Не веря своим глазам, он поднял забрало. Остальная армия Садеаса исчезла, но единственный мостовой расчет остался. Почему?..
– Адолин! – заорал он, указывая клинком и встрепенувшись от прилива надежды.
Юноша повернулся, следуя жесту отца, и на миг застыл.
– Невероятно! – закричал он в ответ. – Что это еще за ловушка?
– Если это ловушка, то глупая. Мы ведь уже мертвы.
– Но зачем ему посылать назад один расчет? С какой целью?
– А это имеет значение?
Они недолго колебались посреди битвы. Оба знали ответ.
– Штурмовое построение! – приказал Далинар, поворачиваясь к своим солдатам. Буреотец, как же мало их осталось. Меньше половины изначальных восьми тысяч.
– Построиться, – повторил Адолин. – Готовьтесь двигаться вперед! Ребята, мы пробьемся. Соберите все силы. У нас есть всего один шанс!
«Очень зыбкий, – подумал Далинар, опуская забрало. – Нам придется пройти через всю армию паршенди». Даже если они достигнут подножия, то обнаружат, скорее всего, что мостовой расчет перебит, а мост сброшен в пропасть. Лучники-паршенди уже построились, их больше сотни. Приближалась бойня.
Но все же это надежда. Слабая, драгоценная надежда. Если уж его армия будет разгромлена, лучше пусть это случится в погоне за надеждой.
Высоко вскинув осколочный клинок, чувствуя прилив силы и решительности, Далинар бросился вперед во главе своих солдат.
Второй раз за день Каладин бежал навстречу укрепленным позициям паршенди, закрываясь щитом, в доспехах из костей павшего врага. Возможно, он должен был чувствовать отвращение к себе из-за этого. Но это было не хуже того, что сделали паршенди, убив Данни, Карту и того безымянного мостовика, который был добр к нему в его первый день в мостовом расчете. Каладин по-прежнему носил его сандалии.
«Мы и они», – думал парень. Солдат по-другому думать и не мог. На этот раз Далинар Холин и его люди были частью этого «мы».
Группа паршенди увидела приближающихся мостовиков и приготовилась стрелять. К счастью, князь, похоже, заметил отряд Каладина, поскольку армия в синем начала прорываться к свободе.
У них ничего не получится. Паршенди слишком многочисленны, а люди Далинара, несомненно, устали. Надвигалась еще одна катастрофа. Но на этот раз Каладин хорошо понимал, что делает.
«Это мой выбор, – думал он, пока лучники-паршенди строились. – Не решение какого-нибудь сердитого бога, который следит за мной, не трюки спрена, не превратности судьбы.
Это я. Я сам решил последовать за Тьеном. Я сам решил атаковать осколочника и спасти Амарама. Я сам решил выбраться из рабских ям. А теперь я сам решил попытаться спасти этих людей, хоть и знаю, что у меня, скорее всего, не выйдет».
Паршенди спустили тетивы, и Каладин ощутил прилив восторга. Усталость испарилась, утомление исчезло без следа. Он сражался не ради Садеаса. Не ради того, чтобы кто-то набил карманы. Он сражался, чтобы защищать.
Стрелы метнулись к нему, и он взмахнул щитом, отбивая их. Полетели другие, причем с разных сторон, желая отведать его плоти. Каладин опережал их лишь самую малость, прыгал, когда целились в ноги, поворачивался – когда в плечи, поднимал щит – когда в лицо. Это было нелегко, и время от времени стрелы задевали его, царапая нагрудник или наголенники. Но ни одна не попала. У него получалось. У него…
Что-то пошло не так.
Он крутанулся между двумя стрелами, растерянный.
– Каладин! – закричала зависшая неподалеку Сил, опять маленькая. – Там!
Она указывала на другое плато – рядом с тем, откуда Далинар начал штурм. Большой отряд паршенди перепрыгнул через ущелье и строился, опустившись на одно колено и поднимая луки. Нацеленные не на него, а прямиком в незащищенный фланг Четвертого моста.
– Нет! – закричал Каладин, и из его рта вырвалось облачко буресвета.
Он повернулся и побежал по каменистому плато обратно к мостовикам. Стрелы полетели ему в спину. Одна ударила прямиком в спинную часть кирасы, но отскочила. Другая попала в шлем. Молодой челочек перепрыгнул через расселину и ринулся вперед со всей скоростью, какую только мог ему даровать буресвет.
Второй отряд лучников-паршенди натянул тетивы. Их было по меньшей мере пятьдесят. Он опоздает. Он…
– Четвертый мост! – заорал Каладин. – Набок вправо!
Они не отрабатывали этот маневр уже много недель, но тренировки сказались – мостовики подчинились без промедления, бросив мост на правый бок в тот самый момент, когда лучники спустили тетивы. Вся поверхность моста ощетинилась стрелами. Каладин облегченно выдохнул, поравнявшись с мостовым отрядом, который замедлился, пока переворачивал мост.
– Каладин! – крикнул Камень и указал на что-то.
Парень повернулся. Лучники позади него, на Башне, готовились выпустить по ним настоящий ливень.
Мостовой расчет был как на ладони. Лучники выстрелили.
Каладин снова закричал, завопил во все горло – и перебросил в щит весь буресвет, какой остался, зарядив даже воздух вокруг самого себя. Собственный крик эхом отдался в ушах; буресвет рванулся прочь, и одежда покрылась трескучим инеем.
В небе потемнело от стрел. Что-то сильно ударило его – так сильно, что он отлетел спиной вперед на мостовиков. Тяжело стукнулся и охнул, а сила продолжала давить на него.
Мост заскрежетал по камню и остановился, как и люди.
Все замерло.
Каладин моргнул, чувствуя себя совершенно обессиленным. Все тело болело, кожу на руках покалывало, спина ныла. Запястье пронзила острая боль. Он застонал, открыл глаза и споткнулся, но руки Камня подхватили его, не давая упасть.
Глухой удар. Мост опустили. «Идиоты! Не опускайте его… Отступайте…»
Мостовики столпились вокруг, а он рухнул без сил, не в состоянии справиться с потрясением от растраты слишком большого объема буресвета. Снова моргнув, Каладин уставился на то, что держал перед собой в окровавленной руке.
Его щит был весь покрыт стрелами – десятками стрел, причем одни вошли в другие, расщепив древко. Кости паршенди на наружной части щита разбились, сам он местами раскололся на щепки. Несколько стрел пробили щит насквозь и вошли Каладину в предплечье. Вот почему он чувствовал боль.
Больше сотни стрел. Полный залп. И он притянул их всех в один-единственный щит.
– Клянусь лучами Призывателя света, – негромко проговорил Дрехи. – Что… что это…
– Это было похоже на фонтан света. – Моаш присел возле Каладина. – Ты как будто взорвался и превратился в солнце.
– Паршенди… – прохрипел Каладин и отпустил щит.
Пока он пытался встать, щит развалился на части, десятки сломанных стрел посыпались к его ногам. Несколько так и остались торчать в руке, но парень, забыв про боль, посмотрел через все плато на паршенди.
