– Какое же? – спросил профессор Защиты, полуприкрыв глаза.
– Люциус попытался отказаться от ста тысяч галлеонов в уплату за жизнь Гермионы. Я видел, как удивился Визенгамот, когда Люциус заявил, что, несмотря на правила чести, он отказывается. Визенгамот этого явно не ожидал. Почему он просто не сделал вид, что негодует, не стиснул напоказ зубы и не взял деньги? Если на самом деле ему не было так уж важно отправить Гермиону в Азкабан.
Профессор Квиррелл помолчал.
– Возможно, Люциус слишком вошёл в роль, – наконец ответил он. – Это порой случается, мистер Поттер, люди увлекаются и теряют голову.
– Не исключено, – сказал Гарри. – Но всё же это ещё одна довольно маловероятная деталь, которую приходится брать как условие. И раз теория требует столько дополнительных усложнений, она не может быть основной. Как по-вашему, среди прочих возможностей есть ещё что-то, о чём мне следует поразмыслить?
Профессор Квиррелл опустил взгляд на свою пустую чашку, он казался необычно отстранённым.
– Думаю, мне приходит в голову ещё один подозреваемый, – наконец сказал профессор Защиты.
Гарри кивнул.
Профессор Защиты, казалось, не заметил этого, и просто продолжил:
– Директор говорил вам что-либо – хотя бы намёком – о пророчестве, которое сделала профессор Трелони?
– Хм!? – машинально произнёс Гарри, пряча внезапное изумление за самой лучшей маской, которую мог изобразить. Вероятно, это было притворство не того уровня, чтобы обмануть профессора Квиррелла, но Гарри определённо не мог взять тайм-аут на то, чтобы обдумать ответ – постойте, но как, во имя всего святого, профессор Квиррелл мог узнать об этом? – А что, профессор Трелони сделала пророчество?
– Вы же сами были там, и слышали начало, – нахмурившись, сказал профессор Квиррелл. – Вы закричали на всю школу, что пророчество не может быть о вас, потому что вы не грядёте, вы уже здесь.
ОН ГРЯДЁТ. ТОТ, КТО РАЗОРВЁТ…
Всё, что успела произнести профессор Трелони до того, как Дамблдор сгрёб её в охапку и исчез.
– А, это пророчество, – сказал Гарри. – Извините! Совершенно про него забыл.
Гарри подумал, что произнёс последнее предложение слишком нарочито, и на 80% был уверен, что профессор Квиррелл сейчас спросит: «Ага, мистер Поттер, что это за таинственное другое пророчество, которое вы так усиленно пытаетесь скрыть…»
– Это глупо, – резко сказал профессор Защиты. – По крайней мере, если вы говорите мне правду. Пророчества – это не что-то обыденное. Я долго ломал голову над тем, что услышал, но такой небольшой фрагмент просто слишком мал.
– Думаете, тот, кто грядёт, может быть тем, кто подставил Гермиону? – спросил Гарри. Его разум уже выделял ресурсы для новой гипотезы: нечётко объявленный объект – тот-кто-грядёт.
– Не хочу обидеть мисс Грейнджер, – сказал профессор Защиты, снова нахмурившись, – но её жизнь или смерть не кажутся настолько важными. Но кто-то же должен был появиться, тот, кого, согласно вашей трактовке, на тот момент ещё не было, какой-то очень значимый и пока неизвестный игрок… Кто знает, что ещё могло произойти?
Гарри кивнул и мысленно вздохнул над тем, что теперь придётся перерабатывать свои вычисления шансов, что Лорд Волдеморт жив, с учётом нового свидетельства.
Профессор Квиррелл продолжил, полуприкрыв глаза.
– Сильнее, чем вопрос, о ком говорилось в пророчестве, меня интересует, кто должен был его услышать? Говорят, что пророчество произносят тем, в чьей власти его исполнить или предотвратить. Дамблдор. Я. Вы. С меньшей вероятностью, Северус Снейп. Но из нас четверых двое – Дамблдор и Снейп – часто бывают в обществе Трелони. Тогда как вы и я почти не сталкивались с ней до того воскресенья. Я думаю, достаточно вероятно, что пророчество адресовалось одному из нас – прежде, чем Дамблдор забрал прорицательницу. Директор вам точно ничего не говорил? – настойчиво спросил профессор Квиррелл. – Мне показалось, что ваше отрицание прозвучало слишком нарочито, мистер Поттер.
– Честное слово, нет, – сказал Гарри. – Честное слово, я совершенно про него забыл.
– В таком случае его поступок слегка выводит меня из себя, – тихо сказал профессор Квиррелл. – В сущности, наверное, я даже в гневе.
Гарри ничего не ответил. У него даже пот не выступил. Может, это было и слабым аргументом для уверенности в себе, но в данном случае Гарри действительно был не виноват.
Профессор Квиррелл резко кивнул, словно в подтверждение.
