ключи. Она была препоясана расшитым поясом.
Да,
Будто Чанъэ на мгновеньепокинула Лунный чертог,Будто небесная феяВниз, по хрустальным ступенямступает соцветьями ног.[1435]
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
Глава семьдесят шестая
Мэн Юйлоу рассеивает гнев У Юэнян. Симэнь Цин прогоняет Вэнь КуйсюаняТрижды обдумывай замысел каждыйперед свершеньем,Чтоб ни с бедою потом не спознаться,ни с огорченьем.Где еженощно грозы бушуют,и каждодневноТо-то страшна там судьба человека,то-то плачевна.
Итак, долго ждал Симэнь пока выйдет Юэнян, но так и не дождался — сам пошел ее поторопить. Когда Юэнян оделась наконец, доктора Жэня пригласили в ее гостиную залу и предложили сесть. Перед ним красовался позолоченный экран, по обеим сторонам стояли легкие скамеечки для отдыха. На полу лежал огромный гладкий ковер, горели жаровни.
Немного погодя из спальни появилась Юэнян, стройная, нельзя сказать, чтобы полная, но и не худая, не высокая, но и не низкая. У нее был матовый цвет лица, поразительные глаза и очаровательные брови, очертаниями напоминавшие серпики луны. Ее нежные тонкие пальчики походили на ростки молодого бамбука. Она казалась изваянной из нефрита и красотой не уступила бы наложнице Чжэнь.[1436] Ее уста источали нежный аромат. Юэнян подняла глаза и поклонилась доктору. Он же, ошеломленный ее красотой, отпрянул в сторону и склонился в глубоком поклоне. Юэнян опустилась в кресло напротив. Циньтун положил на столик парчовую подушку.[1437] Приподняв рукав, она обнажила перед доктором свою нефритовую руку до самого плеча. На подушку опустились пальцы тонкие, как стрелки молодого лука. Жэнь приступил к обследованию пульса, после чего Юэнян удалилась в спальню. Слуга вынес чай.
