открытому порталу часовни, усеянному горящими свечами. Навстречу двинулся аббат в окружении монахов...
— Больше смотреть не на что, — сказал мэтр Матье, потирая руки, чтобы согреть их, потому что поднялся очень свежий ветер. — Пошли домой! На сегодня с меня хватит погребальных песнопений и слезливых причитаний! Ты довольна, малышка?
— О да, батюшка! Это было так красиво, благодарю вас.
Семья направилась к повозке, в которую была впряжена крепкая лошадь. Ее оставили под навесом стройки, где в этот день никто из почтения к принцессе не работал. Реми подсадил сестру к отцу, сам сел на козлы, и повозка стала спускаться к Сене, чтобы пересечь остров Сите, потом второй рукав реки и по Венсенской дороге отправиться в местечко Монтрей, где семья жила возле церкви Святых Петра и Павла.
Построенный предком, великим архитектором Пьером де Монтреем, который создал Сен-Шапель[186] и множество других прекрасных зданий, отчего его с супругой удостоили погребением в церкви Сен-Жермен-де-Пре, их дом был самым красивым в деревне, после монастыря и жилища сеньора. Он был построен из красивого камня, тогда как все другие дома были саманными — в Монтрее почва была из мергеля[187], который вместе с гашеной соломой представлял собой очень дешевый и одновременно легкий в обработке материал. Это была настоящая усадьба: за оградой был разбит огород, цветочные клумбы, небольшой садик и даже маленький виноградник. Деревня стояла на холме, откуда были видны лес и королевский замок Венсенн, излучина Сены и весь город Париж В этом доме царили женщины. Хозяйкой была Жулиана, жена Матье, все еще привлекательная, несмотря на то что ей шел пятый десяток. Темноволосая, с карими глазами, дородная, но крепкая, веселая и живая, с полными губами, на которых часто играла улыбка, она любила свой дом, которым управляла твердой рукой, свой сад и огород, где выращивала капусту, свеклу, шпинат, горох[188] и разные травы, в которых разбиралась не хуже монаха-травника, любила безупречное белье и, естественно, свою семью. Даже ее свекровь, старая Матильда, еще сильная и в здравом уме, после смерти мужа беспрекословно уступила ей бразды правления. И помогала, как могла, хотя с возрастом стала подолгу засиживаться у очага, но без дела никогда не оставалась: она пряла чистейшую шерсть и вышивала, как фея, при условии, что домочадцы с более зоркими, чем у нее, глазами брали на себя труд вдеть нитку в иголку. Она стала сутулиться, но старалась держаться прямо на скамье со спинкой, сколоченной для нее внуком Реми, которого она обожала, как и внучку Од, но старалась не слишком это показывать, считая, что всякие нежности и ласки только вредят формированию доброго характера. Именно от нее Од унаследовала свои большие лазурные глаза, и случалось, что из-под морщинистых, постоянно опущенных век пробивалась иногда голубая молния в подтверждение какой-либо реплики, в которой не всегда наличествовало христианское милосердие. Матильда была остра на язык...
Третьей женщиной в доме была Од, а четвертой — служанка Марго, деревенская девушка, с которой случилось «несчастье» из-за приставаний мельника, потому что ее мать была ему одновременно экономкой и любовницей, так что бедняжка Марго, возможно, была изнасилована собственным отцом. Матильда вытащила девушку из этого скверного положения почти в тот момент, когда ее Матье женился на Жулиане, одной из двух дочерей Изамбара, интенданта королевского имения в Венсенне. Марго привязалась к новобрачной почти так же, как к своей благодетельнице, а затем и к их детям, ведь сама она с явным облегчением избавилась от противоестественной беременности, благодаря выкидышу. Мельник же покинул сей мир от удара топором по черепу: это сделала мать Марго, и никто не знал, что с ней потом сталось. Исчезновение женщины, которая не смогла защитить дочь от домогательств мельника и вдобавок ревновала, совсем не расстроило Марго, нашедшую спасение за надежными стенами дома мэтра Матье. Она была рыжей, как морковка, физически крепкой, упрямой, как мул, и веселой, как птичка. Действительно, она обрела в своей приемной семье благоденствие и безмятежность, которой даже и вообразить себе не могла в юные годы.
Когда мастер-зодчий и его дети вернулись домой, они увидели там пятую женщину, которая уселась на скамью рядом с Матильдой перед Жулианой, подтащившей табуретку поближе к двум остальным. Женщины оживленно беседовали. Гостьей оказалась Бертрада, сестра Жулианы, вдова галантерейщика с улицы Кенкампуа, который некогда был поставщиком королевы Жанны, супруги Филиппа Красивого, владел лавкой в Большой галерее дворца[189] и поддерживал очень хорошие отношения со двором. После смерти мужа Бертрада, не имевшая детей, вынуждена была передать торговлю одному из племянников, с которым вполне ладила. Но, поскольку она была женщиной с признанным вкусом и имела очень ловкие пальцы, ей предложили поступить на службу к королеве Жанне, чтобы помогать придворным дамам, которые не обладали ее талантом подбирать ткани по цвету, оценивать драгоценности и, главное, придумывать — иногда и вышивать! — узоры или аппликации из жемчужин и драгоценных камней. Поэтому она редко покидала Нельскую башню, которой некогда владела королева Жанна и которую король, вскоре после кончины жены, подарил старшему сыну на свадьбу. Она стала там еще более необходимой при дворе, чем во времена Жанны Наваррской, потому что Маргарита Бургундская обожала украшения и все, что могло еще больше подчеркнуть редкую красоту — предмет ее гордости.
Если уж Бертрада Эмбер проделала довольно долгий путь от Нельской башни до Монтрея, это могло означать, что дело было важное. Говорил об этом и вкрадчивый тон ее убеждений, адресованных двум женщинам, которые внимательно слушали:
— ...Уже с одной мадам Маргаритой у меня очень много хлопот, но мои таланты обнаружила также мадам де Пуатье и ее младшая сестра, хорошенькая Бланка Бургундская, которая будущей весной выйдет замуж за нашего молодого принца Карла. Она совсем без ума от новых нарядов, богатых тканей, драгоценностей и вышивок! Мне нужна помощь!
— Разве вы не можете найти ее в другом месте, сестрица, не только у своей родни? В Париже хватает ловких рук…
— Их даже слишком много! Поймите меня, Жулиана! Я очень близка к мадам де Курсель, первой фрейлине, и у меня есть доступ к драгоценностям, как и у нее. Я должна доверять, как самой себе, той женщине, которая станет мне помогать, которая будет у меня на подхвате. И в этой деликатной роли я вижу только мою племянницу Од! Несмотря на юный возраст, она почти так же талантлива, как и я!
Погруженные в разговор, три женщины — хотя Матильда