– Если нам больше не о чем говорить, мистер Поттер, вы можете идти.
– Мне приходит в голову ещё один подозреваемый, – сказал Гарри. – Есть человек, который совсем не попал в ваш список. Можете проанализировать его для меня, профессор?
Снова повисла тишина, которая, казалось, была почти громкой.
– Что касается этого подозреваемого, – мягко сказал профессор Защиты, – я думаю, что вы должны вынести о нём решение сами, мистер Поттер, без помощи с моей стороны. Я слышал подобные просьбы раньше, и опыт подсказывает мне, что нужно отказаться. Либо я слишком хорошо проведу работу по обвинению самого себя и сумею убедить вас, что я виновен, либо вы решите, что я вёл расследование спустя рукава, потому что виновен. Я приведу только один аргумент в свою защиту – мне понадобилась бы очень весомая причина, чтобы подвергнуть риску ваш хрупкий союз с наследником Дома Малфоев.
* * *
Гипотеза: профессор Защиты
(8 апреля 1992 года, 20:37)
– …так что, боюсь, я вынужден откланяться, – серьёзно сказал Дамблдор. – Я обещал Квиринусу… то есть, я хотел сказать, я обещал профессору Защиты… что не предприму никаких попыток раскрыть его подлинную личность, сам или с чьей-либо помощью.
– И почему ты дал такое дурацкое обещание? – буркнул Шизоглаз Хмури.
– Это было непреложным условием его работы, ну, так он сказал, – Дамблдор посмотрел на профессора МакГонагалл, и кривая улыбка на секунду показалась на его лице. – И Минерва ясно дала мне понять, что Хогвартсу в этом году позарез нужен компетентный профессор Защиты, даже если мне потребуется притащить Гриндевальда из Нурменгарда и напомнить о былой дружбе, чтобы убедить его занять эту должность.
– Я не высказывалась настолько радикально…
– Ваше лицо сказало всё за вас, моя дорогая.
И вскоре лишь четверо – Гарри, профессор МакГонагалл, профессор зельеварения и Аластор Хмури, также известный как Шизоглаз – заседали в кабинете директора.
Без директора кабинет выглядел очень странно. Несбалансированно. Без древнего волшебника, который придавал собранию некую торжественность, совещание превратилось просто в четвёрку людей, которые пытались обсуждать что-то серьёзное среди странных и шумных штуковин. Со своего подлокотника кресла Гарри прекрасно видел предмет, похожий на усечённый конус, – как будто конусу отрезали верхушку – который медленно вращался вокруг пульсирующего источника света, затемняя его, но не заслоняя. Каждый раз, когда внутренний свет пульсировал, вся конструкция издавала звук «вруп-вруп-вруп», который звучал странно отдалённым, как будто доносился из-за четырёх толстых стен, хотя до всей этой вращающейся конической усечённой штуковины было всего метр или два.
Вруп… Вруп… Вруп…
А ещё было несколько тел самого Гарри Поттера, которые он оттащил в уголок, прибирая свой собственный – в прямом и переносном смысле – беспорядок. (Только одно тело не было скрыто копией Мантии Невидимости, но Гарри требовалось лишь небольшая концентрация внимания, чтобы почувствовать остальные невидимые тела, ибо скрывавшая их Мантия была его собственной – усилие, которое он очень старался не сделать ранее, чтобы избежать информации из будущего, которая могла бы повлиять на его решение). Печально, но уже совсем не казалось безумным видеть, как твоё собственное тело лежит в углу. Просто… это был Хогвартс.
– Ну ладно, – кисло сказал Хмури. Из-под кожаного доспеха человек в шрамах извлёк чёрную папку. – Это копия того, что нарыли люди Амелии. Она почти наверняка в курсе, что мы это раздобыли, но всё же это только между нами, ясно? Короче…
И Хмури рассказал, кем, по мнению Департамента Магического Правопорядка, является «Квиринус Квиррелл». С виду обычный ученик Хогвартса (хотя и весьма талантливый – он едва не стал главным старостой), который поехал на каникулы в Албанию после выпуска, там исчез, вернулся через 25 лет и попал в самое пекло Войны Волшебников…
– Именно убийство Дома Монро сделало Волди имя, – сказал Хмури. – До того он был просто очередным Тёмным Волшебником с манией величия и Беллатрисой Блэк. Но после… – он фыркнул. – Каждый дурак в этой стране побежал ему служить. Кто-нибудь мог бы понадеяться, что Визенгамот что-то предпримет, раз уж они поняли, что Волди готов убивать их драгоценные персоны. А что эти ублюдки сделали? Понадеялись, что какой-нибудь другой ублюдок что-то предпримет. Ни один из этих трусов не выступил вперёд. Только Монро, Крауч, Боунс и Лонгботтом – кроме них почти никто во всём Министерстве не осмеливался сказать Волди слово поперёк.
