– Серебро будет завтра же утром отправлено правителю Ху, – пообещал Симэнь, – и тогда можно будет получить чиновное свидетельство. А секретаря баловать нечего. Забери эти пять лянов.
Симэнь наказал Дайаню подать в кабинет вина, закусок и сладостей, где и угостил Цяо Туна, прежде чем тот удалился. Однако довольно пустословить.
Когда актеры исполнили две сцены из «Счастливой встречи на почтовой станции», наступила первая ночная стража и гости разошлись. После того как слуги убрали посуду, Симэнь отправился к Юэнян.
Юэнян и старшая невестка У сидели на кане. Завидев хозяина, невестка торопливо удалилась во внутренние покои.
– С цензором Суном насчет твоего брата говорил, – начал Симэнь, обратившись к Юэнян. – Повышение обещал и подобающее – надзирателем сделает. Обрадовался шурин, когда я ему сказал. Обождем до конца года, когда по докладу цензора высочайшее повеление обнародуют.
– Не дело-то не говори! – оборвала его жена. – Не при его чинах две-три сотни лянов на подношения отваливать.
– А с него и сотни медяков не потребуется, – успокоил ее Симэнь. – Я ж так и цензору сказал: брат, мол, моей жены. Он мне лично пообещал посодействовать. Так что сомнений быть не может.
– Ну, делай как знаешь, – заключила Юэнян. – Мне все равно.
– А ты матушке настой вскипятила? – спросил Юйсяо хозяин. – Принеси-ка. Хочу поглядеть, как матушка принимать будет.
– Иди, и без тебя приму, – отозвалась Юэнян. – Перед сном выпью.
Симэнь хотел было уйти, но его окликнула Юэнян.
– Ты куда идешь? – спросила она. – Не в передние покои? Не ходи, прошу тебя. Она только что у меня прощение просила. А то еще решит, что ты извиняться пришел.
– А я к ней не собираюсь, – сказал Симэнь.
– А к кому же? – спросила Юэнян. – И к той, Жуи, тоже не больно ходи, чтобы Пятую не раздражать. А то она давеча при невестушке такое мне наговорила. И будто я тебе, бесстыднику, волю даю, и Жуи-то потакаю тебя ублажать.
– Да чего ты эту потаскуху слушаешь!
– Послушай, что я тебе говорю! – продолжала Юэнян. – Не ходи туда нынче. Сестрицу Ли Цзяоэр навести, слышишь? А завтра иди куда хочешь.
Симэню ничего не оставалось, как пойти к Ли Цзяоэр.
Рано утром, а это был первый день двенадцатой луны, Симэнь отправился в управу, где вместе с тысяцким Хэ они открыл присутствие и рассматривали дела. Служба отняла у них целое утро. Воротившись домой, Симэнь приготовил подарки – свиную тушу, вина и тридцать лянов серебра и послал их с Дайанем в Дунпин областному правителю Ху. Правитель принял подношения и тотчас же выдал свидетельство. Симэнь тем временем велел расставить жертвенные туши свиньи и барана, а также вино, фрукты и бумажные жертвенные деньги и пригласил геоманта Сюя для свершения службы. Только удалился геомант Сюй, как прибыл Дайань. Он вручил хозяину ответ правителя и скрепленное множеством печатей свидетельство, на котором было выведено: «Цяо Хун, глава ритуальной службы в уездном управлении здешней области».
Две коробки с жертвенным мясом и приглашение на пир было отправлено с Дайанем свату Цяо. Симэнь хотел показать свату только что полученное свидетельство. По коробке получили шурин У Старший, сюцай Вэнь, Ин Боцзюэ, Се Сида, приказчики Фу и Гань, Хань Даого, Бэнь Дичуань и Цуй Бэнь, но не о том пойдет наш рассказ.
На третье число приглашались начальник гарнизона Чжоу, военный комендант Цзин, командующий ополчением Чжан, бывшие дворцовые евнухи-смотрители Лю и Сюэ, тысяцкие Хэ и Фань, шурин У Старший, сват Цяо и Ван Третий. Симэнь позвал забавников и музыкантов, а также четырех певиц.
Мэн Юйлоу, не желая больше заниматься учетом денежных расходов семьи, в тот же день подвела в покоях Юэнян счета и через Симэня передала их Пань Цзиньлянь.
– Ну как после вчерашнего лекарства? Немного полегчало? – обратилась она к Юэнян.
– Да, – отвечала Юэнян, – сразу полегчало. И голова прошла и от сердца отлегло. Выходит, не зря женщине советуют у доктора-мужчины лечиться.
– Вам, матушка, должно быть, как раз его прикосновения и недоставало, – пошутила Юйлоу.
Тут даже рассмеялась и госпожа У Старшая.
Вошел Симэнь со счетами и стал было советоваться с хозяйкой.
– Чего меня спрашивать?! – возразила Юэнян. – Чья очередь, той и передай. Кому охота с ними возиться.
Симэнь вручил Цзиньлянь тридцать лянов серебра и тридцать связок медяков, но не о том пойдет наш рассказ.
