Бэнь Дичуань с Лайсином, надобно сказать, в тот день были поставлены на кухню, Чэнь Цзинцзи следил за вином, а приказчики Фу и Гань отвечали за посуду. По зову хозяина они тотчас же поспешили к столу. Немного погодя явился сюцай Вэнь и прежде чем сесть приветствовал хозяина сложенными на груди руками. Прибыли оба шурина Симэня и Ин Боцзюэ.
— Будь снисходителен, брат, прости за скромное угощение невестушек, — отвешивая поклон, заговорил Боцзюэ. — А за щедрые твои подарки премного благодарен.
— Чтоб тебя Небо покарало, разбойник! — шутки ради заругался на него Симэнь. — Зачем в щелку на невестушек глазел, сукин сын, а!
— Кто тебе наболтал такую чушь? — возразил Боцзюэ. — Разве я себе это позволю! … А я то думал, меня никто не заметил. — Боцзюэ указал пальцем на Ван Цзина и продолжал. — Это, должно быть, ты, сучье отродье, человека оклеветал. Ну, погоди. Я тебе, сучье отродье, покажу …
Они выпили по чашке чаю, и шурин У Старший решил пройти в дальние покои. С ним пошел и Симэнь Цин.
— Я говорил с цензором Суном, шурин, — обратился к У Старшему Симэнь. — И послужной список показал. Он его секретарю передал, а я тому поднес три ляна серебра. Так что ваши с господином Цзином послужные списки вместе лежат. Цензор пообещал поиметь вас в виду при составлении доклада.
— Премного вам благодарен, зятюшка, за хлопоты, — кланяясь, повторял обрадованный шурин.
— Старший брат, говорю, моей жены, — продолжал объяснять Симэнь. — Раз, отвечает он мне, шурин, постараюсь непременно.
Они вошли в дальние покои, чтобы повидаться с Юэнян. Она как положено приветствовала брата.
— А тебе и домой пора, — обратился шурин к жене, — загостилась ты, а дом без присмотра оставила.
— Меня, вон, золовушка не пускает, — отвечала госпожа У. — До четвертого, говорит, погостишь. Я четвертого приду.
— Ну раз сестра просит, гости до четвертого, — согласился У Старший.
Юэнян предложила брату сесть, но он вернулся в переднюю залу, где были накрыты столы.
Шурин У Старший и У Второй, Ин Боцзюэ и сюцай Вэнь уселись на почетные места для гостей, Симэнь занял место хозяина, а приказчики Фу и Гань, Бэнь Дичуань и Чэнь Цзинцзи расположились по обеим сторонам сбоку. Всего накрыто пять столов.
Внизу грянули гонги и барабаны. Актеры начали сцену «Хань Сицзай устраивает ночной пир, или Счастливая встреча на почтовой станции». Когда представление было в самом разгаре, появился Дайань.
— От свата Цяо прибыл Цяо Тун, объявил он. — Просит батюшку на пару слов.
Симэнь вышел из-за стола и направился к восточной калитке, где и увидался с Цяо Туном.
— Мой батюшка сожалеет, что вчера не смог передать вам серебро, сударь, — начал Цяо Тун. — Батюшка прислал тридцать лянов серебра, как полагается, на подношение и помимо того пять лянов секретарю.
— Серебро будет завтра же утром отправлено правителю Ху, — пообещал Симэнь, — и тогда можно будет получить чиновное свидетельство. А секретаря баловать нечего. Забери эти пять лянов.
Симэнь наказал Дайаню подать в кабинет вина, закусок и сладостей, где и угостил Цяо Туна, прежде чем тот удалился. Однако довольно пустословить.
Когда актеры исполнили две сцены из «Счастливой встречи на почтовой станции», наступила первая ночная стража и гости разошлись. После того как слуги убрали посуду, Симэнь отправился к Юэнян.
Юэнян и старшая невестка У сидели на кане. Завидев хозяина, невестка торопливо удалилась во внутренние покои.
— С цензором Суном насчет твоего брата говорил, — начал Симэнь, обратившись к Юэнян. — Повышение обещал и подобающее — надзирателем сделает. Обрадовался шурин, когда я ему сказал. Обождем до конца года, когда по докладу цензора высочайшее повеление обнародуют.
— Не дело-то не говори! — оборвала его жена. — Не при его чинах две-три сотни лянов на подношения отваливать.
— А с него и сотни медяков не потребуется, — успокоил ее Симэнь. — Я ж так и цензору сказал: брат, мол, моей жены. Он мне лично пообещал посодействовать. Так что сомнений быть не может.
— Ну, делай как знаешь, — заключила Юэнян. — Мне все равно.
— А ты матушке настой вскипятила? — спросил Юйсяо хозяин. — Принеси-ка. Хочу поглядеть, как матушка принимать будет.
— Иди, и без тебя приму, — отозвалась Юэнян. — Перед сном выпью.
Симэнь хотел было уйти, но его окликнула Юэнян.
