Теперь вернемся к перекличкам между стихотворением «Вот я вошел и дверь прикрыл…» и «Историей болезни»: «“У нас, товарищ дорогой, / Не университеты”» /2; 285/ = «“Товарищ, вы возбуждены! / Вам сделают укол!”» /5; 374/; «“Так что, давай-ка ты, валяй…” <…> Сказал он и умолк» = «Он молвил, подведя черту: / “Читай, мол, и остынь”» (здесь, помимо одинаково презрительного отношения начальника лагеря и главврача к лирическому герою, вновь, как и в предыдущих цитатах, совпадает стихотворный размер[1940] [1941] [1942] [1943] [1944] [1945]); «Я снова вынул пук бумаг, / Ору до хрипа в глотке: / “Мол, не имеешь права, враг, — / Мы здесь не в околотке!”»^4 /2; 285/ = «Он в раж вошел — в знакомый раж, /Ия как заору: / “Чего строчишь, а ну покажь! / Пособник ЦРУ}..”» /5; 387/; «Беру его на глотку» /2; 550/ = «Я перешел на крик» /5; 389/; «Мол, не имеешь права, враг» (АР-7-102) = «Мол, протокол допроса нам / Обязаны давать!» (АР-11-40); «Мы здесь не в околотке!» = «Здесь вам не Лондон, не Париж!..» /5; 381/ (а Париж, как говорил Высоцкий, — «провинция хуже Тулы»285, то есть хуже того же околотка, который означает «окрестность, округ»; ср. с очерком Маяковского «Парижские провинции», 1923: «Сейчас Париж для приехавшего русского выглядит каким-то мировым захолустьем. Все черты бывшей нашей провинции налицо…»); «Так, значит, вы, товарищ, враг» /2; 550/ = «Так вы мне откачали кровь?»ж’; «“Права со мной качаете, / А вас еще не брили!”» (АР-7-100) = «Он дока, но и я непрост — / Давай права качать» /5; 387/; «А он, гляжу, сдается» = «А он, гляжу, подвел черту: / “Читай, мол, и остынь”»287; «Мне некогда сидеть пять лет — / Премьера на носу!» = «Мой диагноз — паранойя, / Это значит — пара лет»
Заметил попутно, что «права качал» лирический герой и в «Песне автозавистника» (1971), где тоже рассказывал о своем заключении в психушке: «Я в психбольнице все права завоевал». А еще через несколько месяцев такая же ситуация повторится в устном рассказе «Формула разоружения», где герой, придумавший эту формулу, вновь был доставлен в психбольницу: «Затерроризировал всю палату, потому что он приблатненный, как ты понимаешь, человек. Ему приносили еду и говорили, что не из дому. Он не принимал — он хотел там новые порядки установить. И все его передачи разделяли на всю палату. И он писал: “Мать, я тут навел порядок — теперь нам всем дают колбасу по два кусочка”. Он там воевал, понимаешь?»288.
Но еще важнее — что «качать права» любил сам поэт: «В это время подъехала машина. Я взглянул на заднее сиденье в надежде увидеть Марину Влади, но машина была пуста.
Высоцкий, уже усаживаясь, крикнул мне: “Сейчас пожалуюсь Никите Сергеевичу [Хрущеву]. Звонят и звонят — все валят на меня. А ты приходи к столбу, как-нибудь что-нибудь сварганим. Пока некогда, поехал к Никите Сергеевичу права качать}”»[1946].
Разница же между стихотворением «Вот я вошел и дверь прикрыл…» и песней «Ошибка вышла» состоит в том, что в раннем тексте герой (артист) входит в роль зэка («Я стервенею, в роль вхожу, / А он, гляжу, сдается»), а в позднем непосредственно выступает в образе зэка («Мол, я недавно из тюрьмы, / Мол, мне не надо врать, / Мол, протокол допроса нам / Обязаны давать!»; АР-11-40). Кроме того, в стихотворении лирический герой добровольно приезжает в лагерь и входит в кабинет к начальнику, а в песне героя насильственно доставляют в психушку, после чего к нему заходит главврач: «Огромный лоб возник в двери».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Перед тем, как продолжить разговор о стихотворении «Вот я вошел и дверь прикрыл…», остановимся более подробно на только что упомянутой «Песне автозавистника», которая, помимо мотива «качания прав» («Я в психбольнице все права завоевал» /3; 139/ = «Я стал права качать» /5; 384/), обнаруживает и ряд других сходств с медицинской трилогией.