Немного погодя прибыл сват Цяо. Симэнь проводил его в залу и показал свидетельство, выданное областным правителем Ху. В нем было сказано: «Глава ритуальной службы Цяо Хун внес в пользу охраны границ Отечества, как положено, тридцать даней отобранного риса[1442]».
Обрадованный Цяо торопливо склонился в низком поклоне.
– Не знаю, как мне и благодарить вас, сватушка, как я вам обязан за все ваши хлопоты! – говорил он. – А за свидетельством я завтра Цяо Туна пришлю. Он доставит его в целости и сохранности. Теперь, если вы удостоите меня приглашения на прием, сватушка, и мне, в чиновничьем-то обличии, не зазорно будет принять участие.
– Прошу третьего ко мне, сватушка, да пораньше, – подхватил Симэнь.
После чаю Симэнь велел Циньтуну накрыть стол в кабинете в западном флигеле.
– Прошу вас, сватушка, в кабинет, – пригласил гостя хозяин. – Там потеплее.
Они проследовали в кабинет, где в жаровнях горел уголь. Гость и хозяин заняли места друг против друга. Симэнь стал рассказывать, как цензор Сун с чиновниками обоих инспекторских управлений принимали накануне в его доме военного губернатора Хоу.
– Его сиятельство Хоу остались очень довольны, – продолжал Симэнь. – Завтра отбывают, и нам как сослуживцам надлежит устроить загородные проводы.
Когда был накрыт стол, явился Ин Боцзюэ с собранными подношениями. Они лежали в коробке, которую он велел внести Ин Бао. Вручая ее хозяину, Боцзюэ сказал:
– Прими, брат, поздравления и эти наши знаки внимания.
Симэнь развернул лист. В нем первым значился настоятель У, за ним следовали Ин Боцзюэ, Се Сида, Чжу Жинянь, Сунь Молчун, Чан Шицзе, Бай Лайцян, Ли Чжи, Хуан Четвертый и Ду Третий.
– Еще будут шурин У Второй, свояк Шэнь, доктор Жэнь, брат Хуа Старший, а также трое приказчиков и Вэнь Куйсюань – словом, человек двадцать с гаком наберется, – заметил Симэнь. – Так что приглашаю вас четвертого.
Он распорядился, чтобы слуги убрали подношения, а Циньтуну велел седлать коня.
– Скачи за шурином У Старшим, пусть сватушки Цяо компанию составит, – А учитель Вэнь у себя?
– Учитель Вэнь с утра у друга в гостях, – ответил Лайань.
Немного погодя прибыли шурин У Старший, Чэнь Цзинцзи и другие. Налили в чарки вино. На столе было расставлено множество горячих блюд и закусок: свиные ножки, бараньи головы – вареное, пареное и жареное, куры, рыба, гуси и утки.
За вином Симэнь рассказал шурину о радости, переживаемой сватом Цяо:
– Нынче свидетельство на чин главы ритуальной службы получил, – говорил Симэнь. – Надо будет как-нибудь подарки купить да свиток написать. Мы его от имени управы поздравим.
– Не извольте беспокоиться, прошу вас, – отозвался Цяо Хун. – Посмеет ли ваш покорный слуга причинять хлопоты столь почтенным солидным господам!
Из уездной управы прислали две с половиной сотни календарей. Симэнь передал с посыльным визитную карточку и, наградив его, отпустил.
– Не довелось мне пока видеть новый календарь, – заметил Боцзюэ.
Симэнь достал полсотни штук и разделил их между шурином, Ин Боцзюэ и сюцаем Вэнем.
Боцзюэ обнаружил, что наступающий год открывает новый период правления под девизом Двойной Гармонии и будет високосным, с добавочным месяцем.[1443]
Но не будем говорить, как тогда с застольными играми пировали они до самого вечера.
Первым откланялся Цяо. Симэнь просидел с шурином У Старшим до первой ночной стражи. Слуге был дан наказ готовить к утру коня.
– Господина Хэ пригласи, – распорядился Симэнь. – Пусть ко мне завтра приезжает. Провожать его сиятельство Хоу вместе поедем. А четверо солдат, Лайань и Чуньхун пусть матушку сопровождают, когда она в паланкине отправиться к госпоже Ся.
Симэнь направился к Цзиньлянь.
Она, дождавшись Симэня, сняла головные украшения и распустила черные, как туча, волосы. Ее не украшали ни пудра, ни румяна. Помятое платье было небрежно брошено на постель. В спальне было темно и царила полная тишина. Симэнь окликнул Чуньмэй. Горничная не отозвалась. Цзиньлянь спала. Он стал звать ее, но ответа и не последовало.
– Что с тобой, моя говорунья, а? – спрашивал он, подойдя к ее кровати.
Цзиньлянь не проронила ни звука. Симэнь приподнял ее.
– Отчего ты не в духе? – допытывался он.
Цзиньлянь долго ломалась, потом лицо ее вытянулось и по благоухающим нежным щекам покатились слезы. Тут и с каменным бы сердцем не устоять. И растроганный Симэнь начал ее расспрашивать, затем обнял за шею.
