быстро, нигде не задерживаясь, ничего не трогая.
Решившись, Мрак вернулся в человечью личину, взялся за дверь, ощупал. Если и есть запор, то явно с той стороны. Можно, конечно, вышибить эту дверь, она из дерева, но неизвестно, куда она ведет и кто прибежит на шум…
Долго нажимал, пробовал раскачать, даже подкопать, наконец дверь все же поддалась, хоть и вместе с дверной рамой. Мрак успел подхватить, осторожно опустил на землю. Прислушался, новые запахи донесли, что он в подвале, а совсем близко, в помещениях повыше, хранятся соленья, копченья, сильно пахнет репой и брюквой.
Из-под дальней двери наверх пробивается слабая струйка света. Но тихо, светильник просто будет гореть всю ночь. Либо здесь богачи, либо забыли загасить. Глаза медленно привыкали к полутьме, и Мрак, когда понял, что в этом помещении, едва не выругался вслух.
От стены и до стены по меньшей мере половина того богатства, что должно находиться в тцарской казне. То-то он не видел в казне мелких шкатулок, ларчиков – они все уже здесь. И сундуки в его сокровищнице потому пустые, что их содержимое здесь в простых мешках…
– Ну, сволочь, – проговорил он шепотом, – это же надо…
Запахи в этой комнате были запахами только одного человека. Эти запахи идут от всех мешков, от стен, ими пропитан пол, куда срывались капли пота умельца, работающего втайне от всех. Работающего каторжно, ибо эта работа оплачивалась воистину по-тцарски.
Когда он заканчивал таскать все обратно, мелькнула мысль, что опять поступает по-дурацки – как волк-одиночка. Настоящий тцар велел бы все взад под стражей, во всяком случае, не таскал бы сам. Но эта мысль посетила под утро, когда он, шатаясь от изнеможения, тащил по подземному ходу последний мешок с золотыми монетами. Дурак все-таки, даже дурнее Таргитая. Вон Олег сразу бы сообразил, что когда можно распоряжаться другими, то себе лучше оставить руковождение. А еще лучше – пальцевождение. А сам – на мягкий диван, и пусть девки чешут спину. И вообще пусть всего чешут.
Напоследок он открыл дверь в подвал, уронил одну монету уже в подвале, еще одну на лестнице, что вела наверх. Вернулся к себе во дворец, чувствуя, как ноги гудят и подкашиваются.
Из своей спальни мельком глянул в окно, скривился. Над Барбусом нависла звездная чаша неба, а внизу как будто отражение – множество мелких огоньков. Богатый город, ничего не скажешь. Многие сидят при светильниках, жгут масло, в то время как в бедных селах вечера коротают за прялками при лучинах.
Богатый город, но ощущение такое, что все здесь на самом краю бездны. И сам тцар, и его династия, вообще даже независимость Барбуссии как страны. Вообще-то это не его дело – пытаться выгрести навоз, который копился сотни лет. Он обещал дать тцару две недели на завершение его звездной карты, а дальше это их дело. Дело тцара, его советников, полководцев, вообще барбусийцев.
Он со злостью ударил кулаком в стену. Камень с удовольствием отшвырнул руку обратно. Мрак выругался, добрался до ложа и рухнул вниз лицом. Даже не ощутил, что несносная жаба устроила в ликовании на его неподвижном теле дикие пляски.
Пятый день
Утром Аспард явился с сообщениями, что и где случилось за ночь, а Манмурт пришел за жабой. Пока Мрак мылся, шумно плеская воду из тазика и фыркая так, будто страшился утопнуть в двух пригоршнях воды, Манмурт долго и безуспешно ловил жабу. Аспард помог, Манмурт с отвращением посмотрел на пойманного на позолоченную веревочку наглого зверя.
– Боги, до чего же это маленькое страшилище вас повторяет, Ваше Величество!.. И сидит так же важно, и чешется, и даже рожи корчит.
– Мы с ней родственники, – объяснил Мрак. – И оба страшилища, чего с нас взять.
– Ну, – возразил Манмурт, – если вас посадить рядом, то тогда, конечно… не такая уж она и страшила, если присмотреться…
Он увел ее на прогулку, Аспард с сомнением посмотрел на тцара и его тазик. Этот тазик вызвал переполох у дворцовой прислуги. Многие ощутили угрозу, что тцар ими недоволен, мол, слабо мыли и терли, вдруг да всех разгонит, придется же работать, а кто хочет терять теплое местечко. Напрасно Мрак уверял, что он любит, когда его моют, гладят и чешут, просто сейчас некогда возлежать часами на ложе, дворец же почти горит, но разве не на то тцар, чтобы лежать и тцарствовать на боку?
Он вытирался, тоже сам, Аспард торопливо перечислял все происшествия во дворце и в городе. Не утерпел, рассказал и про настроение в армии, хотя это и не входило в его круг обязанностей. Войска ликуют, получив известие о блестящем захвате крепости Несокрушимая. Пользуясь моментом, Геонтий прибрал к рукам остальные гарнизоны, вводит железную дисциплину, многих военачальников перевел в солдаты, других наградил, двух часовых, заснувших на посту, казнил для устрашения.
Мрак все еще растирался, когда в покои осторожно вошел солдат, вопросительно взглянул на Мрака, на Аспарда. Мрак отмахнулся, солдат быстро прошептал что-то на ухо Аспарду и снова исчез за дверью.
Аспард посерьезнел, лицо вытянулось.
– Что стряслось? – спросил Мрак нетерпеливо.
– Ваше Величество, беда…
– Какая именно?
– Казначей…
– Что с ним?
– Говорят, буйство на него нашло. С ножом метался по дому, требовал чего-то, обвинял, грозился, потом вовсе зарезал жену и двух детей… Его наконец связали, но он так бился и кричал в веревках, что от наглой порчи помер…
Мрак покачал головой:
– Аспид!.. Жену и детей за что?.. Правда, они пожили, пожили… И что ж теперь? Хотя понятно что. Изволяю велеть его дом и все имущество умыкнуть в государственную казну. А буде объявятся родственники, то им от щедрот что-нибудь… нет, сперва посмотрим, я теперь осторожный. Либо кинем на лапу, либо сразу в рыло. Кстати, Аспард, у нас есть чем выплатить армии за два месяца.
Аспард смотрел непонимающе. Его Величество слишком спокойно принял смерть казначея, а ведь это потрясение основ, к тому же ходили упорные слухи, что казна уже опустела, а раз так, то армия совсем уж настроилась менять династию…
Стражи впустили Манмурта, снова исцарапанного, хотя не в такой мере, и негодующего.
– Я привел вашу некаканую жабу, – заявил он. – Час таскала меня по всем зарослям… что у вас за сад?.. но так ничего и не сделала.
– Ага, теперь она еще и… – сказал Мрак. – Впрочем, что-то мало ела вчера. Не заболела ли? И худая какая-то…
Манмурт возразил с негодованием:
– Да она чуть не лопнет! Это же шар, а не жаба!
