О СКВЕРНОМ И СВЯТОМ
Что в сердце нашем самое святое?Навряд ли надо думать и гадатьЕсть в мире слово самое простоеИ самое возвышенное — Мать!
Так почему ж большое слово это,Пусть не сегодня, а давным-давно,Но в первый раз ведь было кем-то, где-тоВ кощунственную брань обращено?
Тот пращур был и темный и дурной,И вряд ли даже ведал, что творил,Когда однажды взял и пригвоздилРодное слово к брани площадной.
И ведь пошло же, не осело пылью,А поднялось, как темная река.Нашлись другие. Взяли, подхватилиИ понесли сквозь годы и века…
Пусть иногда кому-то очень хочетсяХлестнуть врага словами, как бичом,И резкость на язык не только просится,А в гневе и частенько произносится,Но только мать тут все-таки при чем?
Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова.И все же трудно попросту понять,Что слово «мат» идет от слова «мать»,Сквернейшее от самого святого!
Неужто вправду за свою любовь,За то, что родила нас и растила,Мать лучшего уже не заслужила,Чем этот шлейф из непристойных слов?!
Ну как позволить, чтобы год за годомТак оскорблялось пламя их сердец?!И сквернословам всяческого родаПора сказать сурово наконец:
Бранитесь или ссорьтесь как хотите,Ни не теряйте звания людей.Не трогайте, не смейте, не грязнитеНи имени, ни чести матерей!
ДЕВУШКА И ЛЕСОВИК
(Сказка-шутка)
На старой осине в глуши леснойЖил леший, глазастый и волосатый.Для лешего был он еще молодой —Лет триста, не больше. Совсем незлой,Задумчивый, тихий и неженатый.
Однажды у Черных болот в лощинеУвидел он девушку над ручьем,Красивую, с полной грибной корзинойИ в ярком платьице городском.
Видать, заблудилась. Стоит и плачет.И леший вдруг словно затосковал…Ну как ее выручить? Вот задача!Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,Склонился пред девушкой и сказал:
— Не плачь! Ты меня красотой смутилаТы — радость! И я тебе помогу! —Девушка вздрогнула, отскочила,Но вслушалась в речи и вдруг решила:«Ладно. Успею еще! Убегу!»
А тот протянул ей в косматых лапахБукет из фиалок и хризантем.И так был прекрасен их свежий запах,Что страх у девчонки пропал совсем….
Свиданья у девушки в жизни были.Но если по-честному говорить,То, в общем, ей редко цветы дарилиИ радостей мало преподносили,Больше надеялись получить.
А леший промолвил: — Таких обаятелыныхГлаз я нигде еще не встречал! —И дальше, смутив уже окончательно,Тихо ей руку поцеловал.
Из мха и соломки он сплел ей шляпу.Был ласков, приветливо улыбался.И хоть и не руки имел, а лапы,Но даже «облапить» и не пытался.
И, глядя восторженно и тревожно,Он вдруг на секунду наморщил носИ, сделав гирлянду из алых роз,Повесил ей на плечи осторожно.
Донес ей грибы, через лес провожая,В трудных местах впереди идя,Каждую веточку отгибая,Каждую ямочку обходя.
Прощаясь у вырубки обгоревшей,Он грустно потупился, пряча вздох.А та вдруг подумала: «Леший, леший,А вроде, пожалуй, не так и плох!»
И, пряча смущенье в букет, красавицаВдруг тихо промолвила на ходу:— Мне лес этот, знаете, очень нравится,Наверно, я завтра опять приду!
Мужчины, встревожьтесь! Ну кто ж не знает,Что женщина, с нежной своей душой,Сто тысяч грехов нам простит порой,Простит, может, даже ночной разбой!Но вот невнимания не прощает…
Вернемся же к рыцарству в добрый часИ к ласке, которую мы забыли,Чтоб милые наши порой от насНе начали бегать к нечистой силе.
ЦАРИЦА-ГУСЕНИЦА
— Смотри! Смотри, какая раскрасавица! —Мальчишка смотрит радостно на мать. —Царица-гусеница! Правда, нравится?Давай ее кормить и охранять!
И вправду, будто древняя царица,Таинственным сказаниям сродни,На краснобоком яблоке в тениСияла золотая гусеница.
Но женщина воскликнула: — Пустое! —И засмеялась: — Ах ты, мой сверчок!Готов везде оберегать живое.Да это же вредитель, дурачок!
