К мотиву ловкости и проворности представителей власти примыкает мотив их бойкости: «Очень бойкий упырек / Стукнул по колену» /3; 83/, «Бойко, надежно работают бойни» /2; 517/, «Но бойко брызгало перо / Недугами в бумагу» /5; 371/, «…И святая инквизиция под страх / Очень бойко продавала индульгенции, / Очень шибко жгла ученых на кострах» /2; 64/.
Данный мотив представлен также в стихотворении «“Не бросать!”, “Не топтать!”…» (1971) при описании действий участкового: «Он, пострел, всё успел — / Вон составится акт: / Нецензурно, мол, пел, / Так и так, так и так». Причем о составлении акта пойдет речь как в песне «Ошибка вышла», так и в стихотворении «Общаюсь с тишиной я…»: «И что-то на меня завел, / Похожее на дело», «Халат закончил опись». А восходит этот мотив к песням «Рецидивист» и «Про личность в штатском»: «“Значит ты — рецидивист? / Распишись под протоколом!”», «Я однажды для порядку / Заглянул в его тетрадку — / Обалдел!».
В шахматной дилогии противник героя «играет чисто, без помарок», и поэтому в песне «Ошибка вышла» герой скажет главврачу: «Ошибкам вашим нет цены»254 (то же самое он говорил о своих врагах в «Горизонте»: «Кто вынудил меня на жесткое пари, / Те редко ошибаются в расчетах»; АР-3-118).
Также герой говорит, что с ним «шутки плохи»: «Только зря он шутит с нашим братом!» = «У вас, ребятки, не пройдет / Играть со мною в прятки!»; «Парень, не пугай меня цейтнотом, / А не то нарвешься на прием!» /5; 391/ = «Меня, ребята, не дурачь'.» /5; 389/, - и доказывает врагам свою правоту: «Я докажу ему, что шахматы — / Спорт смелых и отважных» (АР-13-73) = «Но я им все же доказал, / Что умственно здоров» /5; 86/. Кроме того, он противопоставляет и сопоставляет себя со своим противником, который является профессионалом: «“.. Сам он — вроде заводного танка…” / Ничего — я тоже заводной!» = «Он — дока, но и я не прост» /5; 384/255 (при этом строка «Ничего — я тоже заводной!» вновь отсылает к песне «Ошибка вышла»: «Я тоже поднимаю хвост»[1913] [1914] [1915] [1916]). А заводным предстанет и alter ego автора в стихотворении «Жил-был один чудак…» (19>73): «Чудак пил кофе натощак — / Такой же заводной».
Таким запомнила Высоцкого и Лионелла Пырьева, которую он убедил сняться в «Опасных гастролях»: «Да, это Володя “доканал” меня тогда, — он ведь заводной, одержимый»257. Да и сам он на одном из концертов употребил этот эпитет применительно к своим песням, которые не вошли в фильм «Бегство мистера Мак-Кинли»: «Я писал такие трагические песни, очень нервные, заводные, а повествование фильма получилось задумчивое, серьезное такое, медленное, на мой взгляд, немножко скучное, и поэтому взяли песни — вырезали, убрали, они не монтировались никак»258.
Ну и напоследок отметим еще одно сходство между шахматной дилогией и медицинской трилогией. Речь идет об одинаковом давлении со стороны противника героя. В первом случае оно реализуется на шахматной доске, а во втором — уже на собственно физическом уровне: «Он мне фланги вытоптал слонами / И бросает в бреши двух коней» (АР-13-75), «Он прикрыл мне подступы к воротам» (АР-9-171) = «Он, потрудясь над животом, / Сдавил мне череп, а потом / Предплечье мне стянул жгутом / И крови ток прервал» /5; 78/. Но если первая песня заканчивается оптимистически, то концовка второй уже глубоко трагична.
Еще одна спортивная песня, которая содержит множество параллелей с медицинской трилогией, — это, как ни странно, «Сентиментальный боксер» (1966).