— Ты куда идешь? — спросила она. — Не в передние покои? Не ходи, прошу тебя. Она только что у меня прощение просила. А то еще решит, что ты извиняться пришел.
— А я к ней не собираюсь, — сказал Симэнь.
— А к кому же? — спросила Юэнян. — И к той, Жуи, тоже не больно ходи, чтобы Пятую не раздражать. А то она давеча при невестушке такое мне наговорила. И будто я тебе, бесстыднику, волю даю, и Жуи-то потакаю тебя ублажать.
— Да чего ты эту потаскуху слушаешь!
— Послушай, что я тебе говорю! — продолжала Юэнян. — Не ходи туда нынче. Сестрицу Ли Цзяоэр навести, слышишь? А завтра иди куда хочешь.
Симэню ничего не оставалось, как пойти к Ли Цзяоэр.
Рано утром, а это был первый день двенадцатой луны, Симэнь отправился в управу, где вместе с тысяцким Хэ они открыл присутствие и рассматривали дела. Служба отняла у них целое утро. Воротившись домой, Симэнь приготовил подарки — свиную тушу, вина и тридцать лянов серебра и послал их с Дайанем в Дунпин областному правителю Ху. Правитель принял подношения и тотчас же выдал свидетельство. Симэнь тем временем велел расставить жертвенные туши свиньи и барана, а также вино, фрукты и бумажные жертвенные деньги и пригласил геоманта Сюя для свершения службы. Только удалился геомант Сюй, как прибыл Дайань. Он вручил хозяину ответ правителя и скрепленное множеством печатей свидетельство, на котором было выведено: «Цяо Хун, глава ритуальной службы в уездном управлении здешней области».
Две коробки с жертвенным мясом и приглашение на пир было отправлено с Дайанем свату Цяо. Симэнь хотел показать свату только что полученное свидетельство. По коробке получили шурин У Старший, сюцай Вэнь, Ин Боцзюэ, Се Сида, приказчики Фу и Гань, Хань Даого, Бэнь Дичуань и Цуй Бэнь, но не о том пойдет наш рассказ.
На третье число приглашались начальник гарнизона Чжоу, военный комендант Цзин, командующий ополчением Чжан, бывшие дворцовые евнухи-смотрители Лю и Сюэ, тысяцкие Хэ и Фань, шурин У Старший, сват Цяо и Ван Третий. Симэнь позвал забавников и музыкантов, а также четырех певиц.
Мэн Юйлоу, не желая больше заниматься учетом денежных расходов семьи, в тот же день подвела в покоях Юэнян счета и через Симэня передала их Пань Цзиньлянь.
— Ну как после вчерашнего лекарства? Немного полегчало? — обратилась она к Юэнян.
— Да, — отвечала Юэнян, — сразу полегчало. И голова прошла и от сердца отлегло. Выходит, не зря женщине советуют у доктора-мужчины лечиться.
— Вам, матушка, должно быть, как раз его прикосновения и недоставало, — пошутила Юйлоу.
Тут даже рассмеялась и госпожа У Старшая.
Вошел Симэнь со счетами и стал было советоваться с хозяйкой.
— Чего меня спрашивать?! — возразила Юэнян. — Чья очередь, той и передай. Кому охота с ними возиться.
Симэнь вручил Цзиньлянь тридцать лянов серебра и тридцать связок медяков, но не о том пойдет наш рассказ.
Немного погодя прибыл сват Цяо. Симэнь проводил его в залу и показал свидетельство, выданное областным правителем Ху. В нем было сказано: «Глава ритуальной службы Цяо Хун внес в пользу охраны границ Отечества, как положено, тридцать даней отобранного риса».[1442]
Обрадованный Цяо торопливо склонился в низком поклоне.
— Не знаю, как мне и благодарить вас, сватушка, как я вам обязан за все ваши хлопоты! — говорил он. — А за свидетельством я завтра Цяо Туна пришлю. Он доставит его в целости и сохранности. Теперь, если вы удостоите меня приглашения на прием, сватушка, и мне, в чиновничьем-то обличии, не зазорно будет принять участие.
— Прошу третьего ко мне, сватушка, да пораньше, — подхватил Симэнь.
После чаю Симэнь велел Циньтуну накрыть стол в кабинете в западном флигеле.
— Прошу вас, сватушка, в кабинет, — пригласил гостя хозяин. — Там потеплее.
Они проследовали в кабинет, где в жаровнях горел уголь. Гость и хозяин заняли места друг против друга. Симэнь стал рассказывать, как цензор Сун с чиновниками обоих инспекторских управлений принимали накануне в его доме военного губернатора Хоу.
— Его сиятельство Хоу остались очень довольны, — продолжал Симэнь. — Завтра отбывают, и нам как сослуживцам надлежит устроить загородные проводы.
Когда был накрыт стол, явился Ин Боцзюэ с собранными подношениями. Они лежали в коробке, которую он велел внести Ин Бао. Вручая ее хозяину, Боцзюэ сказал:
— Прими, брат, поздравления и эти наши знаки внимания.