В обоих случаях лирический герой не желает пассивно наблюдать за действиями своих врагов: «Я по подземным переходам не пойду» = «Я не смолчу и не утрусь». При этом он выступает в маске пролетария: «Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм» /3; 139/ = «Чего строчишь? А ну, покажь! / Пособник ЦРУ…» /5; 387/; говорит о своем пристрастии к алкоголю: «Визг тормозов — мне словно трешник на пропой» /3; 362/ = «Я перепил вчера» /5; 402/; проклинает своих врагов: «Проклятый частник, 9-й номер МКЛ» (АР-2-112) = «Легко сказать… Но как прочту / Проклятую латынь!» /5; 385/ (точно так же он не мог прочесть книгу о ФИАТе: «Нашли талмуд — по-итальянски, как на грех. / Я целый год над словарями ночевал»); и наделяет их одинаковыми характеристиками: «Звериный лик свой скрыв под маской “Жигулей”» /3; 139/ = «А он зверел, входил в экстаз» /5; 397/, «Не долго вам скрывать!»[1947]. Враги же смеются над ним: «А он смеется надо мной из “Жигулей”» (АР-2-112) = «Смеялся медицинский брат — / Тот, что в дверях стоял» /5; 388/.
В «Песне автозавистника» герой высказывает намерение: «Отполирую и с разгона разобью / Ее под окнами отеля “Метрополь”», — и добавляет: «Когда я рву клещами ручки от дверей, / Я ощущаю трудовой энтузиазм». - что опять же находит аналогию в «Истории болезни»: «Я злую ловкость ощутил — / Пошел, как на таран», — так же как и следующие цитаты: «Нет, что-то ёкнуло, — ведь части-то свои» /3; 141/ = «Но всё же ёкнуло и тут — / Что сделаешь с нутром!» /5; 389/.
А теперь вернемся к стихотворению «Вот я вошел и дверь прикрыл…» и сопоставим его с «Побегом на рывок» (1977).
В обоих случаях действие происходит в лагере — правда, в стихотворении герой (в роли артиста) приезжает туда добровольно, а в песне находится там принудительно и поэтому бежит оттуда.
В стихотворении герой кричит на начальника: «Ору до хрипа в глотке», — а в песне он обращается к своему напарнику: «Прохрипел: “Как зовут-то / И какая статья?”». А представители власти задают похожий вопрос: «Какой с артиста толк?» /2; 285/ (о лирическом герое) = «Хуля толку с него?» (АР-4-14) (о его мертвом напарнике). И сам герой ведет себе одинаково: «Я стервенею, в роль вхожу» = «Приподнялся и я, / Белый свет стервеня». Причем если в первом случае начальник недоумевает: «Пять лет — в четыре месяца?», — то во втором примерно так же выскажется и лирический герой: «Где мои год за три?» (АР-4-14).
Еще одним поздним произведением, с которым обнаруживает связи «Вот я вошел и дверь прикрыл…», является стихотворение «Снова печь барахлит…» (1977), где оппонент героя — всемогущий блондин — подобно начальнику лагеря, упорно отвергает его просьбу починить машину (читай: исправить судьбу): «Начальник — как уключина — / Скрипит, и ни в какую» = «Но вернул мне штаны всемогущий блондин»; «“У нас своих хоть отбавляй”, - / Сказал он и умолк» = «Он в ответ: “У меня этих самых рублей — / Я тебе ими бампер обклею”».
Но в итоге настойчивость и угрозы героя делают свое дело: «Я стервенею, в роль вхожу» = «Подхожу скособочась, / Встаю супротив»; «А он, гляжу, сдается» = «Так и быть, — говорит, — сероглазый брюнет, / Новоявленный граф Монте-Кристо».
Похожая картина наблюдается в паре «Честь шахматной короны» — «Снова печь барахлит…»: «Парень, не пугай меня цейтнотом…» /3; 391/ = «Сделай, парень, а то околею!» /5; 627/; «Этот Шифер хоть и гениальный…» = «Но вернул мне штаны всемогущий блондин»; «Я зевнул, а он не взял ладью» /3; 383/ = «Он не принял и этого дара» /5; 628/; «Я его фигурку смерил оком» = «Он ручонки простер»; «Обнажил я бицепс ненароком, / Даже снял для верности пиджак» = «Подхожу скособочась, / Встаю супротив»; «И хваленый пресловутый Фишер / Тут же согласился на ничью» = «Так и быть, — говорит, — сероглазый брюнет, / Новоявленный граф Монте-Кристо».