Здесь противник героя сбивает его с ног, и он лежит на полу: «Вот апперкот — я на полу, / И мне нехорошо!», — а в песне «Ошибка вышла» главврач велит ему лечь на топчан: «Но властно дернулась рука: / “Лежать лицом к стене!”».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В обоих случаях описываются избиение и пытки: «Вот он прижал меня в углу» = «Вот мне нажали на кадык» (АР-11-44); «Вот он ударил — раз, два, три!» = «Вот мне ударили под дых» (АР-11-44); «Вот апперкот — я на полу» = «Бить будут прямо на полу» (АР-11-44) (кстати, апперкот — это и есть в том числе удар под дых); «И думал противник, мне ребра круша» = «Когда давили под ребро, / Как ёкало мое нутро!»259; «И думал противник, мне челюсть круша» = «Он, потрудясь над животом, / Сдавил мне череп, а потом…»; «Вот я едва ушел» = «Но выстукивают тут, / Я едва живой остался / И, конечно, испугался — / Думал, до смерти забьют» (АР-11-52).
Противник героя входит в раж: «Но он не услышал — он думал, дыша, / Что жить хорошо и жизнь хороша» = «Он в раж вошел — знакомый раж!»; и добивается своего: «Но он пролез — он сибиряк, / Настырные они!» /1; 200/ = «Он вызнал всё, хоть я ему / Ни слова не сказал» /5; 385/. Здесь — герой ни слова не сказал, а в предыдущей цитате: «Ведь я его не бью» /1; 471/. То есть он оказывает своему противнику лишь пассивное сопротивление, но при этом жалеет его: «И я сказал ему: “Чудак, / Устал ведь, отдохни!”» /1; 200/, «Жалко мне противника — очень я корректен» (АР-17-182) = «Трудился он над животом, / Взмок, бедолага, а потом…» /5; 394/, «А это доктор, он устал» /5; 400/. Однако в некоторых вариантах герой сопротивляется мучителям: «Евсеев лезет в ближний бой, а я не поддаюсь» (АР-5-74) = «Я не смирюсь и не утрусь»[1917]; «Забыл я и врезал по уху» (АР-17-182) = «Я было пнул его под дых»[1918] [1919] [1920].
Обращают на себя внимание и следующие идентичные конструкции: «А он всё бьет, здоровый черт» = «Всё что-то пишет в протокол»; «И что дерется, вот чудак! / Ведь я его не бью» /1; 471/ = «[Зачем он] пишет в протокол? / [Ведь] я не отвечаю»262.
Кроме того, противник героя является профессионалом: «Противник Смирнов
— мастер ближних боев» (АР-17-180) = «Он дока, но и я не прост» /5; 384, 392/, - и монстром: «А он всё бьет, здоровый черт» /1; 200/ = «И озарился изнутри / Здоровым недобром. / Бить будут прямо на полу…» (АР-11-44). Причем чертями называет герой своих мучителей и в песне «Ошибка вышла»: «А он всё бьет, здоровый черт, / Я вижу — быть беде» = «Вон вижу я — спиртовку жгут. / Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом» (также и оборот «А он всё бьет» перейдет во вторую песню: «А он
— всё шмыг да шмыг за стол» /5; 380/). И в обоих случаях герой терпит избиения: «<Стерп>ел всё и вот получил апперкот. / <Это> был первый нокдаун» (АР-17-180) = «Молчал, терпел, крепился» /5; 380/. Поэтому испытывает страх: «Противник мой — какой кошмар — / Проводит апперкот» = «По телу ужас плелся». А от избиения и пыток ему становится плохо: «Мне муторно было и жарко» (АР-17-182) = «Мне муторно, отвратно» /5; 380/. Кстати, в «Истории болезни» ему тоже станет жарко: «Жар от меня струился, как / От доменной печи». Но вместе с тем герой негативно отзывается о загранице (маска пролетария): «Боксерам у нас, не в пример этим США, / И жить хорошо, и жизнь хороша» (АР-17-180) = «Я возражаю: “Нет, шалишь, / Ведь я пока на воле, / Здесь вам не Лондон, не Париж!..”» /5; 381/; и говорит о своей «закаленности»: «У меня закалка…» (АР-17-184) = «Я терт и бит, и нравом крут»; и о чутье: «Я чую — быть беде»2б3 = «Задаю вопрос и чую…» (АР-11-54).
Формальное же различие состоит в том, что в ранней песне герой не бьет своего противника по «идейным» соображениям, а в поздней — поскольку ситуация и так безнадежна, и ему надо продержаться как можно дольше: «Неправда, будто бы к концу / Я силы берегу, — / Бить человека по лицу / Я с детства не могу» — «Нет, надо силы поберечь, / А то уже устал, / Ведь скоро пятки станут жечь, / Чтоб я захохотал».
