По совету Витька, который уже видел подобные наказания, я разделся по пояс, оставшись в легких штанах и стандартных кожаных ботинках. Остальные поступили так же, лишь Леонид свой гардероб менять не стал и расслабленно стоял перед нами в своей обычной одежде.
Пять человек против одного. Ждан со своими дружками в одном месте, и я – слегка в стороне от них. И что-то я численного преимущества вообще не чувствовал. Отделает нас куратор, как бог черепаху, и понимали это мы все. В глазах пацанов я с удовольствием видел отблески страха.
– Прежде чем начнется наказание, – громко произнес Леонид, отчего все шепотки разом стихли, – я напомню, что любые драки, кроме тех, что нужны для учебы, запрещены. Вы все это знаете, но теперь пришло время объявить вам еще одно правило. Тот, кто применит магию против своих товарищей, уже не отделается легкой трепкой. В следующий раз виновный проведет ночь в холодной комнате. Для вас это еще ничего не значит, но поверьте, худшего места в интернате вы не найдете. А теперь приступим к тому, ради чего мы здесь собрались. Нападайте.
Хотел бы я сказать, что мы оказали достойное сопротивление, но это было бы громадным преувеличением. Не дождавшись активных действий с нашей стороны, Леонид плавным движением скользнул к ближайшему противнику, которым оказался Кисляк, и, казалось, совсем легонько ткнул его в живот, но парень от этого невесомого прикосновения рухнул на землю, скрючившись в три погибели. После такого показательного удара наставник неспешно отошел назад и развел в стороны руки, как бы приглашая нас к активным действиям.
Иллюзий на свой счет я не строил, но и просто быть грушей для битья не хотел. Сжав кулаки так, что побелели костяшки, я по старой еще привычке из прошлой жизни сделал пару глубоких вздохов и начал осторожно обходить Леонида, пытаясь зайти ему за спину. В неравной схватке подойдут любые приемы, а мы против наставника были что щенки против леопарда.
Остальные, глядя на меня, тоже пришли в движение, как-то само собой мы окружили наставника и почти не сговариваясь бросились в атаку.
То, что Леонид играет с нами, было понятно заранее, но такого превосходства я не ожидал. Наши удары скользили рядом с телом куратора, так ни разу и не достав по чувствительным точкам. Несколько раз я был близок к тому, чтобы угодить носком ботинка по опорной ноге или пробить кулаком в корпус, но каким-то звериным чутьем наставник знал направление удара и немного менял положение тела, отчего я либо промахивался, либо упирался в идеально поставленный блок.
Через минуту мы начали выдыхаться, и в этот момент Леонид прекратил играть с нами в поддавки и перешел в атаку. Первый же удар, что я попытался отвести, легко пробил поставленную защиту и по касательной задел ребра, развернув меня на сто восемьдесят градусов. Затем наставник перехватил руку Пахома и не особо напрягаясь одним движением выгнул ее в обратную сторону. Раздался мерзкий хруст, а следом крик ошеломленного пацана. Через несколько мгновений Пахом потерял сознание от болевого шока, грузно рухнув на землю. Остались мы втроем: я, Ждан и Ильнур – последний из друзей нашего старосты.
Нехорошо улыбнувшись, Леонид сплюнул на землю вязкую слюну и буквально взорвался серией коротких ударов, блокировать которые было просто невозможно. По мне будто отбойным молотком прошлись. Живот, лицо, печень, ухо. И везде, куда прилетал кулак, начинала течь кровь, но при этом наставник четко контролировал силу ударов, не давая нам уйти в блаженное беспамятство. Остальным пришлось ничуть не лучше.
Первым сознание потерял Ильнур, затем пришла наша очередь со Жданом. Леонид, видимо, посчитал, что с нас достаточно, и после очередной оплеухи, которую я уже не пытался парировать, мир потемнел, а затем и вовсе схлопнул картинку.
Очнулся я уже в лазарете. Кто меня сюда приволок и давно ли я тут, так и оставалось для меня загадкой, до тех пор, пока в комнату, где без сознания лежали все участники вечерней экзекуции, не вошел лекарь.
