Из него вырвалась мощная волна сияющего ослепительно-белого дыма. Буресвет. Волна ударила в первые ряды паршенди, отбросив их, а Тефту даже пришлось прикрыть глаза ладонью.
– Что-то сейчас изменилось, – прошептал Моаш, вскинув руку. – Что-то важное.
Каладин поднял копье. Мощный свет начал тускнеть, спадать. Из его тела потоками дыма полилось более ровное сияние. Он светился, точно дым от неземного пламени.
Поблизости от него некоторые паршенди убегали, но их место занимали другие, с вызовом вскидывая копья. Каладин ринулся на них, словно живая буря из стали, дерева и решительности.
68
Эшонай
«Они назвали его Последним опустошением, но солгали. Наши боги солгали. О, как они нас обманули. Грядет Буря бурь. Я слышу ее шепот, вижу ее бурестену, знаю ее душу».
Танатанес, 1173, 8 секунд до смерти. Азирский странствующий рабочий. Особо интересный образец.Солдаты в синем орали, боевыми кличами подбадривая себя. Звуки превращались в лавину за спиной Адолина, который яростно размахивал клинком. Не было места, чтобы принять правильную стойку. Ему нужно было все время двигаться, пробиваясь сквозь паршенди, ведя людей к западному ущелью.
Отцовский конь и его собственный были все еще в порядке – несли раненых в задних рядах. Но осколочники не смели садиться в седло. В таком ближнем бою ришадиумов бы растерзали, а их всадников – сбросили на землю.
Подобный маневр на поле боя был практически невозможен. Атака против превосходящего врага? Выполняемая ранеными, до полусмерти уставшими людьми? Их продвижение должны были полностью остановить и разгромить.
Но осколочников просто так не остановишь. Адолин и Далинар, в потрескавшихся доспехах, наносили размашистые удары блестящими шестифутовыми клинками, сокрушая оборону паршенди, создавая в ней проход. Их люди – лучшие солдаты во всех военных лагерях алети – знали, как это использовать. Они шли клином за рыцарями в доспехах, раздвигая армию паршенди, с помощью копейщиков прорываясь вперед, не останавливая движения.
Адолин почти бежал. Склон холма был им на руку, давал хорошую опору, позволял нестись вниз, точно стадо сердитых чуллов. Шанс выжить, когда уже казалось, что все пропало, дал солдатам силы для одного, последнего, броска к свободе.
Они несли огромные потери. Пала еще тысяча из оставшихся четырех, может, и больше. Но это не имело значения. Паршенди сражались, чтобы убивать, но алети – на этот раз – сражались, чтобы выжить.
«Вестники Всевышние, бессмертные», – думал Тефт, наблюдая за тем, как Каладин сражается. Несколько секунд назад парень был чуть ли не при смерти – кожа тускло-серая, руки трясутся. Теперь же превратился в сверкающий вихрь, бурю с копьем. Тефт побывал во множестве боев, но ни разу не видел чего-то хоть отдаленно похожего на это. Каладин удерживал пространство перед мостом в одиночку. Белый буресвет струился от него, как полыхающий огонь. Он двигался с невероятной, почти нечеловеческой быстротой и точностью – каждый удар копья попадал в шею, бок или иную незащищенную часть тела какого-нибудь паршенди.
Дело было не только в буресвете. Тефт немногое помнил из того, чему его пыталась обучить семья, но воспоминания сходились в одном. Буресвет не даровал новых навыков. Он не мог сделать из человека то, чем тот не являлся. Он улучшал, усиливал, оживлял.
Совершенствовал.
Каладин пригнулся, ударил паршенди тупым концом копья по ноге, повалил и выпрямился, парируя удар топора, подставив под его рукоять древко. Убрав одну руку, повернул копье и вонзил под мышку паршенди. Когда противник упал, Каладин высвободил копье и концом ударил в голову врага, который подобрался слишком близко. Тупой конец копья разлетелся в щепки, а панцирный шлем лопнул.
Нет, это не только буресвет. Это мастер копья, чьи способности ошеломляющим образом возросли.
Вокруг Тефта собрались потрясенные мостовики. Его раненая рука болела намного меньше, чем должна была.
– Он как ветер, – сказал Дрехи. – Ветер, который сошел на землю и ожил. Совсем не человек. Спрен.
– Сигзил? – позвал Шрам, продолжая глазеть. – Ты о таком слыхал?
Темнокожий миропевец покачал головой.
– Буреотец, – прошептал Пит. – Что… что он такое?
– Он наш старшина. – Тефт усилием воли сбросил благоговейное оцепенение. На другой стороне ущелья Каладин едва увернулся от булавы паршенди. – И ему нужна наша помощь! Первая и вторая команды, на вас левая сторона. Не позволяйте паршенди зайти ему за спину. Третья и четвертая – со мной на правую! Камень и Лопен, приготовьтесь вытаскивать раненых. Остальным построиться извилистой стеной. Не нападайте, просто отбивайтесь и держите позицию. И Лопен, брось ему целое копье!
Далинар взревел, убивая группу мечников-паршенди. По их трупам он ринулся вниз по небольшому уступу и, прыгнув, обрушился на паршенди в нескольких футах ниже, замахиваясь клинком. Доспех чудовищно давил на спину, но волна сражения несла его вперед. Остатки Кобальтовой гвардии с громкими боевыми кличами прыгали с уступа позади него.
Они обречены. Те мостовики, должно быть, уже погибли. Но Далинар благословлял их за жертву. Пусть она и оказалась бессмысленной как цель, но изменила сам путь. Вот так и должны уйти его солдаты – не загнанными в угол и перепуганными, но сражаясь с воодушевлением.
Далинар и сам не погрузится во тьму без единого слова. Вот еще! Снова издав клич непокорности, князь врезался в группу паршенди, вертясь и нанося круговой удар осколочным клинком. Враги упали с дымящимися глазами, он перешагнул через их тела.
И вырвался на открытое пространство.
«Мы это сделали, – подумал Далинар с недоверием, растерянно моргнув. – Мы прорвались». Позади него взревели солдаты, их усталые голоса звучали почти с таким же потрясением, какое он ощущал сам. От ущелья их отделял последний отряд паршенди. Но враги обратились к солдатам Далинара спиной. Что же они…
Мостовики.
Мостовики… сражались. Далинар разинул рот; сжимавшие Клятвенник усталые руки опустились. Небольшой отряд мостовиков удерживал плацдарм перед мостом, отчаянно отражая натиск паршенди, которые пытались отбросить их назад.
Это было самое удивительное и славное зрелище, какое Далинару случалось видеть.
Адолин с радостным воплем пробился сквозь паршенди слева от отца. Доспех юноши был покрыт царапинами, трещинами и вмятинами, шлем лопнул, и его голова была опасно уязвима, но лицо лучилось восторгом.
– Иди, иди! – заорал Далинар, указывая на мост. – Клянусь бурей, им нужна помощь! Если эти мостовики падут, мы все покойники!