В четыре года надо быть мужчиной!Соображай. Ты видишь: вот сюдаОна вползет, попортит сердцевину,И яблоко — хоть выброси тогда!
Нет, нам с тобой такое не годится.Сейчас мы глянем, что ты за герой. —Она стряхнула с ветки гусеницу:— А ну-ка, размозжи ее ногой!
И мальчик, мину напускал злуюИ подавляя втайне тошноту,Шагнул ногой на теплую, живуюЖемчужно-золотую красоту…
— Вот это славно! Умница, хвалю! —И тот, стремясь покончить с добротою,Вскричал со зверски поднятой ногою;— Кидай еще! Другую раздавлю!
Мать с древних пор на свете против зла.Но как же этой непонятно было,Что сердцевину яблока спасла,А вот в мальчишке что-то загубила…
КЛЕЙКИЕ РУКИ
Сколько рук мы в жизни пожимаем,Ледяных и жарких, как огонь?Те мы помним, эти — забываем,Но всегда ль, где надо, ощущаем,Что пожали «клейкую ладонь»?
Руки эти вроде бы такие,Как у всех. Но к пальцам этих рукЛипнет все: предметы дорогиеИ совсем дешевые, любые.Руки-щуки, даже хуже щук.
Надо ли греметь о них стихами?Может, это проза, ерунда?Надо, надо! Ибо вместе с намиРуки эти всюду и всегда!
Очень надо! Потому что нетуНичего, наверное, подлей,Чем лишенный запаха и цвета,Этот самый ядовитый клей.
На полях, на фабриках, в науке,Рядом с жизнью честной и прямой,Липкие и подленькие рукиВечно прячут что-то за спиной.
И отнюдь как будто бы не воры,Скажешь так — презреньем обольют,А ведь тащат, а ведь прут и прутВсе, что скрыто от чужого взора.
Посмотрите только: что же это?Вроде бы по крохам тут и там:Овощи, продукты, сигареты,Лаки, пряжа, плитка для паркета —Так и липнут к этим вот рукам.
Прут со строек плинтусы и доски!Без зазренья совести берутКраски, гвозди, ящики с известкой.Дай им денег да стакан «Московской»,И фундамент, кажется, упрут!
Клейкие, пронырливые руки!Как сыскать спасения от них?!И в литературе и в наукеТащат строчки, мысли. Эти «щуки»Во сто крат зубастее речных.
У себя — кощеевское царство:За копейку слопают живьем.Вот иное дело — государство.Тут — раздолье! Наберись нахальстваИ тащи. Не жалко, не свое!
А ведь в целом это — миллионы!Это спирта целая Ока,Тонны рыбы, Эльбрусы капрона,Айсберги бетона и картона,Горы хлеба, реки молока!
И пока от житницы ОтчизныЭтих рук, как псов, не отогнать,О какой там распрекрасной жизниМожно говорить или мечтать?
Кто-то скажет с удивленным взглядом!— Ну о чем тут, извините, речь?Есть закон, милиция… — Не надо!Этим зла под корень не пресечь!
— Нет, — скажу я, — дорогие люди,Зло это подвластно только нам.Ничего-то доброго не будет,Если каждый резко не осудитИ не хлопнет где-то по рукам.
Вот по тем, что хапают и прячут,Чтоб отсохли, к черту, как одна!Ничего, что трудная задачаМы ее осилим, а иначеГрош нам всем, товарищи, цена!
МОЯ ЛЮБОВЬ
Ну каким ты владеешь, секретом?Чем взяла меня и когда?Но с тобой я всегда, всегда:Днем и ночью, зимой и летом!
Площадями ль иду большимиИль за шумным сижу столом,Стоит мне шепнуть твое имя —И уже мы с тобой вдвоем.
Когда радуюсь или грущу яИ когда обиды терплю,И в веселье тебя люблю я,И в несчастье тебя люблю.Даже если крепчайше сплю,Все равно я тебя люблю!
Говорят, что дней круговертьНастоящих чувств не тревожит.Говорят, будто только смертьНавсегда погасить их может.
Я не знаю последнего дня,Но без громких скажу речей:Смерть, конечно, сильней меня,Но любви моей не сильней.
И когда этот час пробьетИ окончу я путь земной,Знай: любовь моя не уйдет,А останется тут, с тобой.
Подойдет без жалоб и слезИ незримо для глаз чужих,Словно добрый и верный пес,На колени положит носИ свернется у ног твоих…
ТРЕВОГИ