За неделю, проведенную в интернате, мне уже доводилось видеть этого сухонького мужичка, похожего на доктора Айболита. Сгорбленный, вечно куда-то спешащий, он то и дело попадался нам на глаза, но общением нас не удостаивал. Хорошо хоть, имя удалось узнать – Натаниэль Хармон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– О, вы уже очнулись, – всплеснул руками лекарь, – я уже и забыл, как это – работать с дворянами. Местные ребятишки долго в себя приходят, все же чем слабее дар, тем тяжелее затягиваются раны, ну и наоборот, естественно.
– Можно мне воды? – сквозь пересохшее горло пробился мой голос.
– Боюсь, вам придется потерпеть пару часов. Наставник Леонид на этот раз разошелся не на шутку и серьезно отбил вам внутренние органы. Я, конечно, восстановил все, но, боюсь, желудок может жидкость и не принять.
– Долго мы тут лежим?
– Уже полночь. Вы удивлены?
Вопрос Натаниэля был вполне резонный. После его фразы глаза мои выразили явное изумление. Я помнил, как сильно избил нас куратор, и примерно представлял, в каком состоянии должен сейчас находиться, но при этом чувствовал себя относительно неплохо.
– Я поражен вашим мастерством, – честно ответил я, – не думал, что человека можно привести в норму так быстро.
– Ну что вы, – смутился лекарь, – снять гематомы, унять внутренние кровотечения, срастить пару ребер – не велика задача. К тому же наставник не стремился вывести вас из строя, уж это я сразу вижу, пусть он слегка увлекся, но грани не переступил.
– А сломанная рука Пахома?
– Ну будет ныть какое-то время, но никаких проблем с подвижностью у молодого человека не возникнет. Однако в следующий раз постарайтесь не нарушать правила интерната, мне больно видеть, в каком состоянии вас иной раз сюда приносят. Переломы – это что, ерунда, а вот оторванную конечность прирастить крайне тяжело. Чего уж говорить про травмы головы и глаз.
– Спасибо за совет, Натаниэль.
– Таких советов я могу дать еще целую пачку, был бы толк. Ну все, до утра отдыхайте, ходить пока не рекомендую. Вода в коридоре, но помните мои рекомендации – дайте организму хотя бы час отдохнуть. Если вдруг возникнут проблемы – я в соседней комнате.
Небольшая палата, рассчитанная на десять человек, благоухала травами, легким ароматом спирта и чем-то таким, что тут же выдавало принадлежность этого помещения к медицине. Под потолком находилось несколько осветительных шаров, но горел только один – совсем маленький, выполняющий, скорее, роль ночника.
Справа от меня, укрытый белым одеялом, лежал Ждан, и как только лекарь вышел из комнаты, он тут же открыл глаза.
– Скажи, вот на хрена ты в драку полез? – опухшими губами произнес он.
– Давно ты очнулся?
– Да сразу, как вы с Натаниэлем болтать начали. Ты на вопрос-то ответь. Отдал бы Пахом тебе книгу, зачем нас в драку было втягивать?
– А ты мастер на лету переобуваться, – усмехнулся я. – Пытаешься меня виноватым выставить? Не выйдет, Ждан, и запомни, в следующий раз все будет точно так же. Бить будут нас обоих, сухим из воды ты не выйдешь, я тебе обещаю.
– Чего еще можно ждать от потомственного дворянина, – скривился парень.
Реагировать на эту уже набившую оскомину фразу я не посчитал нужным. Если человек вбил себе что-то в голову, то переубедить его практически нереально, а уж подростка – тем более. Пытаться сейчас что-то доказать Ждану – так же эффективно, как озеленять пустыню, сколько ни лей воду, а толку – ноль, жаркое солнце ненависти уничтожит любые всходы здравого смысла.
Несмотря на рекомендации лекаря, я все-таки добрался до чана с водой и жадно припал к живительной влаге, стараясь все же не увлекаться. Пусть местная медицина и могла творить чудеса, но лечить меня от желудочных колик точно никто не будет.
Делать в палате было совершенно нечего, болтать с постепенно приходящими в себя пацанами я не горел желанием, а для занятий магией не хватало сил – ускоренное лечение для организма все же не прошло даром. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как попытаться уснуть. За свою сохранность я не переживал, вряд ли Ждан после полученной трепки решится на какую-нибудь пакость, разве что одежду испортят, но это уже совсем мелко. Кстати, надо сходить к Веронике за новым комплектом – штаны после драки пришли в полнейшую негодность, да и кофту не мешало бы зашить. С этой мыслью я и уснул.
